С кортиком и стетоскопом - Владимир Разумков

И вот на верхней палубе я встречаю лейтенанта Н.

— Вы провели индивидуальную профилактику влияния электромагнитного поля на организм? — сухим и несколько безразличным тоном интересуюсь я. — Вам старший штурман объяснил влияние магнитного поля на человека, особенно в детородном возрасте?

— Нет, нет, ничего!

— Плохо, плохо. Я доложу старпому, что в БЧ-I не заботятся о здоровье подчиненных. Так пару раз побудете на размагничивании и импотентом станете.

— Как? Как? Я ничего не знаю! А что надо делать?

— Да самое элементарное. Срочно найдите свинцовую фольгу от шоколада или конфет и тщательно оберните свои интимные части тела. Да не забудьте обмотать их самым герметичным образом и как следует завяжите обмотку, чтобы не соскочила. Надо же, как вас забыли предупредить! Размагничивание началось, так что срочно ищите фольгу.

Лейтенант Н. чуть не рысью помчался куда-то. Наступило время ужина, офицеры собрались в кают-компании. Лейтенант Н. задерживался.

— Ребята, — сказал я, — сейчас придет Н., и вы все должны услышать шелест. Каждый с серьезной рожей обязан спросить его: «Ты чего шуршишь?». Не смейтесь сразу, пусть действо продлится до самой посадки на стул.

Все произошло, как и было задумано. Бодрым шагом лейтенант Н. от двери направился к своему стулу. Каждый его шаг в наступившей мертвой тишине сопровождался хрустящим звуком. Первым не выдержал капитан Празукин.

— Слушайте, лейтенант, вы что тут хрустите, а? И так от всего тошно, а вы еще и звуки какие-то издаете.

Лейтенант Н. набычился и покраснел.

— Наверное, он перемагнитился, — предположил лейтенант Фролов.

— Профилактика — первое дело, — заключил я, и громкий хохот правого стола возмутил старпома.

— Вы чего ржете, как лошади? — поинтересовался он.

— Да вот, товарищ капитан-лейтенант, лейтенант Н. профилактикой занимается и, извините, яйца, видимо, фольгой обмотал, шуршит, мешает перед едой сосредоточиться, — комментировал старший лейтенант Шумский.

— Ладно, ладно, лейтенант, не обижайтесь. Разыграли вас, привыкайте. Доктор, небось, вам лапшу на уши навешал. Делать ему, видимо, нечего, вот он и изгаляется.

Лейтенант Н., красный, как рак, с ненавистью посмотрел в мою сторону.

— Ну, не сердись, друг, — успокоительно сказал я. — Мы все через это прошли. Не держи зло.

Все одобрительно закивали. С тех пор его просто подменили. Всю спесь, как корова языком слизнула, и в дальнейшем мы с ним даже подружились.

Розыгрыш — это самое безобидное, чем мы себя тешили. Я вам расскажу о более серьезном наказании человека, заподозренного в стукачестве.

Однажды мы стали замечать, что командование в курсе наших острых дебатов и разговоров в кают-компании. Напоминаю, что это были годы начинающейся «оттепели» 60-х годов и обсуждали мы довольно смело многие вопросы, рассказывали политические анекдоты, в том числе о Никите Сергеевиче Хрущеве. Обсуждалась его бурная деятельность во всех областях культуры, сельского хозяйства, делах Вооруженных сил и т. д. Его высказывания, а порой и поступки ставили в тупик даже самых неискушенных в политике людей. В эти годы старпомом был уже Борис Афанасьев, а мы с ним дружили уже не первый год. Он был в курсе всего и однажды шепнул мне, что «стучит» старший лейтенант Т. Мы это перепроверили и убедились в его правоте. Старший лейтенант Т. занимал должность секретаря комсомола и был, по нашим понятиям, свойским парнем.

Рука Немезиды поднялась для нанесения карающего «предателя» удара. План был составлен. Наказание продумано по минутам. Дело в том, что однажды вечером, когда в каюте не было света, в переборке, разделяющей мою каюту с офицерским душем, мелькнул свет, там кто-то мылся. Я присмотрелся и увидел небольшую дырку от отвалившейся перегородной заклепки и через это отверстие пробивался свет. Сначала я не обратил на это внимание, но вдруг наступило озарение. Дело в том, что душевая офицерского состава — это крохотное помещение, оснащенное сложной системой получения горячей воды путем смешивания холодной воды и перегретого пара. Нужно было виртуозно работать кранами от того и другого, чтобы достичь желаемой температуры воды. Новички обычно долго над этим маются, да и, зная все эти премудрости, не сразу нащупаешь результат. И вот созрел план мщения за стукачество. Лейтенант Т. заходит в душ, открывает дверь общим ключом, дубликат которого находится у помощника командира, а мы закрываем его запасным ключом снаружи. Тут наступает мой черед. Дождавшись, когда он справится с кранами и начнет мыться, я через отверстие в переборке из моей каюты всовываю носик от ампулы с хлорэтилом (так называемая заморозка) и обламываю его. Содержимое ампулы струей настигает намыленное горячее молодое тело и делает свое черное дело, образуя на теле участки резкого охлаждения и вызывая ощущение жгучей боли.

Итак, клиент созрел, струя покрывает тело мученика снежным налетом, он, ничего не понимая, мечется в душевой. А метаться-то некуда. Герметизация ограниченного пространства позволяет мне до конца сделать свое недокторское дело. Когда наступает апогей судорожных метаний, лейтенант Шумский резко открывает дверь, прячась за нее. Офицеры, заранее предупрежденные, стоят в коридоре у своих кают и сопровождают выскочившего из душевой, как пробка от шампанского, несчастного «снежного человека» сочувствующими вопросами: «Гена, что с тобой?». Доблестный голый лейтенант, ничего не понимающий и не сознающий, покрытый морозными пятнами и клочьями мыльной пены, мчится через весь коридор, не отвечая на вопросы, в свою каюту, где, закрывшись, затихает.

Дело было сделано. Хохот потряс коридор офицерского состава. Гордый своим планом действий, я находился на верху блаженства, поощряемый словами моих дорогих сослуживцев. Даже угрюмый и молчаливый начальник РТС старший лейтенант Швиндерман выдавил из себя:

— Ну, док, ты молоток!

Из его уст это была более чем похвала. Несколько дней все младшие офицеры только и говорили о происшествии, весело поглядывая на Т., который так и ничего не понял, пока я ему все не объяснил. Лишь причина экзекуции была не указана, надеялись, что сам поймет. Догадался не он, а командир, до которого все дошло. Через недельку, при докладе ему, он внимательно посмотрел на меня.

— Да, доктор, быстро, я вижу, вы заматерели на корабле. Уже и пакости всякие выдумываете. Я о лейтенанте Т. говорю. Нехорошо!

И больше ни слова, как будто ничего и не было. Кто ему капнул, мы так и не поняли.

Флотская жизнь шла своим чередом: тренировки, учения, походы, стрельбы. И вот однажды мы участвовали в испытаниях новых торпед в Феодосии. Семьи были в Севастополе. Прошло несколько недель, и пришла телеграмма, что у старшего лейтенанта Шумского вот-вот родит жена. Он отпросился у командира на несколько дней для поездки в Севастополь. Многие офицеры попросили его зайти к ним домой, передать привет, посылки, сообщить новость. Я был в том числе.