Чеченский этап. Вангол-5 - Владимир Прасолов

Сандро Тварадзе отстреливался до последнего патрона, его взвод, прижатый к скалам в ущелье под Керчью, в Крыму, третьи сутки без еды и воды, без связи и боеприпасов отбивал немецкие атаки. Немцы понимали, что деваться десантникам некуда, и атаковать перестали. Обложив их плотным кольцом пулеметных точек, не давали поднять голову. Затем подтянули минометы и стали методично обрабатывать подножие скалы, где кое-как закрепились бойцы. Секущие людей осколки мин, осколки скального камня, непрерывный вой снарядов и разрывы, крики раненых и кровавое месиво убитых – все смешалось в этот страшный день. Сандро не помнил, как его, швырнув взрывной волной, ударило всем телом о камни. Очнулся, когда немецкий солдат наступил ему сапогом на ладонь, сжимавшую ремень винтовки. Он ничего не слышал, с трудом смог встать, и это спасло его от пули. Немцы добивали раненых и тех, кто не мог самостоятельно подняться. В колонне пленных, которую гнали немцы, он не увидел никого из своего подразделения. Сандро шел из последних сил, все тело ныло страшной болью, но он шел, как и сотни других смертельно уставших людей в военной форме, уже осознавших, что с ними случилось нечто страшное и непоправимое. Они попали в плен к врагу, они живы и в плену! Это было ужасно, потому что сил сопротивляться просто не было. Сандро понимал, что для него, для его рода это позор. У него на родине, в солнечной Грузии, остались его родители, сестры, жена, как они будут жить теперь, узнав, что он попал в плен? Он, конечно, может сейчас броситься из последних сил на конвоира, и его пристрелят и бросят на этой пыльной обочине. Но это уже ничего не изменит. Ни для кого. Он попал в плен, и это пятно ляжет на его род. Значит, надо выжить, вырваться из плена и искупить свою вину, уничтожая этих гадов, которые сейчас идут с автоматами наперевес и довольно улыбаются. Они победили, но это только сейчас. Дайте срок, и он сможет, только надо восстановить силы. Сандро огляделся, рядом, явно чуть не теряя сознание, шел солдат. Сандро подставил ему свое плечо, подхватив за пояс.

– Надо идти, дорогой, надо, – шептал он ему, когда чувствовал, что тот начинает терять равновесие.

Колонну остановили на привал у ручья. Сандро сходил к нему, напился сам и принес в пилотке воды солдату. Тот более-менее пришел в себя.

– Спасибо, брат, – прошептал он, сделав несколько глотков воды. – Меня Степаном зовут, рядовой Степан Золотов, с Урала я, шахтер.

– А я из Грузии, Александр Тварадзе. Ты отдыхай, идти надо, иначе пристрелят.

– Куда нас гонят?

– Не знаю. Надо набраться сил и бежать ночью. Охраны мало, нас много.

– Не знаю, я не смогу, сил нет совсем, ноги как чужие…

– Давай, шахтер, возьми себя в руки. Мы еще повоюем, только уйти надо от этих фрицев.

Но уйти не удалось. Охрана была усилена, и из Крыма их вывезли железной дорогой в Польшу, в концлагерь. Планы на побег рухнули. Куда бежать в чужой стране? До фронта как до луны… С тех пор со Степаном они старались держаться вместе. Однажды на построении перед ними выступил русский, полковник. Он предлагал выйти из строя тем, кто хочет вступить в Русскую освободительную армию генерала Власова. Он что-то долго объяснял, но Сандро плохо знал русский язык, да и не стал слушать, потому что сразу понял, речь идет о предательстве родины. Ни он, ни Золотов не вышли из строя, человек двадцать из трех сотен родину тогда предали. В концлагере их держали недолго, после некой сортировки они попали в рабочую команду, и их отправили на строительство автодороги Берлин – Кёнигсберг, ровной стрелой пересекавшей Польшу. Дорога строилась широкой, надежно армированные бетонные полосы заливались раствором в две смены. Все работы выполнялись пленными вручную. Рабочий лагерь был передвижным и двигался вместе с дорогой, ненадолго задерживаясь там, где строились мосты или отсыпались болотистые участки. На одном из таких участков немец из охраны вывел из строя Сандро и отвел на кухню, теперь Сандро должен был работать подсобным рабочим у повара. Это означало, что от голода он теперь не умрет. Сандро старался во всем угодить старшему по кухне. Он делал свою работу быстро и хорошо. Немцы это заметили, и Сандро остался при кухне надолго. Ему даже выдали немецкую форму, немцы требовали чистоты и аккуратности. Потом, чтобы не конвоировать, его переселили из барака в отдельную бытовку за территорией общего лагеря. Так Сандро оказался на особом положении. Степан же остался в рабочей команде. Они почти перестали видеться.

