Монсегюр. В огне инквизиции - Татьяна Семенова

И вернулись — как полноправные вершители судеб тулузцев. Это был конец свободы и независимости. В помощь Арнальди назначили Стефана, такого же ярого противника ереси, а Челлани избрали приором доминиканского монастыря в Тулузе, благодаря чему он сохранил своё влияние на инквизицию.

Раймонд, казалось, смирился с печальной участью Тулузы. Да, в отличие от своих предков, он не был столь решительным и твёрдым по отношению к врагам. Даже французский король Людовик не видел в нём опасности. Однако в этом спокойном, даже мягком человеке, измученным долгой борьбой, закипала настоящая буря ненависти к завоевателям и гонителям его подданных — инквизиторам.

Декабрь 1241 года. Лангедок. Город Тулуза

При входе в монастырь, а также в зал трибунала стояла инквизиторская стража. Рауля де Брюи ввели в просторную комнату, на стене которой висели булла и крест — эмблема инквизиции. Свет, сочившийся из маленьких окон, слабо освещал длинный стол. За ним на лавках сидели инквизиторы в белых и коричневых сутанах, с шапочками на головах. Среди них были Вильгельм Арнальди, Стефан, несколько священников, епископ Тулузы, выделявшийся парадным одеянием, сам Челлани — приор доминиканского монастыря — и человек десять так называемых чёрных заседателей трибунала. За отдельным столом находился секретарь.

Главный инквизитор Вильгельм Арнальди зачитал обвинение:

— Рауль де Брюи обвиняется по статье второй.[25]Его действия заставляют сомневаться в истинности его веры. Он обвиняется в том, что необдуманно говорил о предметах религии, что присутствовал при обрядах еретиков, известных как катары. Более того, свидетели показывают, что вышеупомянутый Рауль де Брюи присутствовал при проповеди катаров, внимал их крамольным речам, а также склонял колена для благословения перед еретиком Бертраном Мартеном, этим главарём отступников и слугой Сатаны. Ко всем этим прегрешениям добавляется ещё укрывательство и защита еретиков.

Далее Арнальди зачитал свидетельские показания, при этом не называя имён доносителей.[26]

— Вы признаёте себя виновным, Рауль де Брюи?

— Нет.

Лицо Арнальди было непроницаемо. Казалось, он и не ждал другого ответа.

— Вы признаёте, что имели общение с еретиком Бертраном Мартеном?

— Нет.

— Но свидетели показывают на это.

— Они лгут.

Рауль в упор смотрел на Арнальди. В глазах обвиняемого читалось только одно: презрение. Какой смысл отвечать на вопросы, когда заведомо известен результат? Что бы он ни сказал, вердикт будет один — виновен.

Они встретились взглядами, и каждый из них знал, о чём думает другой. И каждый играл свою роль.

Арнальди выдержал паузу. Он был абсолютно спокоен, допросы вёл не первый раз. Почти никто не признавался сразу. К тому же по двадцать шестому канону нарбоннского собора допрос был вовсе не обязателен, для обвинения хватало и свидетельских показаний. А их было достаточно. Если надо, к делу можно привлечь даже еретика. Вот, например, вчера один еретик, не выдержав пыток, признался во всех мыслимых и немыслимых грехах. Арнальди допрашивал его лично после процедуры «умаления членов» (так назывались пытки), и тот давал такие показания, что даже сам инквизитор удивился. Еретик этот и с дьяволом общался, и кресты с соборов сбрасывал, и тайно ночью ворожил с ведьмами, и пил кровь новорождённых младенцев. Ко всему прочему, он признался, что церковь Магдалины, что в Безьере, которую более тридцати лет назад в порыве безумия подожгли крестоносцы (там прятались от Христова воинства несколько тысяч человек мирного населения), оказывается, поджёг он, да и город Безьер пылал тоже от его руки. Все свидетельства несчастного тщательно записывались, но, к сожалению, поджог вменить ему в вину было невозможно, так как обвиняемый был от роду лет двадцати восьми, и выходило, что в то время, когда крестоносцы устроили резню в Безьере, он ещё не родился. Так или иначе, даже этот обезумевший еретик был полезен следствию. После таких признаний заставить его свидетельствовать против Рауля де Брюи ничего не стоило.

С еретиками был вообще разговор короткий. У них не было никаких прав. Согласно папским буллам, они никогда не могли свидетельствовать ни против католика, ни за еретика, но всегда могли показывать против своих друзей по несчастью. Родственники обвиняемого, включая прислугу, не имели права вступиться за него, но всегда могли показать против. Так что исход дела был очевиден. И об этом знали и Арнальди, и Рауль.

И всё же инквизитор, чтобы соблюсти правила, приступил к допросу.[27]Он задавал обычные вопросы, которые варьировались лишь по качеству обвинения. Этим он искусно испытывал подсудимого в вере. В идеале нужно было заставить обвиняемого сбиваться и противоречить самому себе.

Арнальди хорошо знал повадки еретиков. Тот, кто вступил в катарскую церковь, никогда не отрекался от своих убеждений, даже под угрозой костра, к тому же катары были так изворотливы, что сами могли запутать следствие, давая туманные ответы на ясно поставленные вопросы относительно их веры.

— Итак, утверждали ли вы, Рауль де Брюи, что истинной является другая вера, кроме той, которую объявляет Римская церковь?