Демонология Сангомара. Удав и гадюка - Д. Дж. Штольц

Воинов резко кинуло вперед, кое-кто споткнулся, перекувыркнулся и рухнул вниз, на добрый десяток шагов. Туда с воем уже подползла обращенная Мафейка. Над стражником, что испуганно пополз на брюхе вверх по холму, потеряв свою металлическую шляпу, развернулась пасть, и голова с хрустом скрылась в ней, будто в бездонной яме. Раздался чавкающий и яростный звук, недолгий, ибо Мафейя с лютыми воплями бросилась уже к следующему несчастному. Белоснежным оскалом на угольно-черной склизкой морде сверкали неровные и острые зубы.

Илла Ралмантон, сильно хромающий, отошел еще дальше, опираясь на трость. Отступающий Абесибо быстро выкрикнул на Хор’Афе заклинания. От этого цепь, словно живая, сама поползла змеей вверх по холму, таща за собой уже извивающегося и упирающегося Юлиана. Вериатель, потеряв человеческий облик, завопила дурным голосом и клацнула зубами, перекусила металл. Однако Абесибо продолжал громко колдовать, его голос чистой песнью лился над полями, воздух словно зазвенел чистой энергией, переливаясь с завываниями холодного ветра — и вот уже сами кандалы потянули тело наверх, стремительно и быстро.

Узник вскрикнул. Оковы уменьшились, стянулись, чтобы кельпи не смогла их поддеть, больно врезались в тело и продолжили неведомой силой волочь мужчину вверх. Обезумевшая Вериатель перепрыгнула Юлиана и поползла искаженным телом туда, куда затягивало раба. Люди в панике разбежались, а Вериатель с Мафейкой преодолели то место, которое Абесибо Наур назвал безопасным, и кинулись на перепуганную толпу.

Пока Юлиан пытался изо всех сил сопротивляться и цепляться закованными руками за землю, ломал ногти и тормозил ногами, сверху, на холме, слышались вопли боли — Мафейка и Вериатель убивали всех, кто попадался им на пути. Протазаны тех недогадливых стражников, что не додумались просто убежать, погружались в черные тела и не оставляли никаких следов, а головы, руки или ноги хозяев копий тут же ложились на окрашенную кровью землю. Над лугами разносились истошные вопли, хруст и скрежет, которым вторил шквалистый ветер.

Вдруг Вериатель замерла. Она подняла морду и, найдя Абесибо Наура, скакнула к нему, карабкаясь еще выше скрюченными и когтистыми конечностями. Раскрытая пасть с двумя рядами зубов обагрилась кровью, смоляное тело оставляло за собой маслянистые следы, которые, словно живые, ползли вслед за хозяйкой, а кривые конечности взрыхляли плодородную и укрытую ростками землю.

Пока кельпи волокла обезображенное тело к Абесибо, тот выкрикивал ясным голосом заклинания, громко и отчетливо. Архимаг не пошевелился, даже когда страшная морда показалась на вершине холма. Еще дальше, в стороне, стоял Илла в окружении охраны и с напряженным лицом следил за происходящим. Юлиана потащило наверх и влево, в сторону от кельпи. Вериатель прыгнула с оглушающими воплями в сторону колдуна, до которого оставалось каких-то пятнадцать васо. И ударилась о невидимую стену. Маг победоносно улыбнулся. Эхом прокатился отчаянный и звериный рев Мафейки, которая тоже уперлась в ограничительный барьер в попытках добраться до Юлиана. Она не достала буквально с каких-то пару-тройку васо.

— Значит, сто десять васо, — произнес уверенно Абесибо. — Грузите его! Уезжаем.

Мафейка исступленно билась о барьер, растекалась об него, теряла очертания и вновь собиралась в страшное чудовище, в то время как Вериатель обратилась девушкой. С плачем она кинулась к Юлиану и пробежала невидимый барьер у пруда, роняя слезы. Отливом хлынули от нее перепуганные насмерть воины, а белые руки кельпи, заляпанные кровью, потянулись к лежащему в двадцати васо от нее мужчине.

— Надо же, какая связь! Плотно же она обвилась вокруг его души, если смогла так отдалиться от воды, — проговорил Абесибо, и в глазах его засверкал недобрый огонь. — Готовьте еще цепи!

