Пуля для ликвидатора - Сергей Самаров

Чечня. 2002 год

Лишив внедорожник возможности уехать, лейтенант Никодимов вместе с солдатом-часовым вернулся к взводу. Возвращались, соблюдая все те же меры осторожности, что и по пути к месту наблюдения. Если на заднем сиденье «Ленд Крузера» в самом деле ехал Писатель и если бы их увидели, все дальнейшие действия могли бы оказаться безуспешными. Взвод просто нарвался бы на засаду, вместо того чтобы внезапно нападать. То есть ситуация перевернулась бы на прямо противоположную, если исходить из правильности понятия, которое трактуется некоторыми опытными офицерами спецназа так: внезапная атака по сути своей и по эффективности приравнивается к засаде. Только является засадой подвижной и способна нанести противнику точно такой же урон, как и статичная засада. Так учили лейтенанта Никодимова в училище спецназа. И ему лично больше по душе и ближе по складу характера была именно внезапная атака, нежели статичная засада.

Сменив еще раз часовых, командир взвода продолжил свой отдых, хотя снова уснуть сразу ему не удалось. Виделась предстоящая операция, и просчитывались различные варианты и неожиданные повороты. В боевых действиях неожиданные повороты всегда возможны. Лучше, конечно, их избежать, но все просчитать заранее бывает невозможно. Классический пример вспомнился тоже из курса училища. Пример времен афганской войны, когда группа спецназовцев снимала часового, чтобы захватить врасплох банду, остановившуюся в маленьком кишлаке высоко в горах. Часового снимали по всем правилам. Один боец напал на него сзади, зажал рот и согнул часового, подставив его выставленную и выгнутую незащищенную грудь под удар ножа второго разведчика. Удар, казалось, попал в сердце. С часовым было покончено. После этого вся группа вошла в кишлак, не опасаясь тревоги. Но часовой, чье сердце было пробито ножом, внезапно пришел в сознание и сумел дать несколько очередей в воздух, чем поднял тревогу. Был трудный бой, закончившийся отступлением спецназа, чьих сил явно не хватало для открытого противоборства. Операция была провалена, и сложно было выяснить, по какой причине. Оба солдата утверждали, что часовой стрелять уже не мог. История прояснилась только через полгода, когда в плен попал тот самый часовой, которому пробили якобы ножом сердце. Он сам рассказал историю, которая дошла до ушей советского командования, а потом и до спецназа. Оказалось, что у этого часового аномальное расположение органов. Все органы его тела располагаются зеркально противоположно обычному. Печень не справа, а слева. Сердце не слева, а справа. Часовой ударом ножа был только опасно ранен, но не убит, и потому сумел дать очереди и поднять тревогу. Люди с таким расположением органов, как говорит статистика, рождаются по одному на каждые сто тысяч. И как можно было просчитать такую случайность? Невозможно. Правда, преподаватели училища с учебниками не соглашались и говорили, что предусмотреть можно было и это, и не бить ножом в сердце, а следовало перерезать горло. Тем не менее все предусмотреть лейтенант Никодимов не мог, как не могли это сделать и все те, кто готовил для него операцию в оперативном отделе антитеррористического комитета. У них было много информации, они ее систематизировали и выдавали отдельными систематизированными блоками Юрию Владимировичу. Его же задача была использовать не все, а только то, к чему приведет сложившаяся ситуация. А к чему она приведет, узнать можно было только следующей ночью…

* * *

День прошел спокойно. За несколько минут до общего подъема лейтенант Никодимов окончательно проснулся, потер щетину на подбородке, жалея, что не имеет возможности побриться. Некоторые офицеры специально отпускали во время боевых действий бороды, ссылаясь на невозможность бриться в боевых условиях. Юрий Владимирович же склонности к ношению бороды не имел, предпочитая всегда быть гладко выбритым. Что и солдатам своим рекомендовал. Хотя и не ругал тех, кто в подобных рейдах не брился. Некоторые солдаты умудрялись бриться холодной водой и малой саперной лопаткой. Саперная лопатка каждого солдата спецназа ГРУ была отточена до острия хорошей бритвы. Сам Никодимов, имея на лице жесткую поросль, бриться лопаткой мог, но только при наличии горячей воды. Иначе кожа лица сильно раздражалась и выступали красные пятна. Это тоже было неаккуратно, лицо выглядело болезненным и чесалось. И потому Юрий Владимирович из двух зол выбирал меньшее и ходил со щетиной, только мечтая побриться в нормальных условиях.

