Распутин наш - Сергей Александрович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перед Первой Мировой войной германофильская болгарская элита круглосуточно камлала на кайзера и сколачиваемую им конструкцию из Центральных держав. Радко Дмитриев, занявший к тому времени пост начальника штаба Верховного главнокомандующего, не разделял этих настроений, поэтому был отставлен с военной службы и назначен послом Болгарии в Петербурге. С глаз долой — из сердца вон.
Но дипломатический период деятельности генерала оказался недолгим. 19 июля 1914 года Германия объявила войну России. Началась Первая мировая. Болгария присоединилась к ней на стороне Германии, Турции и Австро-Венгрии в октябре 1915 года. Радко сделал самый важный жизненный выбор. Он поступил вопреки политике и общественному мнению своей страны, принял русское подданство и получил назначение на должность командующего VIII армейским корпусом 8-й армии, став фактически национальным предателем. В рапорте начальству он писал:
«Как болгарин, я не могу в эту историческую минуту остаться в стороне и считаю своим святым долгом отдать свои силы России, которой Болгария обязана своим национальным существованием».
Воевал храбро и умело. В Галицийской битве 15 августа нанес поражение группе генерала Г. Кёвесса фон Кёвессгаза у Подгайцев. 17 августа в ночном бою у Желибор разгромил генерала Крага, взяв четыре тысячи пленных и тридцать два трофейных орудия. Среди побед, воспетых русской прессой, не затерялась Гнилая Липа. Так называлась река в Галиции, где русским войскам удалось нанести крупное поражение австрийцам. В самый критический момент, когда резервов уже не осталось, генерал кинул в бой весь свой штаб, лично возглавив атаку. Наградой стали орден Св. Георгия 4-й степени, чин генерала от инфантерии и должность командующего 3-й армией.
Увы, блестящая репутация Радко Дмитриева оказалась перечеркнута Горлицким прорывом в мае 1915 года, случившемся на участке его армии. С этого прорыва началось «великое русское отступление», закончившееся лишь к осени и приведшее к потере Польши, Галиции, Литвы и южной части Курляндии.
Командарм предупреждал об опасной концентрации сил противника. Сразу три армии — одна немецкая, генерала Макензена, переброшенная с Западного фронта, и две австро-венгерских не спеша охватывали войска Радко Дмитриева с флангов, сосредотачивая полторы сотни тяжёлых орудий против его двенадцати. Генерал звонил во все колокола о снарядном голоде и нехватке стрелковых боеприпасов. Безрезультатно.
Деникин в книге «Пути русского офицера» позже напишет, что Радко Дмитриев предлагал отвести армию из оперативного мешка. Но Ставка требовала: ни шагу назад! Один из крупнейших эмигрантских историков Первой мировой войны Антон Керсновский главными виновниками избиения наших войск весной и летом 1915 года считал Верховного главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича и главкома Юго-Западного фронта Н.И. Иванова. «Радко Дмитриев, схватившийся с тремя неприятельскими армиями, был брошен на произвол судьбы, не получая никаких указаний и никакой поддержки. Вместо Верховного главнокомандующего был фонограф с раз навсегда напетой пластинкой „ни шагу назад!“, а вместо главнокомандующего фронтом — почтовый ящик. Никогда ещё ни один командующий армией не был в более критическом положении». Его же сделали стрелочником. Ну а кого ещё? Не великого же князя!
Отрешённый от командования, генерал уехал поправить здоровье, но отдых получился очень краткосрочным. Меньше, чем через две недели, в июне 1915-го Радко Дмитриев снова оказался на войне, а через год вступил в командование 12й армией Северного фронта. Эта армия занимала крайний правый стратегический фланг русского расположения, упирающийся в Балтийское море у Рижского залива, прикрывая Ригу и Петроград. Именно ей было поручено провести под Новый, 1917 год стремительное наступление против группы армий Heeresgruppe Eichhorn, названной так по фамилии генерал-фельдмаршала Германа Эмиля Готфрида фон Эйххорна, прошедшего победным маршем от Пруссии до Риги. Непосредственно с войсками болгарского русского генерала соприкалась 8я армия кайзера под командованием Гюнтера фон Кирбаха, а за его спиной маячила «непобедимая железная» десятая…
Для генерала Радко Дмитриева предстоящее наступление было редкой возможностью реабилитироваться, и он собирался использовать свой шанс на сто процентов, поэтому с нескрываемым энтузиазмом воспринял предложение Непенина встретиться и договориться о совместных действиях.
Адмирал появился в штабе в непривычном сопровождении. Генерала Вандама, бывшего начальника штаба 23й ревельской пехотной дивизии, недавно откомандированного в Главное управление Генерального штаба, командарм знал, второго — в новеньком, с иголочки, мундире военного врача в чине коллежского асессора, видел впервые. Что-то в его облике генералу было знакомо. То ли горящие угольками глаза, то ли упрямо поджатые губы… Времени играть в догадайки не было, и командующий незамедлительно перешёл к делу, широким жестом показав разложенную на столе карту:
— Вот извольте — моё хозяйство! Подбиваю последние итоги. Практически всё готово, осталось согласовать мелочи…
Непенин молча кивнул, лишь скользнув по карте взглядом и не собираясь углубляться в её изучение, а оба сопровождающих заинтересованно склонились над ней, увлеченно разглядывая условные обозначения ломаной фронтовой линии.
— Простите, Ваше высокопревосходительство, — неожиданно подал голос коллежский асессор, — разрешите небольшие уточнения?
— Да, конечно, — снисходительно улыбнулся командарм, — будет любопытно узнать, что вам из Петрограда видно лучше, чем мне отсюда?
— На вашей карте отсутствуют позиции тяжёлых немецких орудий, — синий карандаш запорхал над картой, покрывая тылы германских войск зловещими условными значками, — всего триста единиц, в основном 15 cm schwere Feldhaubitze — 150 мм тяжёлая полевая гаубица 1913 года. Кроме того, где-то в районе местечка Граббе притаилась батарея монстров langer 21 cm Mörser — 210 мм удлинённая мортира…
Радко Дмитриев обратил внимание, как правильно на немецком языке произносит термины докладчик. «Какой маскарад!» — подумал он, глядя на докторские знаки различия «коллежского асессора».
— Вот в этих местах, непосредственно перед германскими позициями устроены засеки. Сваленный лес густо переплетён колючей проволокой. Артиллерией проходы в таких баррикадах не проделаешь. Обратите внимание, как хитро сделаны завалы — в форме сужающегося бутылочного горлышка, упирающегося в блокгаузы с узким сектором обстрела, но мощным деревянно-земляным перекрытием — три наката брёвен толщиной не менее тридцати сантиметров каждое, то есть двенадцать дюймов.
«Та-а-а-к! Для „доктора“ метрическая система привычнее, чем дюймовая. Всё интереснее и интереснее», — подумал генерал.
— Немцы обосновали оборону на демонстрации первой, слабой,