— Вернись в воду, Вериатель. Вернись! — закричал дурным голосом Юлиан. Раба подхватили под мышки и оттащили.

Но Вериатель жалобно плакала и стонала, протягивала крохотные длани, с которых на землю капала кровь. И шла дальше.

— Вернись в воду!

Кельпи замерла, качнулась и закрыла глаза ладошками, а над полями и лугами разнесся нечеловеческий плач горя и расставания. Вокруг худенькой девушки в темном платьице до щиколоток собралась осмелевшая толпа. Ощерились протазаны.

«Пожалуйста, уйди, Вериатель. Мы еще увидимся с тобой. Я сбегу, я сбегу, Вериателюшка!» — мысленно взмолился в рыданиях Юлиан.

Казалось, безутешная демоница послушалась, сделала шаг назад и боязливо отступила. Потом еще шаг и еще. Она роняла слезы в ладошки. Вдруг прозвенел металл, и вокруг запястья обвилась питоном зачарованная цепь. Вериатель вздрогнула, вскрикнула и ухватилась за оковы, но они моментально больно врезались в ручку и потащили дальше от воды. Мафейка истерично взвизгнула, волоча свое тело вдоль стены. Вериатель, дергаясь, пыталась стащить с себя цепь, слабо и безвольно. У нее уже не было столько сил, как у воды, что питала ее.

— Попалась, — победоносно улыбнулся Абесибо, и эти зловещие слова прозвучали неестественно громко даже сквозь завывания ветра.

Демоницу тащило все дальше и дальше от воды, в объятия стражников.

В стороне от Архимага закричали и завопили стражники, лязгнули цепи, началась неразбериха. Абесибо повернул голову. Увидел вытянувшегося стрелой Юлиана, который бежал, опутанный кандалами, прямо на мага. Справа от колдуна, который выкинул к атакующему скрюченную руку, загорелся радужный щит. И лишь потом Абесибо, отвлеченный на кельпи, вспомнил о невосприимчивости раба к магии. Не успел он открыть рот для еще одного заклятья, как Юлиан, согнувшись, пробежал сквозь щит, звякнув о него оковами, и влетел в чародея, боднул лохматой головой грудь. Он резко вздернул макушку вверх, нацелившись в челюсть. Раздался хруст нижних зубов о верхние. Юлиан потянул носом сладкий запах хлынувшей крови, а Абесибо, прервав заклинание болезненным вскриком, отлетел, как мешок с картошкой, прокрутился через себя и рухнул ничком. Всходы яровой пшеницы под ним, как и выставленные пальцы, окрасились багровыми цветами, и чародей выплюнул вместе с кровавыми ошметками пару зубов.

Абесибо был так близко, дрожащий от непривычной для него боли, сгорбившийся и стонущий, но Юлиан так и остался лежать на земле рядом, ничего не предпринимая. Он не хотел порождать новые смерти. А Вериатель, сорвав с себя цепь, уже бежала назад к воде, оглядывалась и плакала. Услышав, что демоница спасена, Юлиан уставился пустым взглядом в пасмурное небо с бегущими на нем серыми и рваными облаками, почувствовал приближение дождя в далекой и сырой туче, подгоняемой северным холодным ветром. И успокоился так, как не был спокоен уже давно. На него легла печать безмятежности смертника.

Уже спустя пару секунд небо над Юлианом потемнело от озлобленных голов стражников, раба рывком подняли, а кто-то, пользуясь случаем, подло ударил его в отместку под дых. В стороне мелькнула черная мантия Иллы Ралмантона, и Юлиан, встретившись взглядом с ледяными глазами Советника, обещавшими скорую смерть, печально усмехнулся.

Абесибо Наур уже стоял, поддерживаемый со всех сторон прислугой, и сплевывал в алый платочек с золотой вышивкой кровь, пытаясь шептать заклинания. С губ у него срывался свист, что-то не получалось, но все-таки Архимагу удалось правильно произнести магические слова — и ручьи крови изо рта прекратились. Где-то в вышине громыхнуло, ветер ненадолго стих, и крупные капли сорвались с неба, стремительно превращаясь в ливень.