Холодное сердце - Элизабет Бикон

В тех местах, где они не соприкасались, его пальто было ледяным, но туда, где, прижимаясь друг к другу, таяли их тела, не мог пробраться никакой холод, никакая зима. Никому бы и в голову не пришло, что такой жар мог соединить угрюмого лорда Фарензе и его холодную, сдержанную экономку.

Рука Люка скользнула вверх, почувствовав сквозь толстое зимнее платье ее бесстыдно разгоряченную грудь, жаждавшую его прикосновений, и сладкая новизна этого ощущения, снова ставшего реальностью после стольких лет, заставила сердце Хлои затрепетать. Ее тело наполнилось тем жгучим томлением, которое один лишь он мог вызывать в ней. Когда желание, пронзив ее острым кинжалом, коснулось горячего лона, из груди Хлои вырвался низкий стон.

Потрясенная силой собственной страсти, она отпрянула назад, чтобы заглянуть ему в глаза, и увидела, как в них эхом отразился тот немой вопрос, который она задавала себе. Теперь, когда все его внимание было обращено к ней, Люк уже не мог повернуть назад и снова делать вид, что они ничего друг для друга не значат. Перед ней стоял настоящий Люк Уинтерли, страстный мужчина, скрывавшийся под маской холодного лорда Фарензе с его репутацией отшельника. Хлоя испытывала к этому человеку слишком сильное чувство и открыла рот, чтобы задать вопросы, на которые никому из них не хотелось отвечать, когда в чистом воздухе раздались голоса возвращавшихся с прогулки конюхов. Они мгновенно вернули Хлою к реальности, словно болезненный удар или дуновение ледяного январского ветра. Она высвободилась из объятий лорда Фарензе и посмотрела ему в глаза.

– Я не могу, – выдохнула Хлоя. – Мы оба не можем, – печально добавила она и торопливо пошла на задний двор встретить свою дочь, пока Люк не стал возражать.

– Совершенно согласен с вами, миссис Уитен, – пробормотал он в воздух. – Тогда какого черта вы со мной делаете?

Теперь ему трудно было сосредоточиться, чтобы пытаться разобрать письма с выражениями соболезнований или заниматься делами поместья. Люк чувствовал себя не в своей тарелке и никак не мог успокоиться перед предстоящим испытанием. Казалось, каждый его взгляд, упавший на Хлою, выбивал его из колеи.

От одной мысли о ней у него учащался пульс, а его мужское естество твердело от вожделения. И все же она оставалась экономкой и компаньонкой Виржинии, женщиной, которую уже опалила неумолимая жестокость этого мира, безжалостного к падшим. У нее за плечами было безрассудное замужество, после которого она осталась одна с ребенком на руках, в то время как ей самой еще полагалось бы ходить в школу.

Вспомнив об этом, Люк пожалел, что не может попросить оседлать себе лошадь и ускакать на много часов, чтобы избежать ненужных встреч с экономкой Фарензе-Лодж. Нет, их больше не должно быть. Когда он наконец привел свой разум в состояние, подобающее предстоящим обстоятельствам, было уже много времени.

Если бы он мог сделать все по-своему, они бы праздновали долгую жизнь Виржинии и то, что она соединилась со своим любимым Виржилом, вместо того чтобы оплакивать ее кончину, к которой она с недавних пор сама стремилась. Вместо этого он был главным плакальщиком на этих торжественных похоронах и должен скрывать свою печаль ради тех, кто смотрел на него как на главу семьи, хозяина дома и поместья.

Его двоюродный дед завещал своей жене только право жить в этом доме, который они с любовью построили для себя, но последующее право собственности он передал Люку. В то время когда Виржил умер, Люк слишком тяжело переживал за судьбу маленькой Ив и похождения Памелы на континенте, чтобы придавать этому большое значение, но позднее он попытался обсудить будущее Фарензе-Лодж с Виржинией, но быстро зашел в тупик.

– Виржил оставил этот дом и поместье тебе, чтобы избавить меня от людей, которые стали бы их требовать для себя, не давая мне покоя своими домогательствами, – сказала ему Виржиния.

– Но почему мне? – удивился он. – Джеймс мог бы измениться, если бы у него появилось собственное поместье. Ты же говорила мне, что ему пора стать самостоятельным.

– О Джеймсе я позабочусь сама, – загадочно ответила она. – Ты единственный человек, которого мы хотим видеть в этом доме после нас, Люк. Ты любишь и понимаешь его, как мы, так что прими его, как праздник, куда ты можешь приезжать из того мрачного сарая, где ты ежегодно проводишь больше шести месяцев. Ты можешь переехать сюда, когда твоя жена решит, что Даркмер для нее слишком суров.

– У меня нет жены и не будет, пока Ив не выйдет замуж, – возразил Люк, твердо встретив оценивающий взгляд Виржинии, чтобы показать, что это решено и у нее нет никакой возможности сосватать ему какую-нибудь юную леди.

– В один прекрасный день тебе придется снять свои доспехи и научиться быть счастливым, – ответила Виржиния с понимающей улыбкой, которую ему не хотелось оспаривать.

Люк просто пожал плечами и подчинился их решению, тем более что дело было сделано и он не мог ничего изменить.

А теперь, кажется, весь свет ополчился против его плана найти себе подходящую жену лишь после того, как Ив повзрослеет и выйдет замуж. Виржиния, Ив и даже Том Бенбург, похоже, считали, что он должен жениться до замужества дочери и получить нечто большее, чем просто приемлемый брак. И так ли они были не правы?

– Вот вы где, милорд, – пробурчал низкий голос Джосаи Биркина с порога двери, ведущей в сад и на задний двор, и Люк поклялся, что больше не будет отвлекаться от тех дел, которые предстояли ему сегодня.

– Да, – ответил он достаточно мягко.

– Я подумал, что вам стоит об этом знать, – продолжил Джосая, как будто каждое слово давалось ему с трудом.

– О чем?

– Кросс говорит, что прямо сейчас на обратном пути за ними гнались.

– Ради бога, кому понадобилось преследовать девочку-школьницу? – задумчиво спросил Люк.

– Не знаю, милорд.

– Ты не догадываешься, кто это мог быть?

– Нет, он держался на расстоянии. Кросс сначала подумал, что ему показалось.

От мысли, что кто-то может покушаться на дочь Хлои, Люк нахмурился.

– Это какая-то бессмыслица, – пробормотал он, а Джосая недоуменно пожал плечами. – Где он сейчас? – спросил Люк с решимостью встретить разбойника лицом к лицу и потребовать объяснений.

– Ускакал. Когда они добрались до изгороди, незнакомец сделал вид, что едет куда-то по своим делам, и никому не пришло в голову догонять его.

– Но надеюсь, он видел его достаточно близко?

– Нет, в то время, как Кросс его заметил, тот отстал достаточно далеко, надвинул на глаза шляпу и закрыл рот шарфом.

– Сегодня холодно. Я думаю, любой путник мог укрыться от холода.

Но зачем было следить за школьницей до самого Фарензе-Лодж, если, задав пару вопросов, можно было выяснить, что ее мать здесь всего лишь экономка? И почему местопребывание Верити Уитен вдруг заинтересовало кого-то после того, как за все эти годы никто за пределами поместья не имел от них с матерью никаких известий?