По праву зверя - Анна Владимирова

Когда я вылетел из пристройки, чтобы не убить ее, осознал, хватая ртом горячий вечерний воздух — веду себя, как брат. Так же мечусь загнанным зверем у дверей, злой и напуганный до одури. Я боялся нового себя — с почти неограниченными возможностями, но такого одержимого обычной девчонкой и зависимого от нее. Звериная часть требовала возвращаться и падать на пузо, лишь бы снизошла, но другой частью я понимал — скорее, убью ее. Мы ходили по грани пропасти, и она это чувствовала. Ее «да», такое нужное еще недавно, полностью продиктовано желанием спастись и спасти. Да, изведала границы, в которые я ее загнал, но это нормально — всем нам нужно понимать масштабы для маневра. И вероятность возможности не изменить себе.

Я не изменял.

Она тоже.

Только поэтому я допрашивал ее сейчас, хотел понять, насколько она прогибается, потому что удивлен был обнаружить — мне не нужна поломанная кукла. Достаточно было ослабить давление, и Хайди снова показала норов. Как же хорошо было его снова видеть! Так же, как и набрасываться на нее, чувствуя ее согласие и такое же желание.

Да, у нас большая проблема — наша с ней точка пересечения на самом деле была точкой. Маленькой зоной, которую сложно нащупать и еще сложнее опереться, а в процессе — не убить девчонку.

И только секс давал хоть какое-то чувство опоры. Особенно сейчас, когда она прижималась ко мне, кусая призывно губы и подсматривая из-под опущенных ресниц, а я дурел от ее испуганного согласия. Не было сил даже оторваться и опустить ее на кровать. Прижал Хайди к стене, спустил брюки и жестко насадил ее на член. Только короткая передышка, чтобы взглянуть ей в глаза и удостовериться — все правильно и хорошо, и выпасть в нашу собственную вселенную, наполненную ее стоном, жарким дыханием и вкусом губ.

Но и здесь не оставлял страх. Мне всегда будет мало. Голод, что она рождала, не утолить, а одержимость ею только росла…

Лишь ненадолго все забылось с ее напряженным вскриком и дикой дрожью. Хайди прерывисто дышала, выгибаясь в моих руках, а я любовался ей, не в силах насмотреться. Совершенство… мое… Идеально маленькая грудь металась вверх-вниз, соблазнительная шея с дико бьющейся веной и раскрытые влажные губы, распухшие от моих усилий.

Я вжал ее в стенку, сжал пальцы на затылке и притянул к себе. От укуса в шею она вскрикнула, и я последовал за ней в нашу общую агонию. Когда пришел в себя, Хайди висела у меня на плече, упираясь лбом в шею и тяжело дыша. Сил хватило только донести ее до кровати и упасть вместе с ней поверх одеяла.

Сколько мы провалялись, приходя в себя, сложно сказать. Я, кажется, даже уснул, когда услышал ее тихое:

— Блейк, — и робкое касание по плечу. Притвориться мертвым не удалось, девчонка не унималась: — Ты не ел… Блейк…

Пришлось открыть глаза. Хайди сидела на краю. Уже натянула полотенце, но оно и к лучшему — будет шанс не наброситься на нее снова. Я тяжело уселся, принимая из ее рук тарелку, но не смог притронуться к еде, наблюдая, как жадно она пьет остывший чай. Заметив мое внимание, Хайди облизала губы, и от этого простого движения все сжалось внизу живота.

— Ешь, Блейк, — вздернула бестия бровь. — Я не брала восстанавливающие капельницы…

Я усмехнулся:

— Смелая.

— Вряд ли… Но мне кажется, ты не такой, каким хочешь казаться…

Испытывала меня взглядом, как я ее.

— Тебе может не понравиться какой я. — Принялся за еду. Мясо остыло, но было плевать — я зверски проголодался. — В смысле, еще больше.

— А кем ты был до того, как попал в лабораторию? — оживилась она.

Осторожно, пугливо, готовая отскочить при любом моем рыке. Но я не хотел рычать. Она не воевала сейчас, не претендовала на границы… и это было даже интересно.

— Военным… — желание оправдать какие-то ожидание девчонки было в новинку и так неуместно, как розовый бантик на волкодаве, — …шпионом.

— Ты был здесь, да? Поэтому знаешь язык и город?

— Да.

Она помолчала, но молчать вовсе не собиралась. А мне хотелось ее слушать.

— Никогда бы не подумала, что сюда можно попасть по собственному желанию.

— Никогда бы не подумал, что можно попасть туда, где провел пять лет… Не знаю, что страшнее.

— Расскажешь? — Чувствовала, что ступает по минному полю, и была права.

— Что именно?

— Как ты выдержал…

— Ты правда хочешь знать?

Я не был готов к тому, что она ответит.

— Это часть тебя, мне важно знать…

И я не нашел и капли лжи в ее словах. И не знал, что с этим делать. Радоваться, что ей есть до меня дело?

— Меня выловили в первый день возвращения домой после Кармадона. Я дико устал и был расстроен очередной ссорой с братом, к которому поперся как только приехал. Помню только темный проулок, которым шел в сторону центра… А потом жуткая боль между лопаток и темнота. — Я усмехнулся. — Мы даже здесь не стреляли южанам в спину…

Она судорожно сглотнула, слушая мой рассказ, как ребенок страшную сказку на ночь.

— …Здесь, на Юге, кстати, все предельно понятно и честно. — Я не знал, что еще ей сказать. Внезапно почувствовал себя каким-то инвалидом без языка. О чем говорят с девушками? — Там, в Крайтоне — настоящие выродки, играющие властью… А выдержал я только благодаря каким-то инъекциям, лишающим желаний и сожаления. Меня приводили в себя только перед очередным свиданием.

— Свиданием? — пришибленно переспросила она.

— Мне водили женщин, — с интересом следил за ее эмоциями, — надеялись, что начну размножаться… — Я усмехнулся. — А ты сегодня предпочла спасти ту тварь, которая в этом участвовала.

Она прикрыла глаза, хмурясь. Да, милая, реальность — она такая, суровая. Хотя девочке со скальпелем в руках вряд ли жилось легче.

— А ты? Кроме какой-то болезни с хитрым названием и неудачи с практикой… — Я спохватился, что это могло прозвучать пренебрежительно: — В смысле…

— Я жила в Крайтоне всю жизнь, росла в приюте…

— В приюте? — опешил я.

— Да, — спокойно кивнула она. — Я не знала родителей. Потом школа, потом повезло поступить в Медицинскую Академию… А потом вот эта болезнь все перечеркнула.

— Ты говорила, руки не дрожат, — вспомнил я.

— Не знаю, почему, — пожала плечами она.

Я пытался выскрести из памяти что-то, что могло быть ответом на ее вопрос. Кажется, ее выздоровление действительно возможно из-за нашей связи. Но я не стал озвучивать этого. Примирить ее с собой вот так вот стало неприемлемым.

— В экстренной ситуации тело выдает все свои ресурсы.

— Тогда значит, что экстренная ситуация для меня — это ты, — спокойно заключила она, — потому что еще три дня назад руки дрожали…