М+Ж. А черт с ним, с этим платьем! - Евгения Пастернак

– Один, один. Мне на работе секретарша билет отдала, у нее ребенок заболел. Вчера чуть ли насильно всучила. А ничего спектакль. Я сто лет в театре не был.

– Не цените вы своего счастья.

– В смысле?

– Я уже давно заметила, что питерцы не ходят по музеям, а москвичи по театрам. Приезжаешь и начинаешь им рассказывать, что в городе есть интересного.

– А что у вас в городе интересного?

– У нас на улицах чисто. И пробок нет. Пока. Ну, в смысле, по московским меркам это не пробки.

– Ничего, мы привыкли. Сейчас уже свободно, давай круг дадим, поехали через центр, на Кремль посмотрим.

– Все-таки странно, что мы встретились.

Сергей этой фразы не услышал, потому что заводил машину и включал радио одновременно.

Обожаю ездить по вечерней Москве! Какая она все-таки красивая! Если спросить, есть ли у меня любимый город, я совершенно искренне отвечу, что это Москва. И именно вечером.

Я наслаждалась поездкой, настроение поднималось, я даже решилась включить мобильник. Отключила его, уезжая из дома, потому что была не в состоянии ни с кем общаться. А сейчас обнаружила его в сумке и решила включить. На меня посыпались SMS. Несколько с работы: одна от Леночки с просьбой позвонить, она не могла разобраться с документами, одна от Саши: «На кого же ты нас покинула?», одна от Димы, о том, что долетели благополучно, и одна от моего экс-возлюбленного. Того, который умный. Он писал, что волнуется, что меня нет ни дома, ни на работе. Предлагал встретиться.

А нет меня! А вот волнуйся! И с документами сами разбирайтесь! Вот вам!

А жизнь-то налаживается!

* * *

В тот вечер я продолжал быть галантным кавалером: припарковался у своего дома и пошел провожать Катю к подруге. Она соизволила опереться на мою руку – и это вызвало позабытое в моем преклонном возрасте сердцебиение. «Воздержание, – утешал я себя, – гормоны, опять же».

Погода была уже не весенняя, но чувствовал я себя мартовским. Хотелось жить, и творить, и совершать похвальные безумства. Я с интересом огляделся и увидел, что живу на бульваре и образующие его липы чудо как хороши. Как там у Масяни? «Море… У нас ведь есть настоящее море…» Я покосился на Катю. Она брела, чуть склонив голову набок, и лицо ее приняло то сосредоточенное выражение, которое бывает у всех уставших, но воспитанных людей. С внутренним вздохом отказавшись от идеи дополнительной пешей прогулки, я доставил Катю до подружкиного подъезда.

Дома я бодро приготовил себе чаю, хлопнул рюмку коньяку «Московский», потом себя по лбу – и спустился вниз за забытым в машине портфелем. Ей-богу, я бы не удивился, если бы на первом этаже меня встретила Катя, которая оказалась здесь совершенно случайно.

Разбирая портфель, в который на работе сгреб все бумаги, требующие немедленного рассмотрения, я продолжал радостно ухмыляться. В третий раз напомнил себе о воздержании и гормонах, но понял, что дело совсем не в этом. В чем – этот вопрос я отложил на потом. Даже на «как-нибудь потом», – то есть навсегда.

Содержимое портфеля довольно споро перекочевало в мусорное ведро. На столе я оставил всего несколько действительно важных бумаг, и в их числе – приглашение на юбилей компании «3,14». Я чуть было не отправил карточку вслед за основной массой бумажек, но сдержался. Хоть книжная торговля и не входила в круг моих непосредственных обязанностей, с «3,14» стоило поддерживать хорошие отношения. А самое главное – там наверняка будут «все», то есть люди, которым имеет смысл время от времени себя демонстрировать. Как знать, возможно, среди «всех» мог находиться мой будущий непосредственный начальник.

Поэтому я решил пойти на компромисс: на юбилей явиться, но в рабочем костюме. От галстуков меня тошнит. Да и завязывать я их так и не научился.

* * *

Наташка посмотрела на меня как на привидение.

– Ты чего так рано?

– Я на машине, меня Сергей подбросил. Помнишь, мы с ним когда-то в метро познакомились?

– Да уж, такое не забывается.

– Я его в театре встретила, в гардеробе.

– Когда пришла?

– Нет, когда уходила. Уже в дверях. Если бы он за портфелем не вернулся, не пересеклись бы.

– Господи! – Наташка схватилась за голову. – Катька, а может, это судьба?

– Да иди ты…

Только судьбы мне не хватало! Раз Наташка все принимает так близко к сердцу, я ей решила про письмо не рассказывать. У меня у самой это как-то в голове не уложилось.

Следующие два дня я провела гораздо интереснее. Сходила к косметологу и парикмахеру, сделала маникюр и депиляцию. Истратила месячную зарплату, но решила, что деньги не главное.

Наташка наблюдала за моими превращениями с молчаливым одобрением, а потом не выдержала:

– А когда у тебя свидание?

– Какое свидание? Наташка задумалась.

– Слушай, такой красоте грех пропадать. Идем со мной завтра на банкет. Книжный клуб «3,14». Десять лет. Будет грандиозная пьянка человек на двести. Пошли, тем более ты наверняка с ними работаешь.

– Кто же с ними не работает…

Я посмотрела в зеркало. Действительно, нельзя дать красоте пропасть.

– Но…

Договорить мне Наташка не дала.

– Я в курсе. Пошли в шкаф. Будем примерять.

* * *

На банкете была обычная тоска. Все болтались от стены к стене, натыкаясь на тех, кого хотели бы не видеть в упор (насколько гуманнее фуршета традиционное русское застолье!). Два-три издателя столь стремительно понижали градус, что к вечеру должны были достичь абсолютного нуля. И все лихорадочно пытались дорешать текущие рабочие проблемы.

Я, честно говоря, сразу пожалел о легкомысленном решении не приходить при параде. Вся тусовка вырядилась, словно на съемки массовой сцены в «Войне и мире». Я чертыхнулся про себя и обреченно повел носом в поисках приличного коньяка.

Видимо, суровый вид придал мне неотвратимой мужественности, потому что через три секунды рядом возникло воздушное создание со смутно знакомыми чертами. Пока мы двигались к кормушке, создание напомнило, что ее зовут Анечка, отпустило несколько романтических намеков про «тот вечер» (какой?) и намертво вцепилось в мою руку.

Я вздохнул. Ситуация располагала к меланхолии. Неужели у нас так плохо с приличными мужиками, что даже такой тип, как я в сегодняшнем наряде, может вызывать интерес? Я начал почти хамить, но Анечку это только приводило в восторг. Она заливисто хохотала над каждым моим скупым словом и смотрела преданными, как у дрессированной лани, глазами. По невыясненной причине это крайне раздражало. Наверное я предчувствовал, что наличие поклонницы на плече не даст мне нормально пообщаться. Так и вышло: все люди, с которыми я планировал кое-что утрясти, при виде Анечки понимающе улыбались, подмигивали, но о делах говорить отказывались. Хуже всего, что от меня сбежал Леонтьев – автор серии бестселлеров, которого я давно и безуспешно пытался переманить у «Алгоритм-пресс».