Дама сердца - Лиз Тайнер

Лили грациозно направилась к соседнему дому. Она не могла спешить, рискуя упасть или потерять туфлю.

Герцогская гостиная наверняка была самой большой комнатой в доме. Потому что, если бы остальные комнаты были таких же размеров, под одной крышей не разместилось бы больше одной-двух.

Свисавшие с подсвечников блестящие позолоченные шарики отражали цвета интерьера.

Яркие серьги и простое платье хозяйки дома могли показаться неуместными, если бы их не носила сама герцогиня. Она поприветствовала Лили, поблагодарив за то, что та нашла время для визита.

Как только Лили села, появился слуга с подносом.

– Недавно я гостила у своего сына Эндрю и его жены. Она пишет мой портрет. – Герцогиня улыбнулась. – У нее неплохо получается. – Герцогиня похлопала по морщинкам у глаз. – Но она забывает добавлять «природное кружево». Убрала все сеточки, разгладила мою кожу. – Она коснулась своего кольца. – А вот драгоценности сделала крупнее.

– Я слышала, что она довольно талантлива. – А еще Лили знала, что, оказывается, существовал портрет мужа Беатрис в обнаженном виде, хотя и представить себе не могла, чтобы лорд Эндрю позволил нечто подобное.

– Я хочу, чтобы она написала большой портрет трех моих сыновей. Им даже не пришлось бы позировать вместе, можно и по отдельности, а Беатрис «разместила» бы их в этой самой комнате. Я уже сделала три вежливых намека, не менее вежливо пропущенные ими мимо ушей. Уверена, они сделали бы это для меня, но мне не хочется настаивать. – Она дернула плечом и улыбнулась. – Мне кажется, в отношениях со взрослыми детьми разрешено настаивать от силы раз в год, и я стараюсь не тратить это впустую.

– Вам приходится подходить к делу математически. – Лили потягивала чай, не слишком горячий. Идеально правильный. Причем смесь сортов была составлена лично герцогиней.

– Скорее реалистично. Моих сыновей учили думать о себе. Всех, кроме герцога. Его растили, чтобы думать о других… – Герцогиня покачала головой. – Если я и совершила какую-то ошибку в жизни, так это в том, что так сурово воспитывала Эджворта. Его никогда не наказывали за ошибки, потому что ему не позволялось их совершать. С утра и до вечера рядом с ним находился наставник, который присматривал за ним.

– Но маленькие дети иногда бунтуют.

– У него не было такой возможности. Представьте, ты – вот такой, – она вытянула руку, показывая рост маленького ребенка, – и слуга вытаскивает тебя из кровати, чтобы делать уроки. А если ты сидишь на полу и отказываешься идти – как было однажды, – двое слуг поднимают тебя и сажают перед твоим отцом. Зовут твою мать. А потом, в присутствии домашнего учителя и гувернантки, все взрослые стоят вокруг тебя, обсуждая, как именно должен вести себя ребенок. – Герцогиня покачала головой. – Он был моим первым ребенком. Он должен был стать идеальным. Будущее всей семьи зависело от него.

– Он действительно кажется идеальным.

– О, – улыбнулась герцогиня, – так и есть. Он идеален. Настолько идеален, что не понимает несовершенства. Все знают, насколько он терпим к ошибкам других. Он не понимает этого, но считает своим долгом ожидать меньшего от других и проявлять великодушие. – Она с нежностью засмеялась. – Подумать только, у меня самые чудесные дети, которых только может желать мать, а я жалуюсь, что они не совершают ошибок. Даже мой младший сын, Эндрю, – эта небольшая неразбериха с портретом произошла не по его вине.

Она отвела взгляд, словно сам разговор о том самом портрете был неприличным.

Лили не поднимала глаз от чашки чая.

– Вы наверняка подумали, что я не в восторге от его жены, Беатрис. Она… – герцогиня помедлила, подыскивая верное слово. – Неудержима. Но я обожаю ее. Она – именно то, что нужно серьезному Эндрю. И у другого моего сына, Стивена, великолепная жена. – Герцогиня продолжала: – Только представьте, в какой строгости я растила Эджворта – шестеро взрослых убеждали маленького мальчика делать то, чего он не желал! И каждый без скидки на возраст говорил, какой привилегии придется его лишить, если он не будет вести себя подобающим образом. Наконец он посмотрел на нас, встал и сказал, что возьмется за уроки, если мы уйдем. – У нее на глазах выступили слезы. – Тем вечером мы с мужем изменили расписание его воскресных дней, чтобы он с братьями мог бывать в доме моей сестры и играть с кузеном Фоксворти. – Она скрестила руки на груди. – Мне пришлось набраться храбрости. Моя сестра воспитывает детей иначе. Я решила не жаловаться, только бы мальчики после визита к ней остались живы. – Она распрямила руки, положив одну кисть на другую. – Эджворт вернулся живой, и выяснилось, что игры с игрушечными солдатиками пошли не по плану. Мальчики были в ярости друг на друга. Фоксворти хотел взрывать все, что попадется под руку, и не признавал правил. Эндрю планировал пути снабжения с такой точностью, что ему требовалось больше солдат, чем полагалось. Стивен расстраивался, потому что хотел, чтобы войска на время затихли, заманив врага в засаду. А Эдж негодовал, что войска спорят с генералом, настаивал на атаке и убеждал остальных выполнять свой долг. – Она махнула рукой. – Наконец мы подрядили конюха, у которого было шестеро детей, чтобы он взял их на некоторое время за город и научил быть обычными мальчишками, – это сработало, но только не для Эджа.

Лили задавалась вопросом, знала ли герцогиня о кольце с выгравированной лилией, и не могла понять, пыталась ли та поддержать или отговорить ее.

– Он – идеальный сын. Идеальный герцог. Идеальный мужчина. – Улыбка озарила лицо герцогини. – Неужели это недостаток? Мне, признаться, нравится быть герцогиней. – Она снова улыбнулась, глядя вдаль. Потом перевела взгляд на Лили и сделала глоток чая, заметив: – Не то чтобы в жизни герцогини что-то может не понравиться… Разве что я иногда чувствую, что за моей семьей наблюдают тщательнее остальных. Видимо, такова цена привилегированного положения. – Мать Эджа держала голову на идеально ровной линии с телом. – Нельзя отказываться от роли герцогини, – нахмурилась она. – Поначалу я была немного не уверена в себе, но я справилась. Вы должны знать, – добавила герцогиня, аккуратно поставив чашку на блюдце. – Те моменты в прошлом – проблемы моего мужа – были самыми тяжелыми в моей жизни. Мне приходилось оставаться герцогиней всякий раз, выходя из своей спальни. Гораздо труднее быть образцом для всех, когда твоя жизнь превращается в фарс и становится поводом для насмешек. Нужно высоко держать голову, хотя это и делает тебя легкой мишенью. Никому не пожелаю ничего подобного. – Она засмеялась, подавшись вперед. – Простите меня за то, что говорю о прошлом. Я много думала об этом, когда Эджворт заболел. Он сильно изменился с тех пор, как выздоровел. И я хотела поблагодарить вас за то, что навестили меня в его день рождения и заверили, что он выживет. Я и не верила, что он пойдет на поправку уже на следующий день, но была счастлива ошибиться!

Герцогиня еще долго болтала о своих внуках, полноте материнства и других вещах, дававших Лили возможность улыбаться и кивать. Но Лили так и не удалось сосредоточиться на беседе, ведь все ее мысли были об Эдже. Она досадовала, что его не было дома, и чувствовала себя попавшей в паутину.