Полное затмение - Лиз Ригби

Ломаксу пришло в голову, что, возможно, Кэндис не слишком ошибалась в миссис Кливер.

* * *

Этим вечером Хелен, Джоэл и пес остались ночевать у Ломакса. Дети толком не могли рассказать, где они останавливались в Европе и что видели. Они, как обычно, бродили по дому, проверяя, все ли на своих местах, и выражая неудовольствие по поводу любых изменений.

После ужина они изучали карту — готовились в пеший поход в ближайшие выходные, непременно с рюкзаками, палаткой и спальными мешками. Они разожгут костер и приготовят на нем еду. Все будет замечательно, обещал Ломакс. Дети улыбались. Ломаксу показалось, что ради него дети только делают вид, что идея похода увлекает их, и впервые с негодованием подумал о Роберте и их дорогом европейском путешествии.

На следующий день Ломакс отправился в офис Кэндис.

— У меня появилась подружка, — сообщил он.

— Здорово, — напряженно ответила Кэндис.

Она не смотрела на Ломакса, перебирая кипу каких-то анкет.

Кэндис всегда так вела себя в офисе. Когда Ломакс еще был ее мужем, именно первый визит в офис Кэндис заставил его усомниться в будущем их брака. Люди, в основном женщины, приходили сюда для того, чтобы сделать массаж с ароматическими маслами, наложить на лицо лечебные серые грязи из Австрии и пройти прочие косметические процедуры. Они звонили у двери, и женщина в белом халате, похожая на доктора, приглашала их войти. Даже название «Клиника» должно было внушить клиентам мысль о том, что визит сюда — не прихоть, а медицинская необходимость. Все поверхности в офисе были белого цвета.

Много лет назад Кэндис сказала Ломаксу, что он выглядит так, словно проскользнул сюда через заднюю дверь. Она считала, что его вид может повредить бизнесу, и старалась как можно скорее выпроводить Ломакса из офиса.

— Да, — согласился Ломакс, — здорово.

Кэндис повернулась к нему спиной, обратившись к монитору.

— Сколько ей лет? — спросила она, не сводя глаз с экрана.

— Около двадцати пяти, возможно, меньше.

В долгом молчании Кэндис явно сквозило неодобрение.

Ломакс неторопливо добавил:

— Меня беспокоит, что ее могут арестовать по обвинению в двойном убийстве.

Слова эти произвели желаемый эффект. Кэндис развернулась, оперлась руками на стол и безмолвно уставилась на Ломакса. Он был удовлетворен. Не часто ему удавалось поразить Кэндис.

— Да нет же. Полиция просто ходит вокруг да около, вряд ли ей предъявят обвинение.

Ломаксу нравилось употреблять в разговоре с Кэндис слова вроде «двойного убийства» или «обвинения», однако под неподвижным взглядом бывшей жены он начал чувствовать беспокойство.

— Я уверен, — добавил он, — до предъявления обвинения дело не дойдет.

— Что происходит, Ломакс? Я уезжаю на пару недель, возвращаюсь, а вместо бороды ты зарос щетиной (очень скоро Ломаксу надоело ежедневное бритье) и водишься с убийцами. Надеюсь, вчера ты не познакомил ее с детьми.

— Кэндис, никакая она не убийца, черт возьми.

— Ты же только что сам так сказал. Она убила двоих.

— Я сказал, что полиция ходит вокруг да около. Разумеется, никто не собирается обвинять ее в убийстве, которого она не совершала.

— Кого она убила?

— Никого.

— Хорошо, кого убили?

— Ее мужа.

— Мужа!

— И дочь.

— Нет!

— Ну не дочь, а падчерицу.

— Шутишь?

— Нет, не шучу.

— Послушай, мне плевать, чем вы там занимаетесь с этой женщиной, но если она убийца… ну хорошо, подозревается в убийстве маленьких детей, не смей подпускать к ней Хелен и Джоэла, понял?

— Я никогда не подпустил бы Хелен и Джоэла к убийце маленьких детей, да и вообще к любому убийце, если бы знал такового, но я таких не знаю. Не кричи на меня.

Кэндис молчала. Волосы ее упали на лицо. Она подалась вперед так сильно, что смяла бумаги на столе. На светлом костюме образовались складки, безупречность облика нарушилась. Теперь она стала похожа на прежнюю Кэндис. Осознав это, она вытащила зеркало и принялась устранять недостатки, превращавшие ее в ту Кэндис, которой она была когда-то.

— Как насчет ленча? — спросил Ломакс.

— Я не собираюсь отвечать на вопросы об Эйфелевой башне, площади Сан-Марко или Лондонском планетарии.

— А я и не собираюсь тебя спрашивать.

Кэндис щелкнула крышкой пудреницы и начала энергично наносить пудру на лицо.

— Полагаю, рано или поздно ты все равно кого-нибудь нашел бы.

— На самом деле я нашел еще пару человек. Просто еще не успел рассказать тебе о них.

— Кого?

— Не важно. Рассказать тебе о Джулии?

— Джулии?

— Да, ее зовут Джулия.

— У тебя не может быть с этой женщиной ничего серьезного, Ломакс.

— Ее муж и падчерица мертвы — это все, что ты о ней знаешь.

Они пошли во французский ресторан рядом с офисом Кэндис, которая настояла, чтобы они сели в затененном уголке.

— Не хочешь, чтобы тебя видели в компании с недотепой?

— Не хочу, чтобы слышали, как я обсуждаю подружку недотепы, обвиняемую в двойном убийстве.

— Ее никто еще не обвинял.

Кэндис и не подумала извиниться или взять свои слова обратно.

Ломакс продолжал:

— Мне нужно всего пять минут, чтобы рассказать тебе обо всем, но на самом деле мне потребовалось целых пять часов, чтобы выяснить подробности.

— Она действительно так медленно говорит?

— Она почти ничего не говорит. Я нашел кое-что в старых газетах в библиотеке, хотя не так уж и много.

При упоминании библиотеки глаза Кэндис сузились.

— Миссис Кливер посылает тебе наилучшие пожелания, — игриво добавил Ломакс.

Кэндис жевала французскую булку, которую только что принесли в корзинке еще теплой.

— Наилучшие пожелания миссис Кливер, — проговорила она, — сейчас встанут мне поперек горла.

Ломакс приготовился все рассказать Кэндис. Сейчас ему трудно было припомнить время, когда он не делился с ней своими трудностями. Это всегда помогало ему. Многие годы Ломакс доверял Кэндис свои проблемы, они могли обсуждать их ночи напролет, предлагать разные выходы, страстно отстаивать свое мнение, пока одна проблема не сменяла другую. К утру Ломакс всегда знал, как поступить.

— Ну?

Скатывая катышки из французской булки, Ломакс начал рассказ:

— Джулия была замужем за человеком по имени Льюис. Точно не скажу, сколько ему было лет, вероятно, по возрасту он годился ей в отцы. Пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять или шестьдесят, смотря какой газете верить.