Дежурный по лагерю доложил обстановку. Командир взвода вызвал только одного часового, чтобы выяснить, что стало с внедорожником «Ленд Крузер», превратившимся его волею из четырехколесного в двухколесный с чрезвычайно мощным, но бесполезным в такой обстановке двигателем. Часовой доложил. Оказалось, за машиной приехали автокран и большой грузовик. Внедорожник загрузили в кузов, грузовик уехал в село напрямик, через холмы и кусты, как ему позволяла проходимость, а кран сам застрял в грязи. Его вытаскивали снова трактором. В конце концов, и кран, и трактор уехали в село. Это было примерно то, чего лейтенант и ожидал. Может быть, его выстрелы не пропали даром и помогут скоро и с Писателем лицом к лицу столкнуться.

Приближалось время сеанса связи. Сержант-радист уже расположился между двух камней, установив на один из них свою рацию вместе с расстегнутым специальным рюкзаком, и даже антенну вытянул на целых полтора метра. И на часы посматривал. Сеансы связи обычно проходят точно по графику. Если не удалось провести сеанс, на узле связи в штабе батальона будут ждать и выходить на связь через каждый час. Кроме того, для экстренной связи была выделена отдельная волновая линия, и, в случае необходимости, сержант-радист сообщал свой корреспондентский позывной, и в течение пары десятков минут выходил на связь тот радист, с которым сержант постоянно общался. А рядом с этим радистом уже должен был находиться или комбат, или начальник штаба батальона, которые держали связь напрямую с антитеррористическим комитетом, но сведения передавали больше собственные, потому что таковых обычно оказывалось большинство.

Впрочем, теперь уже сведения и не были нужны. Теперь уже требовалось только согласование действий. Хотя даже согласование уже, собственно говоря, прошло перед отправкой взвода на задание. Сейчас, после этого сеанса, на аэродром отправится целая рота, сядет на вертолеты и будет ждать, когда поступит сигнал от взвода Никодимова. Штабной радист все это время не будет уходить со связи, поскольку неизвестно, когда завершится первая часть операции. Она может пройти и стремительно, может и затянуться, поскольку все упирается в поиск и удачу. А может и все сорваться. Но это только в том исключительном случае, если спецназовцы не сумеют отработать чисто…

* * *

— Двенадцать километров осталось, — сообщил Никодимов взводу. — Идем медленно, времени у нас еще много. Поиск начнем только ближе к утру.

Военные психологи давно просчитали естественные почасовые биоритмы человеческого организма, равнозначные для всех практически людей в течение суток. Для каждого спецназовца это была важная боевая информация, и все солдаты, не говоря уже об офицерах, хорошо знали всю таблицу, знали, что первая волна усталости наступает у часового в период от половины первого до половины второго ночи. Потом с половины второго до трех часов у тех, кто не спит, наступает период нервного возбуждения. Именно нервного, когда обостряется воображение, обостряются чувства, но все это происходит на фоне подавленной эмоциональности. Не случайно восемьдесят процентов самоубийств происходит именно в это время суток. И приступов психического расстройства тоже, кстати. В это время часовой готов дать очередь по летучей мыши или на крик совы. А потом, с трех до пяти утра, приходит период крайней усталости, когда наступает апатия и глаза сами собой закрываются, и внимание рассеивается, и мысли трудно сосредоточить. После пяти утра у человека, даже не творческого, наступает часовой творческий подъем. Но это уже мало касалось спецназовцев. Их больше всего интересовал период с трех до пяти, и лучшим временем для работы считалось четыре часа.