Ведьма западных пустошей - Лариса Петровичева

— Я их верну вам после вечера, — сказала Аделин. Да, она приняла решение и не хотела, чтобы с ней спорили.

Бастиан улыбнулся. Поставил опустевший бокал на подоконник.

— Вчера вы меня в определенном смысле спасли, — ответил он, вдруг подумав, что с Аделин станется вынуть звезды из прически прямо сейчас. — Не оставили валяться в чистом поле. Потом помогли с Зорким сердцем. И напиток ваш оказался волшебным. Три случая, три звезды. Так что считайте это даром моей искренней благодарности и признательности.

Взгляд Аделин сделался холодным и колким. «Ведьма, — подумал Бастиан. — Она всегда будет относиться ко мне с опаской. Не потому, что я урод. Потому, что я инквизитор и сын своего отца. Гонитель таких, как она, и сын гонителя».

— Что ж, хорошо, — ответила Аделин, и ее губы дрогнули в улыбке. — Как идет расследование?

Бастиан покачал головой.

— Весь день лазали по экипажам Инегена с господином Арно и офицером Бруни, — сообщил он. — Пробовали найти хоть какие-то зацепки с одним из моих артефактов.

— Я так понимаю, что не нашли, — вздохнула Аделин. Бастиан невольно заметил, какими взглядами их одарили проходящие кумушки. Теперь наверняка начнутся разговоры о том, что местная ведьма пытается окрутить заезжего инквизитора.

А зачем ей это надо? Разумеется, чтобы прикрыть свои темные делишки, ослепив его красотой и страстью.

Оркестр на балконе, который до этого взял небольшую паузу, вернулся к инструментам, и дирижер вскинул палочку. Бастиан не смог сдержать улыбки, глядя, как трепещут девицы на выданье, глядя на молодых людей, которые держались с гордым и нарочито спокойным видом. Конечно, были и те девушки, которые смотрели равнодушно и даже со скукой — целых две. Дурнушки, которых никто не пригласил бы танцевать — они держались очень независимо, всем своим видом показывая, что танцы им не нужны. Есть занятия и поинтереснее — но сердца их так и рвались к музыке, танцу, обещанию любви…

Бастиану вдруг подумалось, что Аделин никто не приглашал. Нет в Инегене настолько смелых, чтобы танцевать с могущественной ведьмой.

Смотреть на нее, почти роняя слюни, любоваться ее лицом и нежным силуэтом — одно дело. Но пригласишь такую на танец — наберешь себе столько проблем, что и за месяц не разгрести. Хорошо, если в жабу не превратит от скуки. Должно быть, Аделин держится и одевается, как дама, и поэтому тоже.

Мягко запели скрипки, и молодые люди дружно шагнули к девушкам. Бастиан протянул Аделин руку и с легким поклоном произнес:

— Миледи, вы позволите пригласить вас?

Аделин посмотрела на него со страхом и непониманием, и Бастиан убедился в том, что раньше с ней в самом деле не танцевали. Не находилось таких отважных.

Может, она не умеет танцевать? Хотя как нет, умеет, этому всех учат. У Бастиана тоже был учитель, несмотря на то, что однажды он расплакался, убежал с урока и сказал отцу, что не будет учиться — ни одна девушка никогда не согласится с ним танцевать, ни одна!

Отец только отмахнулся от него — в первый и единственный раз. И Бастиан продолжил занятия: видимо, для того, чтобы Аделин сейчас оторопело смотрела на его руку и не двигалась с места.

— Миледи? — улыбнулся Бастиан. Аделин шагнула к нему так, словно ее тянули на веревочке, и послушно опустила правую руку на его плечо.

Музыка упала на них, как апрельский дождь. Ганьян — самый легкий танец, знай себе кружись, имея хотя бы элементарное чувство ритма. Аделин казалась невесомой, от нее веяло теплом и страхом, и Бастиан, скользя с ней по паркету, думал, что готов так кружиться всегда. На какое-то время все отодвинулось в сторону, сделалось незначительным и маленьким.

Была лишь эта девушка в его руках, было тепло ее кожи и призрачный запах духов, были глаза, которые смотрели на него с надеждой.

И было то, что вдруг нахлынуло и соединило их — что-то, настолько похожее на счастье, что впервые за многие годы Бастиану захотелось обмануться. Поверить, что счастье возможно и для него тоже, что это счастье не нужно покупать или выменивать, что оно просто есть. Даже для такого, как он.

Когда танец закончился, он позволил себе несколько мгновений не выпускать Аделин, чувствуя, как в душе все звенит и звенит натянутая струна. Потом Аделин отстранилась от него и с какой-то растерянной улыбкой промолвила:

— Благодарю вас, милорд.

Бастиан обнаружил, что на них смотрят — и как смотрят! Преобладала, разумеется, зависть: ведьма загребла столичного богача и теперь не выпустит, вот же успела подсуетиться, дрянь такая! Должно быть, навесила заклинаний на бедолагу, пока кружилась в его объятиях! Бастиан улыбнулся и ответил совершенно не по этикету:

— Это я должен вас благодарить, Аделин.

Ему казалось, что ноги гудят. Он подумал, что отец был прав, когда отказался отменять уроки танца.

Больше Бастиан не думал о танцах. С улицы донесся выстрел, потом второй и третий.

***

Когда прогрохотали выстрелы, а зал наполнился испуганными криками и звоном бокалов, выпавших из рук, Аделин внезапно представила палевого волка с рыжим пятном на загривке. Уве в своем зверином обличье всегда вставал перед ее глазами, когда где-то начиналась стрельба. Охотники отгоняли ворон и скворцов над полями, мальчишки стреляли по мишеням, а Аделин казалось, что пальба ведется по ее брату, и пули находят цель, вырывая окровавленные клочья светлой шерсти из волчьих боков.

Потом перед ее внутренним взглядом появлялся Уве — уже человек. Мертвый, окровавленный, смотревший в небо пустыми светлыми глазами. Не вернуть, не защитить, как ни старайся. Поздно. Палевый волк уже бежал в тех краях, где нет ни охотников, ни охоты.

Она бросилась было к окну — посмотреть, убедиться, что это не Уве, что с ним все в порядке! — но Бастиан удержал ее за руку и пророкотал на весь зал:

— Всем отойти от окон!

Его послушались — гости проворно отступили к стене. Никому не хотелось попасть под случайную пулю. Краем уха Аделин слышала нервный перезвон бокалов: один из официантов по-прежнему держал поднос, его руки тряслись, бокалы отплясывали, разливая шипучее. Аделин сама не поняла, как оказалась не в центре зала с Бастианом, а рядом с Золли, которая не знала, что делать: то ли плакать от страха, то ли радоваться — потому что это было пусть опасное, но все же приключение.

Бастиан подошел к окну и через несколько мгновений высунулся наружу и громко спросил:

— Что там? Кто стрелял?

Ему ответил густой бас офицера Бруни — Аделин не разобрала слов.

— Что там? Что? — пробежал по залу шепоток, но люди вздохнули с облегчением — Бастиан держался спокойно, так, словно опасность миновала.

С Уве все в порядке, напомнила себе Аделин, он обещал, что останется дома, а на кладбище и в церковь пойдет ранним утром со слугами. На мгновение ей стало так легко, что Аделин подумала: еще чуть-чуть, и взлечу. Бастиан обернулся к гостям и отчетливо проговорил: