Четвертая империя. Заговор наркомовских детей - Ирина Владимировна Волкова

допроса свидетеля

1943 г. июня месяца, 5 дня, следователь по важнейшим делам при Прокуроре Союза ССР Л. Шейнин

допрашивал в качестве свидетеля с предупреждением

об ответственности за ложные показания

МИКОЯН Вано Анастасович

Возраст, место рожд. 15 лет 9 месяцев, г. Москва.

Учащийся 175 школы (8 класса)

Член ВЛКСМ (райкомом еще не оформлен)

Постоянное местожительства: Кремль, квартира отца

По настоящему делу могу показать следующее

С Володей ШАХУРИНЫМ я познакомился 3 сентября 1942 г., когда начались занятия в школе. Он учился на один класс меньше моего — я в 8-ом, а Володя в 7-ом. С Ниной УМАНСКОЙ я познакомился в это же время. Она училась в одном классе с Володей. Вскоре после знакомства с Володей мы начали с ним встречаться, и наши отношения стали почти дружескими. Тогда же я начал встречаться и с Ниной, и почти всегда мы проводили время втроем — Володя, Нина и я.

С первых же встреч у меня начался с Ниной, как принято у нас говорить, роман. Она была живая, умная, веселая девочка, и нравилась мне. Вероятно, и я ей нравился, т. к. она охотно со мной встречалась и как будто оказывала мне известное предпочтение. В школе Нина держала себя очень серьезно, но вне школы любила кокетничать, и мы, мальчики, ее считали кокеткой.

Володе Нина сначала не нравилась, и он даже не раз говорил: «Удивляюсь, что ты нашел в ней хорошего, обыкновенная девчонка». Однако в дальнейшем Володя мне сказал, что «Нина — хорошая девчонка» и что она ему начинает нравиться.

Примерно в феврале этого года Нину оперировали по поводу аппендицита. Еще перед этим Володя написал Нине письмо от нашего общего имени о том, что мы с нею ссоримся. Письмо это было вызвано тем, что у Нины были другие подруги. И мы ее ревновали к ним, считая, что она должна встречаться только с нами.

Когда же Нина была в больнице, то Володя ее навещал и, как он мне рассказал, он ей тогда объяснился в любви, а она ответила взаимностью. С этого времени начался уже роман Володи с Ниной. После выздоровления Нины этот роман продолжался, но мы с ней, т. е. я и Нина, помирились только в начале мая.

Примирение состоялось по моей инициативе, т. к. я узнал, что Нина вскоре уедет в Мексику, и мне хотелось перед ее отъездом помириться. Примирение состоялось так: Володя позвонил Нине по телефону и сообщил ей, что я хочу с ней помириться. Нина ответила, что она не возражает. Тогда было назначено свидание, и Володя повел меня мириться. Когда мы встретились с Ниной, то он объявил, как полагается, что: «ну, миритесь». Я и Нина подали друг другу руки, и примирение состоялось. После этого мы опять несколько раз встретились втроем, но теперь уж я вел себя чисто дружески, поскольку у Нины был роман с Володей.

30 мая на даче ШАХУРИНЫХ праздновали день рождения Володиной матери. Там были из ребят я, Нина и Таня Рейзен. Я вечером уехал, а Таня и Нина остались ночевать.

На следующий день я приехал к Володе на дачу, и он мне по секрету сказал, что в минувшую ночь Нина ему отдалась. Володя рассказал, что он ночью пришел в комнату, где спали Нина и Таня, что Таня притворилась спящей, а он был с Ниной. По словам Володи, Таня об этом потом рассказала своей матери, а та — Софье Мироновне, т. е. матери Володи.

В тот же день за обедом мать Володи в моем присутствии намекнула на это, и вот каким образом. Володя попросил подать вино, а его мать резко сказала: «Нет, не дам, я тебе разрешила только в день моего рождения, и то ты себе позволил то, что я никогда даже не могла предполагать». Когда мать Володи произнесла эту фразу, то он под столом пожал мне ногу, давая этим понять, что мать, или как он ее называл «черный бомбардировщик», дескать, все знает.

Через пару дней, когда я, Нина и Володя гуляли втроем по улице, то Володя при Нине сказал: «Мы с Ниной вошли в Париж» — это значит вступить в близкие отношения с женщиной или девушкой. Нина, которой было хорошо известно значение этой фразы, покраснела, но молчаливо подтвердила, что Володя сказал правду.

В последние дни Володя мне не раз говорил, что он очень переживает предстоящую разлуку с Ниной, что «жизнь без нее будет пыткой» и т. п. Примерно 1 июня он мне позвонил по телефону и сказал: «Что будет, если я застрелю Нину и сам застрелюсь, сколько будет шума! Весь город говорить будет». Я ответил, что это идиотство, и положил трубку. Через минуту Володя позвонил снова и сказал, что он пошутил.

3 июня днем Нина позвонила мне по телефону и сказала, что Володя хочет с ней погулять. Она просит, чтобы и я был с ними. Я ответил, что буду лишним и не хочу им мешать, но она продолжала настаивать, чтобы я пришел. Тогда я ей язвительно заметил: «Ты что, хочешь вспомнить молодость?», намекнув на ее роман со мной. Нина ответила: «Что ж, я, пожалуй, не против, иногда даже вспоминаю».

После этого я пошел к Володе, которому откровенно рассказал о разговоре с Ниной. Потом я стал просматривать какой-то журнал, а Володя меня вдруг спросил, со мной ли мой револьвер. Так как Володя не раз рассматривал мой «Вальтер», то я, не подозревая ничего худого, протянул ему револьвер, продолжая читать.

Володя снова завел разговор о Нине, о том, что он ее очень любит, что без нее ему будет очень плохо и т. п., но на этот раз ни слова не говорил о своем желании ее застрелить. Потом он попросил у матери разрешения пойти погулять, и она разрешила.

Около семи часов мы вышли из дома (улица Грановского) и направились к Б. Каменному мосту, где была обусловлена встреча с Ниной. Она немного задержалась. Когда мы встретились и пошли гулять по набережной, то Володя завел разговор о том, что Нина мне звонила, что она «видно, опять хочет крутить с Вано» и т. д. Нина злилась, пытаясь отрицать, а потом догадалась, что я все рассказал Володе, и прямо об этом заявила. Володя ответил: «Ну, что ж, Вано хороший друг, он мне все рассказал». Весь этот разговор был мне неприятен, я чувствовал себя неловко и почти все время молчал.

Этот разговор как бы накалял обстановку, т. к. Нина злилась и в ответ