Троцкий и заговор в Красной Ставке - Сергей Войтиков

По свидетельству Г.И. Теодори, под его руководством за 24 дня — к 11 ноября 1918 г. — ПШ был сформирован[230]. Данные, приведенные генштабистом, подтверждаются источниками: 1 ноября для приема имущества и средств Полевого штаба (бывшего Высшего военного совета и Оперода) руководством Полевого штаба была назначена комиссия под председательством начальника Организационного управления полевого штаба В.В. Даллера в составе членов — Рейтера (Оперод) и Берзина (командир отдельного взвода охраны). Комиссия обязывалась к 7 ноября закончить проверку и донести об исполнении[231]. А 11 ноября (дата окончания реорганизации) приказом № 49, «ввиду переформирования Штаба Революционного военного совета Республики в Полевой, занятия во всех управлениях штаба приказывалось вести ежедневно с 9 до 14 часов и с 16 до 20 часов. Во время перерыва с 14 до 16 часов во всех управлениях штаба должны оставаться кроме дежурных один из ответственных работников и один письмоводитель»[232].

Но сразу ли была налажена работа штаба? Нет — по свидетельству военного комиссара при помощнике начальника ПШ Г.Л. Прейсмана, он приехал для работы в Полевом штабе в середине ноября 1918 г. В это время «работа в полной мере не производилась, т. к. для деятельности управлений штаба не хватало технического оборудования и необходимой мебели, а для сотрудников не было квартир. Большая часть сотрудников ходила по городу, вторгалась в квартиры и занимала их без всякого на то разрешения власти. Со стороны Серпуховского совета не было никакого содействия, у жилищного отдела было только 2 агента. Учета свободных комнат не было. Коменданту не удалось наладить отношения с советом. Положение было нетерпимое. Перед С.И. Араловым и Костяевым встал вопрос о принятии каких-нибудь чрезвычайных мер, но все же решили установить контакт с местной властью»[233]. О том, какой «контакт» установили, мы уже знаем…

25 декабря 1918 г. для регистрации служивших в Полевом штабе бывших офицеров по распоряжению С.И. Аралова не позднее 28 декабря руководители подразделений Полевого штаба обязывались доставить в двух экземплярах листы на бывших офицеров[234]. К 28 декабря Аралов, конечно, ничего не получил: списки бывших офицеров Полевого штаба (а также Реввоентрибунала) составили и направили в Особый отдел ВЧК только 17 января 1919 г. К этому моменту Особый отдел затребовал более подробные сведения, но Аралов разрешил отложить выполнение требования военной контрразведки «во избежание путаницы»[235]. 2 марта анкетные листы на бывших офицеров — сотрудников Полевого штаба — получил заведующий Серпуховским отделением Особого отдела С.М. Постнов[236].

Что представлял собой Полевой штаб к концу 1918 г.? 12 декабря 1918 г. вышел приказ по ПШ, характеризующий сложившуюся за месяц обстановку в этом органе военного управления. Ф.В. Костяев констатировал, что в ряде управлений наблюдались «нерадение и даже неисполнение… приказов» (это касалось не только распоряжений служебных, но и бытовых); систематическими стали нарушения субординации; подписи Костяева и Арапова ставились под распоряжениями, которые фактически ими не отдавались. Костяева особенно коробило то, что без его ведома была произведена выдача крупной суммы денег, причем расход произвели не по назначению (начальник ПШ узнал об этом случайно и не был удовлетворен данными ему объяснениями). Руководители Ставки предупреждали, что впредь по каждому такому случаю будет проводиться служебное расследование, а «виновные привлекаться к ответственности».

Характеризуя работу штаба, Костяев заметил, что «некоторые управления страдают крайним бюрократизмом». Бывали случаи, когда подавались «на подпись телеграммы, по которым было уже все исполнено и проведено в жизнь», а ответственные за это лица даже не были в курсе. Проведение в жизнь самых простых распоряжений требовало от Костяева «особых распоряжений и усилий» (так, потребовалось четыре приказания для получения в штаб газет); доклады по основным вопросам представлялись, в большинстве случаев, «в необработанном виде без должных справок», резолюции начальника штаба не проводились в жизнь. Костяев требовал от всех начальников управлений и чинов ПШ «обратить на работу штаба должное внимание» и представлять «по важнейшим вопросам» исчерпывающие доклады «со всеми справками». Для уничтожения бюрократизма руководство Ставки стремилось назначить во всех управлениях ответственных за исполнения распоряжений лиц.

Многие сотрудники, по мнению Ф.В. Костяева, не были способны отделить вопросы, «имеющие значение для устройства наших вооруженных сил, от… совершенно мелочных», притом что почти любой важный военный вопрос крайне запущен. Непрофессионализм не удивителен: по наблюдениям генерала, «чьим-то распоряжением» к службе связи прикомандировали «несколько лиц, совершенно не годных в отношении связи».

Генерал Костяев отмечал также, что в некоторых отделениях и управлениях часто крутятся посторонние[237]. Это станет одним из факторов предельной придирчивости к военным специалистам Полевого штаба их «политических контролеров» — военных комиссаров — и поводом для чисток.

Последствия приказа Ф.В. Костяева от 12 декабря 1918 г. были, очевидно, весьма скромными: начальник Полевого штаба констатировал это ровно через месяц. И удивляться нечего, что и очередное напоминание прошло впустую — в приказе от 12 января 1919 г. Костяев пригрозил не преданием суду виновных, а максимум «отрешением от должности»[238]. 12 января 1919 г. последовал новый приказ начальника Ставки. В нем говорилось: «За последнее время некоторые безответственные лица из числа служащих штаба позволяют себе критиковать работу как в Полевом штабе, так и на фронтах, не имея для этого оснований и абсолютно никакого права. Вообще же должен заметить, что в штабе развелась излишняя болтливость и главным образом среди плохо ориентирующихся в обстановке, совершенно подчас с нею незнакомых и мало что делающих, а во время занятий прогуливающихся из одного управления в другое и устраивающих иногда в отделениях небольшие собрания. Считаю долгом предупредить всех служащих штаба, что в полевых штабах, особенно при главном командовании, всякая болтливость, особенно еще соединенная с ничегонеделанием, вредит только боевой работе штаба, что особенно важно в настоящий момент, когда мы переходим к правильно организованной работе на фронтах и к созданию регулярной армии. Объясняя эту болтливость исключительно непониманием того большого дела, к которому мы приставлены, предупреждаю, что впредь лица, замеченные в этом, будут привлекаться к законной ответственности»[239]. В Москве, в Регистрационном управлении, дела обстояли немногим лучше: 2 февраля 1919 г. консультант РУ Георгий Теодори просил комиссара связи Полевого штаба Коростылева решить вопрос с висящими в здании РУ на Пречистенке «в хаотическом беспорядке» проводами, т. к. при желании противник мог организовать прослушивание переговоров сотрудников[240].