Батальон "Вотан" - Лео Кесслер

Куно фон Доденбург решил, что не стоит указывать Гейеру на то обстоятельство, что «сброд», засевший в домах деревни, и особенно в зданиях вокруг церкви, отлично выполнял свою работу, сдерживая продвижение черных гвардейцев СС. Вместо этого он внимательно слушал, пока Гейер объяснял свой план.

— Мы предпримем двойной охват. Вы берете левую колонну бронетранспортеров, я беру правую. Наваливайтесь на них со всем, что у вас есть! И помните главное: не надо думать о жертвах! Мы должны пройти к реке. Понятно?

В эту секунду Куно понял, что Стервятник пожертвует жизнью любого человека в роте, чтобы достигнуть своей цели. Темные глаза командира были пустыми, совершенно пустыми, в них не было даже следа какой-нибудь эмоции. В следующий момент он бросился к транспортерам, укрывшимся в мертвой зоне, и вражеские пули не сумели его догнать.

* * *

Первый транспортер был подбит и резко остановился. Позади него вытянулась перебитая стальная гусеница. Другому попали в бензобак. Машину сразу же охватил огонь, и находившиеся внутри него боеприпасы начали взрываться, взлетая в небо под совершенно немыслимыми углами. Солдаты отчаянно спрыгивали вниз, забывая про погибших и оставляя своих раненых товарищей погибать в этих горящих гробах.

В воздухе просвистела граната и упала на землю позади вездехода фон Доденбурга.

— Ложитесь, господин офицер! — завопил Шульце.

Граната взорвалась, и в воздухе засвистели осколки. Сидевший рядом с фон Доденбургом водитель чертыхнулся и с гримасой боли провел рукой по плечу. Через пальцы эсэсовца струей начала хлестать кровь. В следующее мгновение голова водителя упала на рулевое колесо, и прежде, чем Шульце сумел подхватить руль, бронетранспортер вильнул в канаву, где у него с хрустом сломалась ось.

— Прыгайте! — заорал фон Доденбург. — Всем выйти из машины!

Оставшиеся в живых эсэсовцы не нуждались в понукании. Сам же фон Доденбург схватил тяжелый пулемет, установленный на башне, и начал поливать свинцом здания, стоявшие перед ними. Спрыгнувшие на землю бойцы старались как можно плотнее прижаться к металлическим бокам транспортера, чтобы представлять собой наименее заметные мишени.

— Не бросайте меня! — закричал кто-то из-под днища транспортера. Тяжело раненный эсэсовец, судорожно прижимая руки к разорванному животу, пытался встать на ноги. Когда он на секунду оторвал руки от тела, чтобы схватиться за скобы машины, стало видно, что у него полностью разорван живот, и через мгновение он упал мертвым на обочину.

Шульце почувствовал внезапную слабость, точно вся энергия вытекла из него. Мертвец был тем самым парнем, которому он помог на стенке во время тренировочной пробежки. Теперь, всего через десять минут после начала боя, он был уже мертв. И все это оказалось совершенно напрасно.

— Шульце, ради бога, выпрыгивай из машины, прежде чем она взлетит на воздух! — завопил фон Доденбург и выпихнул Шульце из подбитого транспортера. Из двигателя начал валить густой белый дым с запахом горящего топлива.

— Все за мной! — закричал фон Доденбург, кладя руку с растопыренными пальцами поверх каски, что означало команду «все ко мне». Не дожидаясь, пока бойцы выполнят команду, он помчался вперед, стреляя на бегу очередями от бедра. За ним неровным строем следовали его люди.

Из-за кучи навоза выскочил неприятельский солдат в шлеме, похожем на ведерко для угля, с лицом, искаженным страхом. В руке он держал гранату.

Фон Доденбург нажал на спуск «шмайссера». Девятимиллиметровые пули впились в грудь вражеского солдата. Тот рухнул на землю, шлем сполз ему на лицо, а граната выпала из рук и откатилась на безопасное расстояние.

Из траншеи, вырытой позади кучи навоза, выскочил еще один неприятель, сжимая в руке пистолет. Шульце ударил его кулаком по лицу. Визжа от боли, тот отскочил назад. Его лицо моментально залила кровь.

Они бросились вперед. Дорогу им преградил дымящийся транспортер, на земле вокруг него валялись трупы эсэсовцев в тех позах, в которых их внезапно застала смерть. Фон Доденбург перепрыгнул через чье-то мертвое тело, ноги от которого были оторваны пулеметной очередью.

Два вражеских солдата попытались установить древний пулемет системы Гочкиса на огневую позицию позади горящего бронетранспортера, который мог бы служить им превосходной дымовой завесой. Их вспотевшие лица были опущены к оружию. Внезапно они увидели стремительно надвигающихся эсэсовцев. В течение мгновения, показавшегося вечностью, в их испуганных глазах застыла нерешительность. Они задавали себе вопрос: «Драться или смыться?».

Внезапно более крупный из них швырнул автомат и бросился бежать. Слишком поздно! Один из эсэсовцев выстрелил ему в спину. Бельгиец простер руки вверх, как будто умоляя небеса спасти его, а затем без звука рухнул на землю.

Второй поднял руки, сдаваясь. Но эсэсовцы уже не могли остановиться. Кривоногий баварец, наваливший в штаны, когда фон Доденбург обучал его прятаться на дне щели во время танковой атаки, выстрелил, и солдат медленно опустился на землю. В его глазах застыло выражение полного неверия в происходящее с ним.

Они уже вступили в горящую деревню. С обеих сторон мощеной улицы через разбитые окна были видны дерущиеся, стреляющие люди. Сапоги нападавших прогрохотали по узким тротуарам; они прижимались к стенам, дающим некоторую защиту, и стреляли вверх. Люди тяжело вываливались из окон и оставались лежать на мостовой, как сломанные куклы.

Когда эсэсовцы бежали дальше, из конюшни выскочила большая фламандская ломовая лошадь каштановой масти. На ее губах пузырилась пена, она отчаянно ржала, пытаясь спастись от бушевавшего повсюду огня. За ней выбежал большой рыжий бык, отпихнув тяжелый плуг так, как будто это была тростинка.

— Животные, господин офицер! — закричал Шульце, сложив руки лодочкой у рта, чтобы перекричать шум. Он потерял автомат, и теперь из всего вооружения у него оставались только гранаты за поясом. — Двигайтесь за животными, господин офицер!

Фон Доденбург сразу понял его мысль. Он побежал вниз по улице за лошадью и быком, которые бешено неслись, не разбирая дороги, и перед которыми невольно расступались оборонявшие деревню вражеские солдаты. И прежде чем те сумели оглядеться, перед ними уже были эсэсовцы, поливающие улицу свинцом. Ошеломленные, бельгийцы попятились и начали отступать. Повсюду стонали раненые бойцы. Внезапно бельгийцы окончательно дрогнули и бросились бежать.

Бросая оружие, они пытались спасти свою жизнь. Но эсэсовцев охватила дикая эйфория разрушения и смерти. Они безостановочно стреляли в отступающих врагов. В отчаянной попытке убежать несколько человек столкнулись в дверном проеме; эсэсовцы безжалостно скосили их очередями из автоматов. Для пущего эффекта Шульце бросил в окно гранату. Она взорвалась с приглушенным хрустом. Изнутри донеслись ужасные крики раненых, а затем наступила тишина. Потом через дверь медленно выкатилась голова с надетым на нее шлемом, как будто пытаясь найти дорогу между мертвыми и умирающими. Наконец она остановилась у ног Шульце. Он судорожно сглотнул и поспешно отвел взгляд. Безумие убийства и погрома закончилось.