Презумпция невиновности - Ева Львова

Азартно выхватив из кошелька вторую купюру, я потрясла деньгами перед уборщиком и выпалила:

– Идет!

Отставив метелку в сторону, Ткачик забрал у меня деньги, уселся на колченогий стул и, закурив папиросу, обстоятельно начал:

– Дня через два после инцидента с Варварой я заснул прямо в зверинце – такое иногда случается, Эжен ничего не имеет против. А среди ночи проснулся испить водицы и услышал в обезьяннике шум. Выполз из кладовки и увидел, как Руслан учит Тайсона открывать ключом клетки тигров.

Рассказчик поплевал на ладонь, освобождаясь от налипших на язык табачных крошек, вытер руку о комбинезон и, видя нетерпение на моем лице, с изощренной медлительностью продолжил:

– Естественно, я спросил, что Муратов делает в столь поздний час в столь необычном месте, и Руслан начал путано врать насчет того, что хотел просто посмотреть, пришел ли в себя Тайсон и сможет ли завтра гиббон показать следователю, как владеет ключами.

Рассказчик снова поплевал на ладонь и неторопливо закончил:

– Тогда я никому ничего не рассказал, но теперь погибла Дина, и я считаю своим долгом открыть следствию глаза на личность Муратова. Завтра меня вызывает следователь Лисицын, и я молчать не стану, – добавил он, не спуская глаз с моего кошелька.

Я извлекла еще одну купюру и протянула Ткачику.

– Этого хватит, чтобы вы оставили свои показания при себе? – осведомилась я.

– Добавь еще столько же, – нахально потребовал бесстыжий вымогатель.

– Это уже грабеж, – пробурчала я, вытряхивая из кошелька мелочь в надежде наскрести требуемую сумму.

– Да ладно тебе жадничать, я на преступление иду, умалчивая о таких вопиющих фактах, а ты торгуешься, как на базаре! Хотя я бы на твоем месте не стал особо усердствовать в плане защиты. Если Русланчик сядет, Стамболиди тебя озолотит.

– За что же? – удивилась я.

– Ты же умная женщина, неужели не понимаешь? Эжену жуть как не хочется, чтобы иллюзариум закрыли, а помещение вернули Мешкову. После двух смертей это более чем реально. А так – вот он, виновник всех несчастий, – глумливо проговорил свидетель. И голосом юродивого принялся выкрикивать: – Держите Руслана Муратова! Хватайте, тащите в казенный дом! Ведь это он виноват в том, что Варвара морочила Стамболиди голову и долгое время не хотела спать с нашим уважаемым директором! На каждом углу кричала глупая баба «Люблю Руслана, а ты пошел прочь, черт постылый», хотя Эжен и старался изо всех сил охмурить нашу Вареньку! Кричала, кричала про любовь к Муратову, а потом сдалась – не выдержало девичье сердце напора галантного столичного обхождения и шикарных Эженовых подарков.

– А я смотрю, вы не очень-то любите друга детства, – усмехнулась я. – Что же вы Эжену Саввичу не рассказали историю с Русланом?

– Зачем? – удивился Сашок. – За молчание Руслан мне по гроб жизни обязан, он это понимает, и его мастерская открыта для меня в любое время суток. А Стамболиди устроил за мной натуральную слежку, постоянно мозги мне вправляет – на работе не пей, алкоголиком станешь! А если выпить хочется, тогда что делать? Правильно: прийти в мастерскую к Муратову и напомнить, чей он должник.

– Интересная позиция, – улыбнулась я. – Насколько мне известно, у вас имеются ключи от мансарды?

– Само собой, мне без ключей от мансарды нельзя, – солидно ответил уборщик.

– И когда в последний раз вы там были?

– В прошлый четверг. Я всегда по четвергам подкормку в ведро отсыпаю. Пакеты с подкормкой хранить здесь негде, мансарда в этом смысле очень выручает.

– А в этот четверг почему за подкормкой не пошли?

– Бошку об угол клетки разбил и в больницу загремел, вот и не пошел, – криво усмехнулся собеседник.

– В какую больницу?

– В институт Склифосовского. Качнуло что-то меня, голова закружилась. Меня Эжен отвез – испугался до смерти, кровища так и хлестала.

– И во сколько случилась с вами эта неприятность? – уточнила я.

– Ты и спросила, девушка! – хохотнул Сашок. – Счастливые часов не наблюдают, а я в четверг был не по-детски счастлив. Все-таки две литровые бутылки выкушал в одно лицо. Крестовского звал присоединиться – он, сволочь, отказался. А я силы не рассчитал.

– А что за человек Ян Крестовский? – как бы между прочим поинтересовалась я, хотя внутри все так и клокотало от обиды. – По-моему, он не очень адекватный. Хамит и ругается, хотя я ему слова грубого не сказала.

– Тут вот какое дело, – с присущей ему обстоятельностью затянул Ткачик. – Когда Эжен задумал возродить иллюзариум, в Министерстве культуры ему поставили обязательное условие – не забыть потомков Крестовского. Стамболиди разыскал их где-то в Новосибирске, они там еле концы с концами сводили, Регине Казимировне он предложил место администратора, а Яну – иллюзиониста. Парень заканчивал цирковое училище, и Эженчик думал его облагодетельствовать. Но Крестовский наотрез отказался работать в иллюзариуме, вместо этого он попросил выделить ему помещение под собственный бизнес. Стамболиди согласился – иначе вообще бы ничего с иллюзариумом не выгорело.

Я озадаченно почесала переносицу, и Сашок назидательно поднял вверх указательный палец.

– Ты спросишь – к чему я веду? Мы тут с Мешковым на днях выпивали, и музейная крыса высказал предположение, что Ян отказался от карьеры иллюзиониста, ибо боится семейного проклятия. Ты ведь в курсе мешковской теории насчет гуттаперчевого мальчика?

– Само собой, не первый день в иллюзариуме, – солидно кивнула я.

– А я так думаю, что Ян Крестовский – наркоман, – понизил голос мой собеседник.

– С чего вы взяли? – удивилась я неожиданному повороту разговора.

– Бледный, зеленый и руки дрожат. Сколько раз предлагал ему выпить, а он ни разу не согласился. А по телевизору говорили, что нарики всегда отказываются от водки, – убежденно сказал Ткачик и стукнул себя кулаком по колену.

– Ну что же, спасибо за помощь, – отступая к дверям, проговорила я.

– А быть свидетелем не так уж плохо, раз за это деньги дают, – донеслось мне в спину.

– Известный факт! Для свидетеля частенько уготованы либо деньги, либо пуля, это уже как повезет, – обернувшись, откликнулась я и двинулась вверх по лестнице, чтобы вернуться к клиенту и продолжить прерванный разговор.

* * *

Поднявшись в мастерскую, я распахнула дверь и остановилась на пороге, оценивая обстановку. За прошедшие полчаса здесь ничего не изменилось: Муратов как сидел, пригорюнившись, у верстака, так и продолжал сидеть в прежней позе.

– Ну, Руслан Гасанович, я тут немного побегала по иллюзариуму и кое-что разузнала, – возвращаясь к облюбованному ранее стулу, сообщила я. – Но что-то для меня так и осталось загадкой.

Я уселась напротив доверителя и подождала пару минут, настраивая в сумке смартфон на запись предстоящей беседы. Но, поскольку клиент не реагировал на мои слова, продолжала: