Источник судьбы - Елизавета Дворецкая

– Была у отца? Вчера?

Перед глазами Рерика снова встала белая женщина. Ее лица он не видел по-прежнему, но она своей белой фигурой словно подавала знак: это здесь.

– Постой! – Орм уже намеревался идти по своим делам, но Рерик взял его за рукав. – Стало быть, твоя жена не хочет идти на пир и тебя уговаривает не ходить?

– Ну, да.

– И вообще хочет, чтобы вы ушли из усадьбы и побыли у ее отца?

– Да.

– А ну пошли.

– Куда?

– К ней.

Орм, сделавшись ярлом и получив под начало целый корабль с дружиной, поставил себе хороший дом неподалеку от графской усадьбы. Рагенфредис оказалась дома и выглядела не лучшим образом: судя по ее лицу, она тоже не спала всю ночь и плакала. Увидев своего мужа в сопровождении Рерика, она ахнула и подвинулась на скамье, будто хотела от них сбежать.

– Послушай, добрая женщина, – начал Рерик, остановившись перед ней и даже наклонившись поближе к ее лицу. – Ты должна немедленно рассказать мне все, что знаешь. Орм все равно пойдет на пир и все время будет возле меня. Я – его вождь, он дал мне клятву, и никакие женские слезы его не заставят этой клятве изменить. Все, что случится со мной, случится и с ним. Поэтому говори. Что там сегодня будет?

Рагенфредис мельком глянула на хмурого и недоумевающего Орма, потом опять на требовательное лицо графа, и закрыла лицо ладонями.

– Говори быстро! – Рерик силой оторвал ее руки от лица. – Иначе будет поздно. Кто-то что-то затевает против нас?

Рагенфредис кивнула, зажмурив глаза, чтобы не смотреть на него. Из-под зажмуренных век текли слезы, она шмыгала носом, борясь с собой, разрываясь между тревогой за мужа, страхом и неуверенностью, как же ей следует поступить.

– Это Альдхельм? И Эвермод? Они собираются напасть на нас? Прямо на пиру?

– Я не знаю, – наконец выговорила Рагенфредис. – Клянусь Святой Девой, клянусь Фроувой и ее сестрами, конунг, я толком ничего не знаю! Но я вчера была у отца… Он что-то знает. Он сказал, чтобы я ни в коем случае не ходила на пир, сказалась больной, осталась дома, а еще лучше приходила на этот день к ним. А мать сказала, чтобы я и мужа просила остаться со мной, дескать, мне так плохо, что я не могу быть одна. Если я хочу его сохранить… А отец так глянул на нее, будто был недоволен. А потом сказал, что, может, он и ошибся, выдав меня за норманна… И так вздохнул… Больше они ничего не сказали, как я их ни просила. Я больше ничего не знаю, конунг. Но я так боюсь…

Рагенфредис разрыдалась, и Рерик выпустил ее руки, понимая, что здесь он больше ничего не добьется.

– Что будем делать, конунг? – тревожно хмурясь, спросил Орм. – Пойти потрясти Ирмунда с женой?

– Времени нет. – Рерик положил руки на пояс. – Вот-вот пора будет идти, меня наверняка уже обыскались. Вот что. Она пусть сидит дома. А ты под шелка кольчугу поддень. И всем ребятам скажи, чтобы надели кольчуги под одежду. А у кого нет – надели что есть. Пусть возьмут скрамы, в шоссы или под обмотки засунут, под подолами никто не увидит. И чтобы не пили, а только притворялись. Кто напьется, тот до утра не доживет! Ты все понял?

– Чего ж тут не понять, – ответил Орм и стал развязывать пояс. – Ты сам-то кольчугу наденешь?

– А как же? Я что, хочу умереть на собственной свадьбе? Я ж не на валькирии женюсь!

– А может, просто не пускать этих козлов? – спросил Орм из глубин нарядной шелковой гонели, которую в этот время стягивал. – А еще лучше, давай, я сейчас возьму сотню ребят, пойду к Альдхельму и накрою его тепленького! Давай, конунг! – Он оживился. – Задавим гада в гнезде, чтобы пир не портить.

