Зеленая революция. Экономический рост без ущерба для экологии - Ральф Фюкс

Если сырая нефть подорожает, повысится конкурентоспособность альтернативного топлива. Это прежде всего газ. Хотя за последние 10 лет потребление газа выросло на 31 %, разведанных месторождений сегодня на 60 % больше, чем в 1991 г., и постоянно открываются новые. По сравнению с углем газ обладает преимуществом: при производстве из него электричества высвобождается примерно в два раза меньше углекислого газа. Газовые ТЭС, которые легко регулировать, могут работать на возобновляемых источниках энергии. Наконец, газ можно использовать и как основное сырье в химической промышленности, и как транспортное топливо. При условии перехода с угля и нефти на газ улучшится мировой экологический баланс. Вместе с тем газовый бум таит в себе и опасность. США первыми рискуют поддаться искушению и угодить в газовую ловушку. Цена на газ в Америке сегодня настолько низкая, что эффективность энергопотребления и возобновляемые источники энергии могут отступить на задний план. Заказы на строительство новых ветряных электростанций уже резко сократились; только в Калифорнии, по некоторым сведениям, приостановлено до 14 000 ветрогенераторов. Свой вклад вносит и непоследовательная государственная политика по освоению возобновляемых источников энергии. Вместо того чтобы думать об эффективности и возобновляемых видах энергии, политики поддаются искушению наращивать темпы добычи газа и нефти: Drill, baby, drill! (Бури, детка, бури!)[77] При этом энергетическое расточительство в Америке уже давно не является показателем высокого уровня жизни и производительности. Остается лишь надеяться, что свой второй срок президент Обама посвятит более продуманной энергетической и климатической политике. В противном случае шансы на подписание международного договора по климату невелики. И Америка снова упустит возможность возглавить зеленую энергетическую революцию, для чего у нее есть все: высокие технологии, венчурный капитал, предпринимательский дух и изобилие солнца и ветра.

В среднесрочной перспективе можно предсказать, что нефть как промышленное сырье не исчезнет, но потеряет свое главенствующее значение в мировом энергопотреблении. На первый план выйдут возобновляемые источники энергии и газ. В транспортном секторе нефть постепенно будут вытеснять электричество, газ и агротопливо второго поколения. Отопление помещений и производство электричества также обойдутся без нефти. Ее использование должно ограничиться в наиболее высокопроизводительных отраслях, где смена сырьевой основы (feedstock change) требует длительного времени. Это касается в первую очередь химической и фармацевтической промышленности.

Высокие цены на нефть вместе с тем повышают рентабельность добычи топлива из угля (ожижение угля). Этот метод в целях уменьшения нефтезависимости и обеспечения промышленности и вермахта топливом активно использовался уже в Третьем рейхе. Сегодня передовиком косвенного способа ожижения угля по методу Фишера-Тропша является Южная Африка. Сначала уголь при температуре более 1000 °C преобразуют в синтез-газ, который в дальнейшем служит основой для производства бензина, дизеля, отопительной нефти и ароматических углеводородов. Три крупных предприятия производят примерно треть необходимого Южной Африке топлива. По данным «Википедии», сегодня в разных странах планируется ввести в строй еще 25 предприятий, использующих косвенный способ ожижения угля, из них 13 в США и 7 в Китае[78]. Ожижение угля требует огромных энергетических затрат и сопровождается выделением значительного количества CO2. Произведенная таким методом продукция наносит больший ущерб климату, чем топливо на нефтяной основе. Завоюет ли данная технология свою нишу, зависит прежде всего от ее рентабельности и имеющихся альтернатив. Эффективным тормозом могут стать наложение ограничений и повышение цен на выбросы CO2 в рамках системы абсолютного ограничения торговли выбросами (Cap&Trade) или введение налогов на выбросы углекислого газа. Как ни крути, грязные методы энергодобычи исчезнут только тогда, когда будут доступны более дешевые альтернативы. Поэтому очень важно и дальше понижать цены на пользование возобновляемыми источниками энергии. Параллельно спрос на топливо должны снижать более экономичные транспортные средства и продуманная транспортная система. И здесь ключевым фактором является комбинация более высокой эффективности и замены ископаемого топлива альтернативными источниками энергии. В любом случае опасно и наивно спекулировать предположением, что в промышленной сфере закончится горючее. Мы просто стали свидетелями соперничества между ископаемыми и возобновляемыми источниками энергии — со всеми угрозами, которые оно несет для климата.

Похожая ситуация сложилась и в сегменте так называемых редкоземельных элементов, которые на самом деле не так уж редки: их общемировые запасы оцениваются в 99 млн т — это богатый запас, даже если при годовом потреблении примерно в 140 000 т спрос на них будет продолжать расти[79]. Также, если в результате рестриктивной экспортной политики Китая возникнет дефицит каких-то редкоземельных элементов, в долгосрочной перспективе на них не стоит ставить крест. Хотя Пекин контролирует 95 % мирового рынка редкоземельных элементов, сам он располагает примерно четвертью разведанных месторождений. Растущий спрос и повышение цен приведут к реактивации старых и освоению новых месторождений. Параллельно расширится сегмент вторичной переработки редкоземельных элементов, а также других металлов, что позволит продлить срок пользования природными запасами. Вместо того чтобы перевозить горы электронного лома из Европы в Африку, где они уничтожаются без оглядки на вред, наносимый человеку и природе, необходимо на месте использовать содержащиеся в нем ценные вещества — золото, медь, никель, кобальт и целый ряд редкоземельных элементов — церий, лантан, празеодим. При этом все более важную роль будут играть биотехнологии, например добыча палладия, в мизерных количествах содержащегося в промышленных отходах, при помощи бактерий. Британские исследователи работают сейчас над технологией внедрения микроорганизмов с нанесенными на них частицами палладия в топливные элементы в качестве биокатализатора.

Яростным противником современных мальтузианцев, уверенных в неминуемом истощении природных ресурсов, был американский экономист Джулиан Саймон, ушедший из жизни в 1998 г. Он утверждал, что мы не можем точно знать, сколько запасов того или иного сырья хранится в недрах, поскольку при помощи новых технологий осваиваются все новые месторождения. Кроме того, он настаивал на «почти безграничной» способности человека при помощи инноваций преодолевать кризисы, вызываемые дефицитом сырья[80]. Необязательно разделять оптимизм Саймона, основывающегося на уверенности в невозможности долгосрочного дефицита ресурсов в будущем. Но главный его тезис, заключающийся в том, что изобретательский гений человека в сочетании с правильной ценовой политикой в пору дефицита всегда придумает, как решить проблему нехватки ресурсов, имеет историческое обоснование. Разумеется, Саймон не отрицает, что запасы некоторых конкретных видов сырья ограничены, даже если будут открыты новые месторождения. Но, если запасы железной руды, золота, меди, платины и т. д. когда-нибудь и подойдут к концу, нам пока неизвестен потенциал природных ресурсов в будущем. Поскольку силы природы (ветер, солнечная энергия, сила воды) и природные вещества (железная руда, медь, хлопок и т. д.) обретают ценность только в результате технологической обработки. Они становятся ресурсами, только если мы в состоянии их использовать, а до этого остаются частью мира природы. Для древних египтян нефть Аравийского полуострова не представляла никакой ценности. Уголь стал ценным сырьем лишь с появлением паровой машины и современных способов переработки руды, солнце превратилось в источник электричества только с изобретением фотогальваники. Поэтому стремительное развитие науки и техники расширяет и возможности преобразования природного потенциала в источник благосостояния.