Вифлеемская Звезда - Абрахам Север

В восемь с копейками она присаживалась за своё личное электропиано в своей комнате. Оно, правда, быушное12, и модель достаточно старая, потому что покупка нового не по карману даже зажиточной семье Шостаковичей.

Она подключала наушники к инструменту, дабы соседи не возненавидели её. Теперь она не была ограничена программой. Её ничего не сковывало, и она играла теперь всё, что ей хотелось. Ради этого она и обучалась. Чтобы играть красивую музыку и наслаждаться ею.

В примерно 20:40, она принялась доделывать уроки, в основном те, что на завтра. Рационально распределив нагрузку, она справилась с поставленной задачей к половине десятого. Она вздохнула, сделала лёгкую зарядку, выдохнула. Достала с полки несколько книг по обществознанию и свод законов, общую тетрадь и стала решать данные учителем обществознания тесты. Она — олимпиадница, можно сказать, лучшая. Ей нельзя сбавлять планку, она и не даст себе. Ежедневная практика и зубрёжка позволяет ей постепенно становится экспертом в области правоведения. Стать дипломатом международных отношений — не два пальца об асфальт. С самого детства в ней сохранялось маниакальное желание быть лучшей. Но в отличие от многих других любителей быть на вершине, она не ноет и только прикладывает больше усилий, где её способности дают сбои. Она вообще испытывает откровенную неприязнь к тем, кто ноет и сваливает собственные неудачи на судьбу или обстоятельства.

В комнату Инессы посреди процесса зашла мать:

— Ин, сколько ж тебе можно заниматься? Отдохни уже.

— Сейчас, уже заканчиваю. Последние два задания.

Это успокоило мать, и она после поцелуя в лобик своей доченьки, ушла к себе в спальню. А Инесса обманула её, и сама занималась ещё сорок минут (так она поступала не каждый день по понятным причинам).

Кинула и остановилась, когда уже время близилось к одиннадцати. Она очень устала, ей нравилась усталость собственного тела, её голова была полна всякими правоведческими заморочками. Ей нравилось учить и разбираться в законах до психологической одури, если её ответы в заданиях сходились с правильными. Её просто пьянил азарт. Однако, как только усталость и сонливость стали преодолевать в ней жажду быть лучшей, её настроение очень быстро портилось. Была причина, которая мешала ей сосредоточится и быть максимально продуктивной в течении дня, особенно когда она не занята учёбой, как во время ожидания общественного транспорта. Эта же причина и портила настрой. Маска очаровательной улыбки снята. Её настоящее лицо, оказывается, довольно печально. К концу дня она была сильно подавлена.

Она приоткрыла дверь, чтобы убедиться, что родители уже легли. Тогда она закрылась, подбежала к окну, отодвинула к левому краю подоконника тройку толстеньких кактусов в горшочках. Она их любила, и чуть ли не обнимала, но сейчас они ей мешали. Потом Инесса опустилась на колени возле спального дивана, пригнулась к полу и засунула под него руку по самое плечо. Достала из глуби несколько предметов, помимо пыли, а именно: мешочек по-настоящему вкусных конфет, которые были настолько дорогими, что за обычную зарплату не хватит купить и десяти килограммов; крохотный карандашик; точилка; очень жалкого вида огрызок ластика; толстенький блокнот А5 с милым енотом на обложке и, хотя сложно в это поверить, парогенератор. Инесса поставила настольную лампу на подоконник, зажгла её, выгрузила там же свои штучки и выключила свет в комнате.

Следующим шагом она открыла настежь окно. Холодный ноябрьский ветер обдал её почти незащищённое тело. Она вместе с телефоном и пледом забралась на подоконник (архитектура квартиры позволяла) и, облокотившись спиной об оконный выем, вытянула длинные ноги, так, что ступни касались колючек кактусов. Её глаза смотрели куда-то в темень провинциального города, ей было плохо. Свет лампы был недостаточен, чтобы Инессу было видно с улицы. Её дыхание участилось и становилось неровным. Свет одиноких окон распалял блеск в её глазах. Она сняла резинку с волос, кинула на электопиано, распустив свои волосы, перекинула их через одно плечо со стороны глубокого осеннего вечера. Звёзды ночью небо кроет кромешной тьмой призрачных облаков. Вдали мерцали под воздействием ветра красные огни телевышки. Фонари создавали лёгкий ореол над домами.

Ей хотелось плакать. Экран её телефона загорелся. Левая рука пошелестела мешочком и достала из неё конфету, она кусала её маленькими кусочками. Потом девушка сделала втяжку из парогенератора (в жиже был минимальный процент никотина, однако он всё-таки был), в носу приятно щекотал аромат сочной дыни. Она любила аромат дыни.

Глухо, только выл ветер. Ей было холодно, но она терпела, и только делала следующую затяжку, а потом, тоненькой струйкой выпускала её на свободу. Глаза светились мокрым блеском. Почему ею овладевала эта тоска? Зачем она так рискует своим здоровьем?

Её палец мотал фотографии, обычные фотографии. Взгляд. Вздох. Затяжка. Выдох. Сласти. Страсти. И она плотно от боли закрыла глаза, по щеке диковато скользила слеза. Потом открывала их и листала дальше, они как листопад, кружили и напоминали о том лете, о беззаботном, казалось, бесконечном лете. Эти фотографии жгли ей душу. Она их видела сто раз, она их выучила наизусть, но не могла смотреть на них без упрёка. Она знала, как будет болеть душа, но снова и снова повторяла этот ритуал.

Фотографии…Он… Его имя знать необязательно, достаточно того, что он просто был. А теперь его нет… Для неё…

Внезапно она выключила телефон, перестала курить и закрыла окно. Однако, села на прежнее место. Ближе пододвинула лампу, взяла карандашик и ластик, а также блокнот. Этот ежедневник она никому никогда не показывала и никто не должен знать о его существовании. Она смотрела на него своими мокрыми от слёз глазами.

Что же это за блокнот? Это настоящий тайник секретов девичьего сердца. Всё что волнует, будоражит, тревожит душу, разводит в ней костры до небес. Его никто не должен видеть! Узнать содержимое было бы кощунственно и до безобразия неприлично!

Она раскрыла его, первая страница содержала имена любимых актёров из фильмов, с которыми она хотела бы встретиться и взять автограф. Вторая — композиторов, а также произведения, которые она бы хотела научиться играть или уже играет. Она отлистала блокнот в конец. Там, большими буквами на всю страницу красовалось алгебраическое выражение:

Я + ОН = ВСЁ КОНЧЕНО

На предпоследней странице было всего четыре фразы, причём три из низ перечёркнуто, это “НЕНАВИЖУ”, следом, с другого бока и чуть ниже “ВСЕГО ХОРОШЕГО”, на середине страницы под первой “БУДЬ ПРОКЛЯТ”, а единственная не замазанная фраза в самом низу: “Проживи достойную жизнь и будь счастлив”.

Потом