Летело время, где-то там шла война, немцы несколько раз объявляли о победе над Советским Союзом, но потом стало ясно, что они выдохлись и отступают. Работы по строительству автобана постепенно свернули, перебросив людей на строительство оборонительных сооружений. В сорок четвертом они строили доты на Украине, и рядом с их лагерем было сожженное село. Сандро заметил, что в погребах двух сгоревших домов живут люди. Из земли торчали трубы, из которых периодически шел дым. Он увидел, что картофельные очистки, которые он вываливал в мусор, собирали дети, выходившие из этих погребов. Он стал оставлять в помойном ведре целые картофелины, кусочки лука, а иногда даже кусочки мяса. Он видел потом, что его с этим ведром ждали. Он рисковал: если бы это заметили немцы, его бы расстреляли. Так уже было с одним из рабочих кухни. Тот пытался украсть кусок сахара, его провели перед строем с табличкой на груди – «ВОР» и повесили. Но Сандро видел голодных женщин и детей и продолжал подкладывать в помойное ведро продукты. Так длилось до весны почти всю зиму. Когда стала слышна канонада приближающегося фронта, к нему подошла женщина и сказала:

– Наши идут. Давай мы тебя спрячем, а потом скажем, что ты нас от голодной смерти спас, тебя простят.

– Был бы лес рядом, я бы ушел, но степь кругом, не спрячешься, а у вас, если найдут, всех расстреляют, так что будь что будет, – ответил Сандро.

Объекты вскоре были достроены, и немцы, сдав их военным, собирались выезжать на другое место. Но их планы были нарушены. Сандро оказался вместе с ними в окружении, а потом и в плену. Теперь уже у наших. Его сразу записали во власовцы, он работал на фашистов, об этом говорили на допросах десятки наших пленных, в том числе и Степан Золотов, протокол допроса которого ему показал следователь. Золотов не врал, но он употребил слова, которые Сандро обидели, – «скурвился за жратву». Десять лет лагерей определил ему трибунал, а Степану Золотову – пять лет, так что на этапе они снова встретились. Но друг к другу не подошли. Оба попали в пересыльный лагерь в Красноярске, и оба оказались в одном из «лесных» лагерей енисейской тайги. Прошедшие немецкие лагеря, Сандро и Степан представить себе не могли, какой ужас их ждал здесь. Во-первых, их ненавидели как предателей родины. Все, от конвоира до блатного зэка, не считали их за людей. Попавшие в лагеря в сорок пятом победном году, они были мишенью для издевательств и глумления. Тогда их было еще мало, потом, когда поток власовцев и бандеровцев за колючую проволоку увеличился в разы, они, чудом уцелевшие, стали объединяться в единую общность, которая стала защищать себя. Защищаться, чтобы выжить. Сандро дожил до сорок восьмого, а Степан нет. Его выставили «на комара» за то, что он дал в морду шестерке бригадира из блатных. Оглушив на лесоповале, втихую, раздев догола и забив кляп в рот, привязали к дереву на лесосеке у ручья. Больше четырех часов его кровью упивались комары и мошка. Когда его нашли конвоиры, на него страшно было смотреть. Какую помощь можно было оказать в такой ситуации… Через час он уже не дышал. Было понятно, что никто виновных искать за это не будет. Они не дружили с тех самых пор, но Сандро поклялся, что отомстит за его мучительную смерть. Чего бы это ни стоило. Он запомнил блатных, что скалили зубы, когда тело Степана приволокли из тайги. Навсегда запомнил. Когда в лагерь пришел очередной, достаточно большой этап ссученных, Сандро понял, что будут разборки. В одном из бараков уже началась резня – убили Сиплого, бригадира из бандеровцев, значит, скоро начнется бойня. Заточка из куска арматуры давно была заныкана в тайном месте, теперь она сгодится. Сандро еще не убивал людей вот так, он стрелял по фашистам в бою, а здесь будет рукопашная. Кто кого. Насмерть, хочешь не хочешь, но если не ты, то тебя, другого выхода нет. Он должен найти тех двоих, что убили Степана, и отправить их черные души в преисподнюю. Среди своих прошел слух, что выбрали старшим Белого. Сандро пару раз с ним виделся, еще тот бандеровец. Не хотел Сандро с ним иметь общие дела, но сейчас выбора не было, если ссученные возьмут лагерь под контроль – им, власовцам, придется туго. Резня будет, и он, как и все, ждал команды. Блатные, что убили Степана, были из соседнего барака. Там только блатные и мужики, политических доходяг заморили, к весне никого не осталось. Они были против ссученных, но к бандеровцам не присоединялись. Особняком оставались, скалясь вертухаям: у всех на плечах крупно ИРА наколото – иду резать администрацию. Старший их, вор в законе с погонялой Ляпа, из БУРа не выходил, но и оттуда держал всех в кулаке. Тревожно было в лагере, неспокойно. По нужде большими группами ходили: пока одни оправляются, другие на стреме стоят. Иначе никак, можно не вернуться, так не раз было. Начальство, посовещавшись, Ляпу из БУРа выпустило досрочно, скостили десять суток бродяге. На выходе конвоир Ляпе два слова шепнул, никто не заметил.