Фамильные ценности - Магдален Нэб

— Я слышала, вы разыскиваете собаку.

— Да. Возможно, она мертва, однако мы все равно хотели бы узнать о ней.

— Сегодня утром, когда вы тут расспрашивали о ней, я была на рынке. Узнала, только когда домой возвращалась. А ведь я видела ее больше недели тому назад. Тогда она была жива, но сейчас, думаю, уже нет. Она вся была в крови и тащилась так, словно у нее кости переломаны.

— Опишите ее. Вы, наверное, замерзли. Может, пройдем к вам на кухню?

— Я должна кур покормить. — Широкая обветренная кисть, которой она хваталась за открытое окно джипа, посинела от холода, кожа на пальцах потрескалась. — Это была маленькая собачонка тусклого окраса. Не такая, как те, которых полно вокруг, не охотничья, этих, если они потерялись, обычно можно найти среди бродячих псов, особенно молодых. Мой муж пытался поймать ее и пристрелить, чтобы не мучилась, а она ускользнула и бросилась к дороге, что ведет к деревне. Какая-то машина ее ударила и подбросила в воздух, но она поднялась и, поскуливая, потащилась прочь. Поищите вокруг, небось найдете ее тело где-нибудь поблизости. Мы решили, что ее и до этого сбила машина, а сейчас говорят, что это дело рук Салиса. Что он еще натворил?

Не ответив, они поблагодарили ее и поехали вверх, к деревне.

Когда инспектор пересаживался в свою машину, Бини выглядел взволнованным.

— Полагаю, теперь будут проверять каждую семью сардинцев в этом районе. Это скверное дело, и вы знаете, как проводятся опросы, — сказал он. — А ведь мне придется жить и работать с этими людьми, когда ваше расследование закончится. Здесь много добропорядочных сардинцев, которые не нарушают закон… Вы же понимаете, не все они преступники.

— А что вы скажете о бесконечных разборках, которые всегда заканчиваются поножовщиной, а то и стрельбой? Вы-то знаете об этом лучше других.

— Так-то оно так, но это совсем не то, что похищение людей.

— Правильно. И все же боюсь, что опросов не избежать, Бини.

— Это понятно, но об одном и том же можно спрашивать по-разному. Такое серьезное расследование означает, что одними карабинерами не обойдутся, непременно привлекут полицию. Полицейским-то что! Они приедут и уедут, у них не будет никаких проблем.

— Что поделаешь, Бини. Хотя… Между прочим, глава расследования, прокурор — не совсем обычный человек. С ним можно поговорить.

— Вы шутите? Государственный прокурор и слушать меня не станет. Кто он, а кто я? Я для него никто.

— Этот станет. Он даже меня слушает.

На следующий день прокурор выслушал громадное количество людей, включая инспектора и капитана Маэстренжело. Затем он решил созвать пресс-конференцию, и через некоторое время журналисты толпились около главного управления на виа Борго-Оньиссанти и офиса прокурора. Местная газета «Ла Национе» уже напечатала статью Нести, одного из самых опытных криминальных репортеров, которая целиком состояла из вопросов вроде: «Почему графиня Брунамонти исчезла как раз перед большим показом мод?» или голых фактов: «Пропажа машины — персонал дома моды «Contessa» отказывается от комментариев» и так далее. Поэтому Фусарри решил:

— Нам нужно, чтобы пресса была на нашей стороне. Вы беседовали с семьей, инспектор?

— Вчера вечером я позвонил дочери, рассказал ей о собаке.

— Великолепно! Я знал, что могу на вас положиться. Это как раз та история, которую она может подбросить журналистам, чтобы удержать их подальше от других щекотливых тем. Если она позволит им сделать пару снимков, нам это только на руку.

— Я так и предполагал. К тому же брат и сестра внешне очень привлекательны.

— Отлично. Вы собираетесь к ним сегодня?

— Да. Я буду у них каждый день так долго, как они мне позволят.

— Если дочь почему-либо откажется беседовать с журналистами, историю с собакой изложите им вы. Я оставляю брата с сестрой на вашем попечении до тех пор, пока мы не получим требования о выкупе или, если это случится раньше, чем мы думаем, до приезда американца с детективом.

— Боюсь, это случится сегодня.

По этой причине инспектор постарался оказаться в палаццо Брунамонти во второй половине дня. Он обсудил с братом и сестрой три вопроса, ответы на которые послужат доказательством, что их мать жива.

— Вы ни о чем думать не сможете, когда похитители с вами свяжутся. Лучше подготовиться заранее, — посоветовал им Гварначча.

Он предложил детям графини просмотреть альбом с детскими фотографиями, чтобы освежить в памяти мелкие детали, о которых за пределами семьи не мог знать никто. Они решили остановиться на просьбе описать платье дочери для ее первого приема, которое придумала и собственноручно сшила ее мать, припомнить название первой английской книги, которую Леонардо прочел самостоятельно, и на дизайнерских разработках к нью-йоркскому показу, над которым продолжал работать Леонардо и рисунки к которому не видел никто, кроме его матери.

— Вы уверены в этом? А как насчет синьора Хайнса?

— Нет, он не видел рисунки.

— Подумайте еще раз. Только ваша мать должна быть в состоянии ответить на эти вопросы.

— Я это понимаю. Все в порядке.

Еще до того как у инспектора появилась возможность последовать совету прокурора относительно истории с собакой, журналисты уже столпились у дверей.

Постоянно плачущая Сильвия пошла открывать, а Леонардо встал и повернулся к сестре:

— Как ты? — Потом обратился к инспектору: — Не могли бы мы на минуту пройти в студию?

Гварначча последовал за ним. В студии царил беспорядок. Стены были увешаны рисунками и эскизами, причем, как он мог заметить, ни один не имел отношения к платьям. Не то чтобы он в этом разбирался…

Леонардо все инспектору объяснил: он не занимается дизайном одежды, он планирует темы показов, свет, музыку. Выбирает место, которое в наши дни может быть где угодно: от частной виллы в Риме до пакгауза в лондонских доках. Он выполняет такую работу и для других компаний, которые устраивают презентации.

То, что он хотел обсудить с инспектором, касалось финансовой ситуации семьи. Он думал, что в этом вопросе тоже лучше заранее подготовиться. Из изможденного, бессловесного страдальца, которого увезла «скорая помощь», он превратился в сосредоточенного, разумного и решительного человека. Он уже изучил правительственный закон о замораживании семейных активов и знал, что не члены семьи могут обойти этот закон и что в нем имеется статья, позволяющая в интересах следствия выплачивать выкуп. Справедливо предполагая, что при выкупе полиция может использовать помеченные банкноты или вмешаться в момент передачи денег, он заявил, что согласен на первое, но не на последнее, так как это может подвергнуть риску жизнь его матери.

Леонардо подготовился к разговору с инспектором, предварительно нанес визит банкиру. Он объяснил, что после смерти отца он и его сестра унаследовали две трети имущества Брунамонти. Каждый из них владеет некоторой суммой денег, вложенной в долгосрочные инвестиции, к которой в случае крайней необходимости можно получить быстрый доступ. Помещения, которые графиня восстановила и в тяжелые времена сдавала в аренду туристам, могут быть проданы банку, что, возможно, принесет крупную сумму, которая, как он надеется, сможет соответствовать сумме выкупа. Если дела пойдут совсем скверно, придется увеличить сумму за счет самого палаццо Брунамонти. Он и его сестра могут его продать, так как им принадлежат две трети палаццо и юридическое право пользоваться оставшейся третью, принадлежащей матери.