Дети Времени всемогущего - Вера Викторовна Камша

– Деньги совала? Чтоб Карпофора отвадила? Сколько?

Агапе сказала, сама не поняв как. Она всегда признавалась, когда её спрашивали, почти всегда… Только про Марка молчала и про овраг…

– Полсотни! – хмыкнула вернувшаяся бабушка. – Совсем совесть потеряла! Да на ней самой в пять раз больше навешано! Что ты ей сказала?

– Ничего. Мне её денег не надо!

– Полсотни не надо, а полтысячи… Заплатит, куда денется! Пожалуй, и тысячу найдёт…

– Харитон не уймётся, – перебила мать, – ни за тысячу, ни за десять. И эта стервь тоже… Со двора больше ни ногой, с Елены станется прибить.

Агапе кивнула. Она бы рассказала про овраг, но там жил фавн, а у фавна было вино. То вино, что приносила мать… Бабушка поджала губы и быстро пошла в дом – что-то вспомнила, мать задержалась.

– Выйдешь за Фотия, – объявила она. – Лучше свой осел, чем чужой конь, а с Еленой тебе не сладить… И в кого ты такая снулая?! Я бы знала и что с судьёй делать, и как гадюке зубы повыдёргивать.

– Не хочу. Не хочу ничего делать ни с кем…

Агапе знала: сейчас случится что-то страшное, но говорила. Торопливо, путано, понимая, что ничего уже будет не исправить.

– Не хочу, как вы с отцом… Ненавидеть, кричать, и всё равно… в одной постели. И в овраг к козлоногому не пойду! Понимаешь, не хочу как ты! Пусть убивает… Но я не стану как ты, как вы все! Бабушка, отец, Елена эта… Вас даже мертвецы не заберут, вы уже – тени несытые, а я… я не могу так! К судье… к сукновалу… в овраг с отцовским вином…

Не могу!

– Я тоже думала, что не смогу, – сказала мать и заплакала.

* * *

Стурна Марк не знал, но у него было чутьё, не раз выручавшее хозяина, когда приходилось удирать, а удирал певец частенько. Он мало кому желал зла, но мужья бывали слишком подозрительны, трактирщики – корыстны, а стражники и мытари – исполнены излишнего рвения. Драться Марк умел, но не любил – берёг пальцы, вот и полагался на ноги и богиню дорог. Она не подвела своего баловня и сейчас, хотя Физулл в длинных, сразу намокших одёжках был ещё тем спутником… Марк тащил вольнодумца за руку, подпихивал под зад, помогая перелезать заборы, толкал в канавы, но уйти им удалось.

На всякий случай Марк загнал Физулла в закуток между двух сараев и прислушался. Топота и криков, сопровождающих охотящихся стражников во всех городах, слышно не было. Певец перевёл дух и наскоро проверил кошелёк и нож – они были на месте. Оставалось покончить с оказавшимся отнюдь не удачным знакомством, выручить старушку китару и отложить припадание к истокам до лучших времён. На галеры Марк не хотел, а в рудники и того меньше.

Рядом вздрогнул мокрый Физулл, и певец не выдержал – ругнулся. Куда девать лобастого умника, Марк не представлял, но бросать его, такого, под забором, было сразу и подло, и глупо: мокрые тряпки в разгар зимы сведут в могилу надёжней вольных мыслей, проще было не мешать ликтору.

– У тебя есть подружка? – деловито осведомился певец.

Физулл возмущённо затряс породистой головой. Подружки у императорского врага не имелось, что в некоторой степени оправдывало высоту помыслов, но лучше бы помыслы были пониже. Не так больно падать.

– Нам надо покинуть этот город и эту страну, – объявил спасённый и чихнул.

– Сперва найдём харчевню поплоше. Ты посидишь, а я сбегаю за своим добром…

– Нет! – замахал пальцем Физулл. – Нет, нет и нет! Тебя уже поджидают и схватят, как только ты появишься. Я знал, знал, что придёт день, когда придётся бежать, спасая… нет, не жизнь, те ростки свободы и совести, которые ещё остались в Стурне. Есть человек… Купец из Нинней… Он нас спрячет и переправит в Велон. Идём к нему.

– Ну уж нет! – С таким спутником не только в Велон, до перекрёстка не доберёшься! – Ты слишком мокрый, чтобы таскаться по холоду, и слишком грязный, чтоб гулять по приличным кварталам. Я схожу к твоему купцу сам, но купцы любят деньги и не любят ссориться с властями.

– Этот купец – друг. – Физулл на глазах обретал былую уверенность. – Он не возьмёт денег, от нас не возьмёт… И не жалей о старой китаре. К нашим услугам будут лучшие мастера Велона. Там умеют ценить и слово, и сердце…

– И там ты напишешь про задницу велонского императора или кто там у них?

– В Велоне – сенат. Настоящий сенат, не то что наша конюшня… Извини, я в самом деле начинаю замерзать. Ты уверен, что найдёшь поблизости безопасное место?

– Уверен, если будешь только пить вино и чихать. «Трутни» по такой погоде плохо летают. Если я что-то понимаю в харчевнях, мы совсем рядом. Винные бочки где попало не валяются.

Марк угадал, или это богиня дорог не желала для певцов дурного конца. Харчевня была жарко натоплена и полупуста. Разомлевшие возчики, а гостями были именно они, на двух промокших до нитки чудаков даже не обернулись. Певец устроил спутника в дальнем углу, бросил хозяину пару медяков, велев подогреть вина, и для отвода глаз спросил, где отыскать девчонку пожарче. Хозяин объяснил, певец расстался ещё с одной монеткой и, насвистывая, вышел в дождь.

Часть вторая

I

Агапе подрезáла оплетавший веранду виноград и пела, потому что не петь не могла. Серенькое утро непонятно почему было прекрасным, а песенка ни о чём сама текла с губ. Вечером девушка долго не спала – думала, что делать с Карпофором и судьёй, а сегодня распелась, будто какой-нибудь воробей. Воробей оказался тут как тут – слетел с крыши и зачирикал, Агапе счастливо рассмеялась и заметила у ворот гостя. Марка! Опомнилась девушка уже внизу, настолько опомнилась, что сумела оглянуться. У сараев совещался с конюхом отец, сквозь распахнутую дверь харчевни слышался голос бабушки.

– Я пела, – сказала Агапе, – а ты пришёл… Я тебя услышала и запела.

– А ведь я молчал, – улыбнулось вернувшееся счастье. – Весна тебе к лицу больше осени. Ты всегда калечишь виноград?

– Нет. – Агапе опять рассмеялась. – Только… когда ты должен прийти.

– Привет, приятель! – прогремело от сараев. – Молодец, что завернул! Может, задержишься? Не пожалеешь – ко мне друзья собрались… Лучший винодел Стурна с семейством. Агапе, а ну живо кормить гостя! С недожора только на марше петь. Стой! Матери скажи, чтоб не