Самозванец в моей постели - Лилия Викторовна Тимофеева

бандит наживку. Еще чуток, и он нашей "звезде" не только звезду будет готов достать с небес, но и барсетку отдаст как миленький. Но… внезапно я замечаю черный-черный джип с черными-черными горячими парнями. Они тоже увидели странную красавицу, пожимают плечами, о чем-то громко лопочут на своем языке. Вот трое из них уже направляются в нашу строну. И в эту минуту мне стало страшно. Кавказцы на джипе – это вам не юный глупый Свин в чужой куртке. Они по-настоящему опасны. С Алькой, играющей роль продажной девицы, церемониться не станут…

– Алевтина, – шепчу я и вижу по испуганным глазам сестры, что мы думаем одинаково…

Киваю в сторону остановки, до которой рукой подать. И к ней приближается маршрутка. У нас есть шанс сбежать. Навряд ли кавказцы кинутся в погоню. Одно дело – поинтересоваться, что за звезда на вокзале появилась, другое – устраивать погоню за общественным транспортом. Слишком гордые они для этого, да и с красотками, думаю, у таких проблем нет. Мы с сестрой дружно делаем рывок, от неожиданности Свин роняет барсетку. А там – разгадка к вожделенной тайне. Я возвращаюсь, хватаю сумочку и вновь бегу. Бегу с большой скоростью и сама удивляюсь, как мне это удается в валенках. Но еще больше поражаюсь Альке, которая опережает меня на высоченной шпильке. Свин пришел в себя. Понял, что "звезда" и "бабка" умыкнули барсетку. Мы слышим его злобный рык:

– Стоять, суки!!! Все равно догоню!!

Свин отстает всего на пару метров. Но нам этого достаточно, чтобы на ходу запрыгнуть в отъезжающую маршрутку. Народа там на удивление много, поэтому водитель плевать хотел на Свина, который бежит за автобусом и машет руками. Мы с Алькой тяжело дышим, улыбаемся друг другу. Я поднимаю руку, чтобы поудобнее взяться за поручень, и на моем запястье щелкает наручник.

Глава 19

Ох, елки-моталки, меня схватил полицейский! Схватил за руку в прямом и переносном смысле сразу, поймал почти с поличным. Потому что прекрасно видел из окошка маршрутки, как я умыкнула чужую собственность и бросилась наутек.

– Ты тоже надевай браслетик, подельница!

Эти слова грозный представитель закона уже сказал сестренке. Пристегнув нас, полицейский достал мобильник и кому-то радостно сообщил:

– Михалыч, я тут тружусь в неурочное время. Воровок схватил. Сейчас в отделение вернусь. Но раз я такой хороший, раскрываемость повышаю, ты меня с дежурства в новый год отпустишь. Идет?

Ого! Ну и жук этот полицейский, нагло меняет наше заключение на свободную новогоднюю ночь. Алька пыталась строить глазки, из моих уст звучали веские аргументы – мол невиноватые мы… Но мент был непреклонен. Обратился к двум теткам, сидящим у окошка:

– Гражданки, вы тоже видели инцидент возле цветочного киоска на вокзальной площади? Видели, видели. Вот вы, дамочка, громче всех и вопили: "Глядите, бабка с шалавой мужчину ограбили!" Так что выходим через остановочку и за нами следуем. Понятыми будете".

Тетки запоздало поняли, что их длинные языки – главные враги, придется им теперь с пакетами, полными мандаринов, крабовых палочек, кукуруз и горошков в отделение маршировать. Я же едва не выла от досады, разгадка тайны вот так близко, у мента в руках, и… Я посмотрела на барсетку. Страж порядка это заметил, довольно ощерился:

– Ну что, бабка, попалась! И улика есть, и свидетелей целый автобус.

В душе я не самыми лестными словами вспоминала самозванца и ругала себя. Вот и остановка. А на выходе случилась новая неприятность. Алька зацепилась шпилькой за ступеньку маршрутки. Полетела вниз, потянула за собой меня и полицейского. Народ, что толпился за нами, тоже не удержался на ногах. По нашим телам намеревались ворваться в автобус те, кто ждал на остановке. Образовалась куча мала, все кричали, матерились, кто-то снимал на камеру, как весело убегали из разорванных пакетов яблоки, картошка и мандарины. Чертыхаясь, полицейский вытащил нас с Алькой, схватил свидетельниц, что пытались собрать содержимое разорванных пакетов, и погнал всех к отделению, приговаривая: "Эх, надо было патруль вызвать!" Барсетка была у него в руках. Ее он тоже спас из-под завала. В отделении впихнул нас в кабинет и сказал:

– Вот, Михалыч, держи преступниц и раскрытое дело на новогоднем блюдечке.

– А кто из них преступницы, все, что ли? – хитро прищурился второй полицейский, уже в возрасте, с удивительно добрым лицом для своей профессии.

– Бабка и… девушка легкого поведения нашалили. Барсетку подрезали. У Свина вокзального. Эти две дамы – свидетельницы преступления. Давай, Михалыч, быстро все оформим, и я домой, на все праздники! Заслужил, а?

– Погодь, Леонид, разобраться надо, ответил Михалыч.

Коммунальные службы не жадничали подачи тепла в отделение. У меня по лицу уже тек пот в десять ручьев. Я сняла шапку, развязала платок, и Михалыч удивленно произнес:

– Да какая же это бабка, Леонид! У меня дочка того же возраста.

Полицейский, что нас арестовывал, буркнул:

– Так бомжиха же. Что нашла, в то и нарядилась. Мне, знаешь, присматриваться во время задержания преступников к ним особо некогда. Я свою миссию выполнил!

– А потерпевший-то где? Свин – личность нам всем прекрасно известная. Езжай на вокзал за ним.

– А зачем ехать, Михалыч? Думаю, он сам вот-вот явится.

Я мысленно потирала от радости ручонки. Ага, явится, ждите больше. Ситуация ведь какая? Вор у вора дубинку украл. Не явится Свин ни в какую полицию, потому что у самого рыльце в пушку. Меня так рассмешил этот факт, что я даже тихонько прыснула.

– А чего это вы веселитесь, дамочка? Давайте-ка сюда, к столу подсаживайтесь, берите ручку и пишите, как все было, так сказать, признайтесь чистосердечно! – велел Михалыч.

– Ничего не пиши, Забава! – завопила Алька. – И вообще мы имеем право на звонок, так?

– Так, – согласился Михалыч. – Кому звонить собираетесь? Родителям?

– Мужу! – выпалила Алька. – Он у меня знаете, кто? Игорь Васильевич Серебряков.

– Как?! Тот самый? – Михалыч аж приподнялся со стула. – Что на пост мэра баллотируется?

– Да брешет она все! – возмутился Леонид. – Разве у богатых людей такие жены?

– А ты дай позвонить и узнаешь! – так уверено ответила сестренка, что Леня только пожал плечами и вернул ей мобильник.

– Вы в коридор давайте! Мешаете! – велел Михалыч. – Там же и свидетельницы пусть обождут, а я пока с бабушкой-Забавушкой пообщаюсь.

Народ частично покинул кабинет. Но я слышала, как Алька громко кричала:

– Игорясик, миленький, любименький, спаси, помоги, больше никогда тебя не брошу. Да, в полиции я, мне дело шьют. Только быстрее, умоляю…

А тем временем меня стали допрашивать. Начал Михалыч с простых вопросов: фамилия,