Прежде чем проститься - Мэри Хиггинс Кларк

Джед вырезал эту заметку и носил ее в кармане рубашки. Он по многу раз перечитывал описание катастрофы, представляя себе обломки яхты и куски тел, разлетающиеся во все стороны. Как жаль, что он не видел все это собственными глазами!

Скверно, конечно, что вместе с такой сволочью, как Колифф, погибли другие люди. Впрочем, эта мысль в голове Джеда быстро сменилась другой. Кого мог пригласить Колифф к себе на яхту? Только своих сообщников, таких же скунсов, как он сам. Тоже, наверное, были мастаки пудрить мозги слабоумным старухам и скупать у них за гроши выгодную недвижимость. А те, как и его мамочка, ловились на учтивые манеры и вкрадчивые речи. Главное, что «Корнелии III» уже никогда не будет. Подумав об этом, Джед возликовал.

— Прошу прощения, сэр.

Опять какой-нибудь бродяга, выклянчивающий доллар! Джед обернулся, собираясь сказать оборванцу, чтобы проваливал, и поскорее. Однако вместо уличного попрошайки он увидел человека с суровым лицом и сверлящими глазами.

— Инспектор полиции Джордж Бреннан, — произнес человек, показывая Джеду свое удостоверение и жетон.

«Я же с самой Австралии так не нырял в дерьмо, — мысленно накинулся на себя Каплан, — Вляпался, как малолетняя шпана! Мог бы догадаться, что копы обязательно будут пастись возле причала!»

21

Наконец-то в поисках матери у Дэна Майнора появились первые результаты. Женщина из приюта для бездомных, узнавшая его мать на фото и назвавшая ее Квинни, подарила ему лучик надежды. После многих лет бесплодных поисков этот скромный лучик взбудоражил Дэна и придал ему новые силы. Сегодня, едва закончив работу, он быстро переоделся и поспешил в Центральный парк, чтобы продолжить поиски.

Дэну казалось, что мать он ищет всю жизнь. Она исчезла, когда ему было всего шесть лет, и причиной исчезновения Кэтрин Квинн стало происшествие с ее сыном, едва не стоившее ему жизни.

Дэн хорошо помнил, как очнулся в больничной палате и увидел мать. Она стояла на коленях перед его койкой и горько плакала. Позже он узнал, что мать обвинили в преступной халатности по отношению к сыну. Вдобавок, когда все случилось, она была сильно пьяна. Она знала, что ее ожидает: публичное разбирательство и почти наверняка лишение родительских прав. Страшась позора, его мать предпочла исчезнуть.

Несколько раз Дэн получал ко дню рождения неподписанную открытку. Адрес был написан печатными буквами, но он знал: это от матери. Открытки служили ему единственным доказательством, что она жива.

Лет семь назад, перебирая телевизионные каналы, Дэн задержался на передаче, рассказывавшей о бездомных обитателях Манхэттена. С ними беседовали в приютах и прямо на улицах. Одну женщину журналисты остановили на углу где-то в северной части Бродвея. Когда бездомная начала отвечать на вопросы, бабушка Дэна мгновенно оторвалась от книги и впилась глазами в экран.

— Как вас зовут? — спросил бездомную интервьюер.

— Люди называют меня Квинни, — ответила она.

— Боже милостивый, да это же Кэтрин! — воскликнула бабушка. — Дэн, смотри внимательно! Это твоя мать!

Помнил ли он материнское лицо? Или выстроил в своей памяти, основываясь на фотографиях из семейного альбома? Лицо женщины, назвавшейся Квинни, было морщинистым, глаза — поблекшими, однако ее черты все еще хранили отблеск былой красоты. Ее волосы были такими же длинными, только изрядно поседевшими. Чувствовалось, она за ними не следит и не расчесывает, как прежде. И все равно лицо Квинни показалось Дэну удивительно прекрасным.

Поношенное пальто было ей явно велико; Квинни не застегивала его на пуговицы, а запахивала, подпоясывая потрескавшимся лакированным поясом. Рукой она привычно загораживала тележку с пластиковыми пакетами, словно журналист мог позариться на ее жалкий скарб.

Квинни тогда было пятьдесят лет, хотя выглядела она гораздо старше.

— Откуда вы родом, Квинни? — задал новый вопрос интервьюер.

— Отсюда.

— У вас есть семья?

Женщина смотрела прямо в объектив камеры.

— Была. У меня был замечательный сынишка. Он не заслуживал такой матери, как я. Я решила, что без меня ему будет лучше, и исчезла из его жизни.

На следующий день старики Дэна наняли частного детектива, поручив ему выяснить, где находится пристанище Квинни, но ее и след простыл. Правда, бродяги рассказали детективу кое-какие подробности ее жизни и умонастроений. Все эти скупые сведения лишь огорчили Дэна и родителей его матери.

Теперь, получив первую зацепку, Дэн еще больше преисполнился решимости найти мать. Вряд ли она покинула Нью-Йорк — свой родной город, который всегда любила. Дэн без конца твердил себе, что обязательно ее найдет. Обязательно!

А что он ей скажет, увидев после стольких лет разлуки? Об этом Дэн не беспокоился. Он давно тщательно отрепетировал их встречу. Поначалу — никакого многословия; только те слова, которые по-настоящему имеют для нее смысл. Он скажет матери:

— Перестань себя казнить. Это был всего-навсего несчастный случай. Если я тебя давно простил, что мешает тебе простить себя?

Женщину, узнавшую его мать по фотографии, звали Лилли Браун.

— Если вы вдруг увидите ее, позвоните мне, — попросил Дэн, передавая ей свою визитную карточку. — Только прошу вас, ни в коем случае не говорите Квинни, что я ее разыскиваю. Это может ее вспугнуть, и она снова исчезнет.

— Не волнуйтесь. Квинни обязательно появится, — ободрила его Лилли. — Если она и покидает Нью-Йорк, то ненадолго. А сейчас лето, тепло. Она говорила мне, что летом любит сидеть в Центральном парке. Это ее самое любимое место в мире. Так она мне сказала. Я порасспрашиваю наших. Может, кто-то ее уже видел.

«Пока мне придется довольствоваться этим», — вел с собой мысленный диалог Дэн.

Он совершал пробежку по дорожкам Центрального парка. Небо над головой окрасилось в красивые предзакатные тона. С утра заметно похолодало, и порывы ветра были весьма ощутимы для его вспотевшей спины и ног. «Только бы все нынешнее лето не выдалось прохладным. В такую погоду не больно-то посидишь на скамейке», — думал Дэн, теша себя надеждой, как в один из дней где-нибудь заметит сидящую Квинни.

22

Корнелиус Макдермотт приехал к Нелл ровно в шесть вечера. Когда она открыла дверь, оба некоторое время молча глядели друг на друга, потом дед шагнул к ней и обнял.

— Нелл, ты помнишь, какие слова старики ирландцы говорят на поминках? Они говорят: «Мне горько от твоего горя». Кто не понимает, думает, что это глупейшая фраза. На самом деле в ней очень много смысла. Говоря так, они дают понять: «Мне горько не потому, что у кого-то случилось горе. Мне горько оттого, что эти люди горюют».

— Я помню, — сказала Нелл.

— А мое объяснение помнишь?

— Тоже помню. Этим ирландцы подчеркивают: «Ваше горе — наше горе. Мы разделяем вашу скорбь».