Дождь для Джона Рейна - Барри Эйслер

— А кофе?

— Я не знал, когда вы доберетесь сюда, а потому заказал две чашечки кофе под названием «Наир бленд». На приготовление уходит полчаса. Я прикинул, что вам должно понравиться, официантка говорит, что он исключительно крепкий.

— Так оно и есть. Только не уверен, что понравится тебе, — улыбнулся я.

— Люблю пробовать новое, — пожал он плечами.

Мы сели.

— Ну? Чем все закончилось? — спросил он.

Я достал бумажник Канезаки и отправил ему через стол.

— За тобой следили.

Гарри открыл бумажник и взглянул на карточку-удостоверение.

— О черт! — тихо пробормотал он. — ЦРУ?

Я кивнул в ответ.

— Но почему? Почему?

Я вкратце передал ему наш разговор с Канезаки.

— То есть получается, я интересую их только потому, что им интересны вы, — сказал он, когда я закончил свой рассказ.

— Похоже на то, — снова кивнул я.

— Интересно, а что они знают обо мне, кроме того, что я как-то связан с вами?

— Мне это неизвестно. Они могли провести перекрестную проверку через другие агентства и тогда узнали бы, что когда-то ты работал на АНБ. Но они не всегда аккуратны в работе.

— И все-таки они разыскали меня потому письму. Глупо было отправлять его.

— Здесь должно быть кое-что еще. Непохоже, чтобы одного письма было достаточно. Но у меня не оставалось времени на расспросы.

Какое-то время мы сидели молча. Потом Гарри сказан:

— А может быть, письма и хватило. Я ведь подписал его только своим именем, а мои родители выбрали три иероглифа вместо обычных двух. — Он пальцами вывел на столе символы, означающие понятия «весна», «дающий» и «честолюбие» — необычное написание для распространенного имени.

— Они, наверное, следили и за Мидори, — предположил я.

Гарри кивнул:

— Да, она ведь ваш известный контакт. За ней могли установить наблюдение, проверять ее почту в надежде, что вы что-нибудь ей пришлете. А вместо этого попался я.

— Готов согласиться.

— И еще я бросил то письмо в ящик рядом с главным почтовым отделением на Чуоку, недалеко от того места, где работаю. На нем поставили штемпель. Они могли начать поиск от того места — концентрическими кругами. Как глупо! Я должен был отправить его в каком-нибудь другом месте.

— Невозможно все предусмотреть.

Гарри вздохнул:

— Снова придется переезжать. Нельзя, чтобы они узнали, где я живу.

— Не забывай, им также известно, где ты работаешь.

— Это не важно. Многое из того, чем я сейчас занимаюсь, я делаю дистанционно. А когда нужно будет появляться в офисе, я проделаю супертщательную ПОС.

— А ты еще этого не делал?

— Извините меня. Не так тщательно, как следовало. Но поверьте, я очень внимателен, когда иду на встречу с вами.

В том-то и состоит неизбежная проблема. Внутри компьютерных сетей Гарри — настоящий невидимка. А в реальном мире он обычный гражданин. Слабое место в моей броне.

— В противном случае те парни уже добрались бы до меня. Возможно, в «Тейзей». Ты всегда ловко их стряхивал.

Гарри слегка приободрился, потом спросил:

— Как вы считаете, я еще в опасности, а?

Я думал об этом. И пока не сообщил ему, что напарник Канезаки не пережил нашей встречи. Поэтому рассказал сейчас.

— Черт! — прошептал Гарри. — О том и речь. Что, если они захотят расплаты?

— Не думаю. История была бы совсем другой, будь это якудза. Они бы пришли за моими друзьями, чтобы только навредить мне. Но здесь, если у них и есть претензии, то только ко мне. Кроме того, у них в конторе не так много мускулов. Конгрессу это не нравится. Вот почему им нужны люди вроде меня.

— А как насчет полиции? Такси подобрало меня в том же месте, где вот-вот найдут мертвое тело.

— Канезаки сделает пару звонков, и тело уберут еще до того, как кто-то успеет о него споткнуться. Но если копы и вмешаются, что у них есть? Даже если они найдут шофера такси, все, что он имеет, — это вымышленное имя и неприметной внешности парень, которого он толком и не разглядел в темноте, ведь так?

— Наверное, так.

— И все-таки тебе следует быть осторожнее, — продолжил я. — Эта девушка, с которой ты познакомился, Юкико, ты доверяешь ей? — Гарри посмотрел на меня и через секунду кивнул. — Потому что, если ты проводишь ночь с девушкой, она знает, где ты живешь. Именно здесь слабое место в твоей защите.

— Ага, но она не связана с этими людьми…

— Никогда нельзя быть уверенным, никогда.

Повисла долгая пауза, потом Гарри вздохнул:

— Я не могу так жить. Так, как вы.

В голове мелькнула мысль; «Может быть, тебе следовало до этого додуматься до того, как ты вошел в мой мир?»

Нет, неверно. Гарри исключительно полезен.

Официантка принесла две чашечки «Наир бленд», поставила их на стол так осторожно, будто это были бесценные сокровища, и, поклонившись, ушла.

Мы принялись за кофе. Гарри говорил что-то одобрительное, однако за этим просматривалась напряженность. Обычно он с восторгом посмеивается над моими вкусовыми пристрастиями. Я не мог не заметить разницы, но решил не обращать внимания.

Мы еще немного поболтали о пустяках. Когда кофе закончился, пожелали друг другу спокойной ночи, и я расстался с Гарри, чтобы отправиться в гостиницу обычным кружным путем.

Меня не отпускала мысль: а верю ли я, что ЦРУ не представляет для Гарри особой опасности? Наверное, большая опасность исходит от меня. Когда они становятся опасными для меня — это другая история. Возможно, им нужна моя помощь, как сказал Канезаки. Или они ищут способ расквитаться за Хольцера. Я не могу ни в чем быть уверен. Не важно, убери я эскорт Канезаки раньше, проявлений нежности я вряд ли бы от них дождался.

А тут еще Юкико. Она все еще не выходила у меня из головы, и мне никак не понять, связана она с Конторой или с кем-нибудь еще.

Вернувшись в гостиницу, я лежал на кровати и смотрел в потолок. Сон снова не шел.

Так все же это не Мидори, подумал я.

ЦРУ вместо Мидори. Поговорим о гребаном утешительном призе.

Хватит. Пора оставить это.

Непохоже, что эта ночь будет моей последней в Токио. Я еще долго смотрел в потолок, прежде чем провалиться в сон.

Следующим утром на скоростном экспрессе я отправился в Осаку. Окунувшись в начале первого дня в толчею вокзала Син-Осака, удивился, поняв, что рад вернуться. Наверное, я устал жить в гостиницах. Или, может быть, это как-то связано с мыслью, что я снова уеду отсюда, теперь уже навсегда.