Падчерица Фортуны - Елена Гордина

Анна согнулась пополам, а затем упала на колени, судорожно хватая ртом воздух. Она старалась не плакать, так как хорошо помнила, что в советах, которые она читала в Интернете, говорилось, что в тюрьме плакать нельзя. Иначе тебя посчитают слабой и будут бить на потеху всем каждый день. Когда Аня читала эти советы, она находилась в другой жизни, в параллельном мире и даже в страшном сне не могла предположить, что когда-нибудь они ей пригодятся. Зато сейчас, стараясь скрыть бегущие по щекам слезы, Анюта опустила голову и зло тряхнула головой. От резкого движения и пульсирующей боли в животе камера поплыла перед глазами, и Анюта едва не упала на холодный пол. Колоссальным усилием воли она заставила себя подняться на ноги и, не замечая крови, которая струилась у нее по подбородку из рассеченной губы, произнести:

— Я спрашиваю, где здесь свободная кровать?

Ржаная удовлетворенно оскалилась, и Аня увидела, что у женщины нет переднего зуба. Наталья, к ужасу Анюты, улыбнулась и махнула ей рукой куда-то в сторону окна:

— Вот там. Но Анной мы тебя звать не будем. Ты у нас будешь Плешивая. — И Наталья громко рассмеялась.

Анюта машинально провела рукой по голове, она совсем забыла, что у нее теперь нет половины волос, и, наверное со стороны, она действительно выглядит как прокаженная. Девушка молча выпрямилась, насколько смогла, и, стараясь не хромать от боли в животе, направилась к своей кровати. Анна до сих пор находилась в какой-то прострации от происходящего и не могла поверить в то, что эта грязная и тесная камера на восемнадцать женщин и есть ее новый дом на ближайшие несколько месяцев.

Лакрицина сжалась в комочек, повернулась лицом к стене и закрыла глаза. Очень сильно болела голова, вновь разбереженная рана пульсировала и горела, но больше Анну беспокоил живот, там явно происходило что-то нехорошее. После удара уже прошло около часа, но боль не только не утихала, она, кажется, начала нарастать. Аня осторожно дотронулась до живота и испугалась от того, что он стал горячий и твердый как камень. Лакрицина где-то читала, что такой живот бывает при внутреннем кровотечении, и, наверное, у нее сейчас именно это и происходит. Она хотела повернуться, чтобы попросить о помощи, но от все усиливающейся боли не смогла пошевелиться. Анна закусила губы и постаралась задержать дыхание, потому что каждый вдох и выдох отзывались в ее искалеченном животе волной жгучей боли. Когда у Лакрициной зазвенело в ушах и все поплыло перед глазами, она еще успела подумать, что дела совсем плохи, и уже через мгновение потеряла сознание.

Только через шесть часов, на рассвете, во время подъема, соседки по камере заметили, что Анна не шевелится. Сначала они решили, что новенькая ночью умерла, но Ржаная приложила свое ухо к Аниному рту и уловила едва заметное дыхание.

— Она живая! — закричала Наталья. — Зовите санитаров!

У Анны был перитонит брюшной полости, вызванный разрывом аппендицита, и уже началось заражение крови. Когда ее наконец-то доставили в городскую больницу, шансов на выздоровление практически не оставалось.

— Она безнадежна! — махнул рукой врач в приемном отделении. — Везите ее в хирургию, но это пустая трата времени.

Аня с огромным трудом разлепила глаза, каждое веко было словно придавлено горстью мокрого песка, такая же тяжесть и резь.

— Она очнулась! Анечка, ты меня слышишь?

Анна с трудом повернула голову на знакомый голос и увидела перед собой бледное лицо матери. Тамара Андреевна сильно осунулась, темные круги залегли под глазами, в руках она нервно мяла носовой платок.

— Как она? — над Лакрициной склонился расстроенный отец, у него был измученный и усталый вид. — Аня, ты нас слышишь?

— Слышу, — с трудом произнесла Анна и попыталась улыбнуться. Она никак не могла сообразить, где находится и почему рядом родители, хотя они уже давным-давно живут в Черногории, а она в России. — Вы зачем здесь? — Анна попыталась оглядеться, но комната так быстро завращалась, что у нее закружилась голова, и пришлось срочно закрыть глаза. — Где я? — спросила Анна, так и не открывая глаз.

— Она очнулась? — рядом оказался Антон, Лакрицина чувствовала, что муж схватил ее за руку и поцеловал в запястье. — Как же ты нас всех перепугала! Никогда больше так не делай! — В его голосе явно звучали слезы.

Анна удивленно открыла глаза, и на этот раз комната не стала вращаться, и Лакрицина огляделась и увидела, что находится в больничной палате. Светло-зеленые стены, лампы дневного света на потолке и какая-то странная репродукция картины «Грачи прилетели» напротив ее кровати. Рядом с кроватью стояла тумбочка, на ней — ваза с цветами, ее любимыми белыми розами.

— Что я здесь делаю? — Анна запаниковала и попыталась подняться, но ее тотчас остановила Тамара Андреевна:

— Аня, лежи и не шевелись! Ты что, действительно ничего не помнишь? Совсем ничего? — Мать озадаченно оглянулась на мужчин в поисках поддержки. — Она ничего не помнит! — с нотками ужаса обратилась Тамара Андреевна к зятю и мужу.

— А что случилось? — Анна уже начала терять терпение, ее страшно напугало все происходящее, она понимала, что лежит в больнице. Может, ее сбила машина? Или она упала и ударилась головой? Но голова не болела, немного ныл низ живота, и была страшенная слабость, а в остальном вроде бы все с ней было в порядке. Но стоило взглянуть на перепуганных мужа, отца и мать, и становилось понятно, что произошло что-то неординарное и, возможно, ужасное.

— Если вы мне сейчас не объясните, — Анна уже едва сдерживала слезы, — то я… то я…

— Успокойся, Анечка! — Антон с силой сжал ее пальцы. — Уже все хорошо.

— Да что случилось-то?! — Анна сорвалась на крик и попыталась подняться. На шум в палату заглянула медсестра и, увидев, что Анна находится на грани истерики, выгнала из ее палаты всех родственников.

— Выйдите на полчасика! — прикрикнула медсестра на мужа и родителей Анны. — Подышите свежим воздухом, вон, лето на дворе, а мы здесь сами разберемся.

И она бесцеремонно закрыла двери в палату.

— Так, успокойся, сейчас я тебе укол сделаю, и ты просто поспишь, а когда проснешься, уже не будет так страшно, как сейчас.

— Вы мне можете объяснить, что происходит? — Анну колотила нервная дрожь. — Я совершенно, абсолютно ничего не понимаю. Что я делаю в больнице? Это же больница?

— Больница, — кивнула медсестра и осторожно сделала ей укол в предплечье. — Тебя привезли на пустяковую операцию по удалению аппендицита, — начала терпеливо объяснять женщина, — но после операции неожиданно пошли осложнения, потом заражение крови и очень высокая температура. Ну, а потом ты, матушка, впала в кому.

— В кому? — Анне показалось, что она ослышалась. — Я была в коме?

Тогда неудивительно, что у родителей и мужа такой перепуганный вид.