Александр Невский - Алексей Шишов

Старейшине Пельгусию и поручил — вверил — князь Александр Ярославич несение «стражи морской», то есть «бережение» путей к Новгороду со стороны Варяжского моря. «Морская стража» ижорян, по-видимому, стояла по обеим берегам восточной части Финского залива. По этому поводу в «Житии» великого древнерусского полководца сказано — «от край моря, стерегущу обои пути».

Разумеется, наиболее зорко стерегли устье реки Невы, откуда начинался хорошо изведанный шведскими мореходами водный путь из Балтики к новгородской крепости, торговому городу Ладоге. От нее, вверх по полноводному Волхову, лежал удобнейший путь и к самому господину Великому Новгороду — богатейшему торговому центру Древней Руси.

Морской ледунг 1240 года в Швеции собрался быстро. Как говорится в «Хронике Эрика», получив королевский указ, свободные дворовладельцы-общинники (или бонды), получив из рук правительственных чиновников деньги («из кожаных мешков»), вооружались и сходились на сборные пункты, чтобы составить экипажи боевых кораблей. Отряды воинов-профессионалов местных феодалов прибыли в Стокгольм раньше всех. За неявку по королевскому военному приказу, согласно областным законам, грозил большой штраф, грозивший разорением простой семьи.

Организатором морского похода на Новгородскую Русь фактически стал Биргер Магнуссон, крупнейший феодальный землевладелец страны, зять короля Эрика XI. Энергичный и влиятельнейший Биргер при нем фактически управлял королевством. Возглавлял морской ледунг — всю крестоносную экспедицию ярл (князь) Ульф Фаси. В походе участвовали со своими воинскими отрядами крупнейшие католические епископы Швеции, обладавшие немалой реальной военной силой.

Королевская морская экспедиция, отправлявшаяся в завоевательный крестовый поход на Новгородскую Русь, вышла в открытое море из Стокгольма с большими торжествами. Провожавшие желали шведским воинам успешного возвращения домой, богатой добычи и новой воинской славы после покорения Тавастланда, земли финского племени емь.

Отечественным военным историком Ю. Ф. Соколовым сделаны хронологические расчеты, связанные с Невской битвой. Действия шведского войска и новгородской рати даются по его хронологии, как наиболее достоверной и уточненной…

Однажды на рассвете 7 июля 1240 года, когда старейшина ижорян Пельгусий лично находился в «страже морской», он со своими воинами вдруг «услыша шум страшен по морю». Это к устью Невы подходила многочисленная шведская военная флотилия, в которой кораблей-шнеков было «многы зело» (очень). Действительно, целая морская армада под парусами и на веслах приближалась к невским берегам. Развевающиеся на шнеках знамена, многочисленность людей на борту кораблей, блеск их оружия и доспехов с определенностью говорили дозорным-ижорянам о том, что это недруги.

Старейшина ижорян Пельгусий поспешил отправить «о-двуконь» (т. е. двух) надежных гонцов в Новгород, чтобы предупредить князя Александра Ярославича о вражеском нашествии. Так, благодаря предусмотрительности Пельгусия, неожиданности нападения шведского королевского крестоносного войска на русские земли не произошло.

Быстро принесенное конными вестниками Пельгусия «черное» известие означало для двадцатилетнего князя нечто более важное, чем оборона собственно города. Ему предстояло самому встать во главе новгородского войска и повести его на первую в своей княжеской биографии самостоятельную битву. А уж только она одна могла дать ответ — готов ли, способен ли молодой князь из рода Всеволода Большое Гнездо стать полководцем, ответить победой на отцовскую науку, получить признание на родной земле.

Шведская военная флотилия выглядела действительно очень внушительно и грозно: примерно сто одномачтовых шнеков, ходивших на веслах (по 15–20 пар) и под парусами, насчитывалось в ее составе. Каждый корабль нес на себе от 50 до 80 воинов и корабельщиков в полном боевом вооружении. Такой корабль мог перевезти и восемь рыцарских коней.

Историки в большинстве своем определяют численность шведского королевского войска, отправившегося завоевывать новгородские земли, в пять тысяч человек. Скорее всего, в их число не входили экипажи шнеков, а ведь это тоже были неплохо вооруженные люди.

Без сомнений, король Эрик Эрикссон «Картавый» в случае нужды мог подкрепить крестоносное войско новыми тысячами людей. И был готов к этому, объявляя в государстве ледунг. Все зависело от того, насколько успешно начнется крестовый поход на Русь. Швеция уже тогда считалась сильнейшим на балтийском побережье государством, с военной мощью которой соседям приходилось считаться.

О значении для Шведского королевства начавшегося завоевательного крестового похода можно судить хотя бы по двум таким фактам. К походу король, его ближайшее окружение и рыцарство готовилось почти два года. Срок очень большой, если учесть, что переход через Балтику к устью Невы много времени на парусно-гребных судов не занимал. Войско рыцарей-крестоносцев возглавляли второе и третье лица в государстве после самого короля — ярл Ульф Фаси и королевский зять Биргер, ставший через восемь лет сам ярл ом, правителем Швеции. И тот и другой являлись могущественными, самовластными феодалами.

Самой примечательной личностью в истории из этих двух королевских военачальников, несомненно, был второй. Его полное имя — Биргер аф Бьелбо из могущественного рода Фолькунгов. В истории государства Российского он оставил о себе долгую память. Русские летописцы называли его «воевода Белгер» и знали, что этот воинственный чужеземный полководец — заклятый враг Русской земли, крестоносец, как и немецкие орденские братья.

О дате и месте рождения этого человека сведений почти нет. Однако известно, что он приходился племянником герцогу Биргеру Бросу, фактическому правителю Швеции с 1187 по 1202 год, и с молодых лет занял высокое положение в шведской государственной элите. Женившись на сестре шведского монарха Ингеборге, ставший ярлом Биргер очень скоро на правах близкого родственника стал «правой рукой» правителя, а потом и вовсе подмял под себя слабовольного короля Эрика Эрикссона. Причем для подданных не являлось большим секретом, кто же действительно правит страной.

Неудачный поход 1240 года на Новгородскую Русь особо не поколебал роль Биргера в стране. В частности, Скеннигский церковный собор 1248 года так охарактеризовал королевского вельможу в принятом постановлении: Биргер в нем назывался человеком, «которым управлялась сия земля» (шведская).

О том, как вел себя фанатичный крестоносец Биргер аф Бьелбо в завоеванных землях «язычников»-финнов, свидетельствует немецкий историк XVIII века Олоф Далин. Он пишет о походе Биргера в Финляндию: «Для шведов ничего здесь так не было нужно, как прогнать или изрубить в куски всех тех, кои бы сопротивление чинить захотели… Ярл Биргер повелел крестить всех язычников; но притом вместо снисхождения и ласковости употреблял наказания и строгость, бывшие всегда едиными средствами, какие и Рим употреблял, когда токмо возмог, для обращения человечества на Севере в христианскую веру».

В 1250 году ярл Биргер после смерти бездетного короля смог посадить на шведский престол своего несовершеннолетнего сына Вальдемара, став при нем опекуном, то есть фактическим и полновластным правителем королевства. В современном Стокгольме, столице королевства Швеции стоит памятник ярлу Биргеру…