– А вдруг все не так? – Рерик с сомнением посмотрел на Рагенфредис, которая пыталась взять себя в руки и хлюпать носом потише. – Она же сама толком ничего не знает. И потом не докажешь, что Альдхельм что-то затевал. Сами будем виноваты.

– Зато живые.

– А что о нас будут говорить? Что граф Фрисландский в день собственной свадьбы перебил всю родню невесты, да просто так, после обетов мира и дружбы? Да после чуда этого, чтоб его тролли взяли! Там все слезы христианского благочестия проливают… спьяну, а я кровавую резню устрою? Нет, так не пойдет.

– Ну, как знаешь. – Орм уже привычно натянул кольчугу, поданную оруженосцем, и прыгал на месте, чтобы ровнее села. – А ребятам я скажу, чтобы были наготове. Хорошие, я тебе скажу, эти самиты миклагардские. Огромные, хоть Змею Мировую туда засунь, хоть полный доспех с наручами надень, – снаружи ни хрена не видно.

– У них в Миклагарде тоже жизнь веселая, – ломким от слез голосом сказала Рагенфредис – с покрасневшим носом, но уже почти спокойная. – Тоже кто на пир идет, не знает, вернется ли живым. Потому и шьют широко.

– А ты сиди дома! – строго предупредил ее Рерик. – Если Теодрада за тобой пришлет, скажешь, что больна. Даже лучше в постель ложись. Понимаешь ты – никто из фризов не должен знать, что мы ко всему готовы. Ни отец твой, ни мать, ни сестра. От этого зависит, кто до завтра доживет – или мы с Ормом, или Альдхельм с родичами. Тебе Альдхельм больше нравится?

Рерик едва успел вернуться в усадьбу и тайком послать оруженосца за кольчугой, которую и натянул в кладовке. Под широким плотным шелком и впрямь было ничего не видно. Все его ярлы и ближняя дружина тоже обзавелись необходимыми дополнениями к праздничным нарядам. Только женщины ничего не знали. Рерик даже придумал, как удалить их из гридницы пораньше: надо тайком попросить Теодраду, чтобы она увела Рейнельду в приготовленный для новобрачных спальный чулан и коротко ей обрисовала, что сейчас будет происходить и как ей себя вести. Вдруг матушка Амальберга не позаботилась? Или пусть хоть помолятся вместе. Теодрада, конечно, будет сгорать от смущения, но брату мужа не откажет. Главное, правильно выбрать время.

От всех этих мыслей Рерик выглядел озабоченным и хмурым. Его не раз спрашивали, почему он не весел, и ему пришлось разгладить черты и стараться выглядеть оживленным и радостным, как все вокруг. Поскольку чудо случилось прямо перед графской свадьбой, то было сочтено самым добрым предзнаменованием. В день свадьбы о нем вовсю говорили, и это еще увеличивало всеобщую радость и воодушевление. Казалось, сам Бог смотрит с небес прямо в Дорестад, где происходят такие удивительные и важные события. И город кипел: везде между домами и усадьбами волновалась нарядная толпа, торговцы и ремесленники оставили все дела. На площади перед собором, вокруг графской усадьбы толпился народ, ожидая раздачи денег, угощения и пива. С утра, как всегда, моросил дождь, но в полдень тучи разошлись и выглянуло солнце. Когда граф со своей семьей и дружиной отправился наконец в собор, это было поистине восхитительное зрелище. Все разоделись в самые лучшие и дорогие наряды, под яркими лучами блестели цветные шелка, золотое шитье, самоцветы, украшения. Всю дорогу до собора жених и невеста проделали под непрерывные приветственные крики. Рерик был в той же голубой далматике, которая хорошо подходила к его русым волосам, а Рейнельда – в ярко-красной столе, тоже вышитой золотом. Их головы украшали, по обычаю знатных франков, цветочные венки, и любой признал бы, что это исключительно красивая и во всем подходящая пара.