Школа строгого режима, или Любовь цвета юности - Наталья Штурм

Таня остолбенела и в ужасе уставилась на происходящее. Ее Мухаммед, которого она обожала, которому хотела стать верной женой, мечтала, чтобы он был ее первым и единственным мужчиной, в данный момент у нее на глазах облизывал другую девушку и не скрывал измены!

– Мухаммед, я здесь… – чуть слышно промолвила Таня, стоя в дверях.

Парень обернулся на нее и, ничего не сказав, продолжил так же страстно обцеловывать незнакомку.

Он словно играл спектакль, зная, что у него есть преданные поклонники и зрители. Девушка в его руках была настолько подготовлена и профессиональна, что со стороны казалось, будто они танцуют эротический танец.

Таня стояла как вкопанная, не зная – уйти или остаться. Она даже хотела сперва броситься на самозванку и оторвать ее от Мухаммеда, но интуиция подсказала, что он сам позвал сюда эту распутную блондинку.

Блондинка ни разу не взглянула на Таню. Она извивалась в руках Мухаммеда, не останавливаясь ни на секунду. Обвивалась вокруг него, трогала его за все те места, которые принадлежали только Тане. И даже целовала его туда!

Мухаммед снова вскользь глянул на подругу, потом взял блондинку за волосы и негромко сказал ей прямо в лицо:

– Я хочу, чтобы ты была моей.

– Войди в меня, – томно ответила блондинка.

Мухаммед взял девушку на руки и положил поперек кровати головой к двери. Таня не видела ее лица, зато очень хорошо видела лицо Мухаммеда, который, неотрывно глядя на Таню, подошел к краю постели, взял блондинку за ноги и рывком нанизал на свой член.

– А-а! – закричала блондинка.

– А-а! – закричала в ужасе Таня. И зарыдала.

Мухаммед словно дразнил обеих девушек. Он медленно входил, а потом выходил, демонстрируя абсолютное спокойствие и физическую мощь. Он не торопился удовлетворять блондинку и неотрывно смотрел на Таню, точно хотел объединить их чувства через это красноречивое молчание.

Таня плакала, как обиженный ребенок. Но уйти не могла – карие глаза с поволокой намертво приковали ее к месту. Он смотрел на нее, и в его глазах она читала любовь.

Блондинка стала проявлять нетерпение и требовать свое. Ногами обвивала Мухаммеда, чтобы он не выходил из нее, а потом исхитрилась закинуть ему ноги на плечи, лишив таким образом возможности манипулировать.

Но Мухаммед не собирался завершать представление. Он снял с себя ее ноги, перевернул на живот, поставил на коленки. Сам встал позади, взял рукой свое мощное достоинство и стал водить им по попке блондинки.

– В глаза смотри, – велел он Тане, видя, что она закрыла руками лицо, заходясь в рыданиях. – Смотри мне в глаза, слышишь? Я люблю тебя. Только тебя. Ты слышишь меня? – спокойно спрашивал Мухаммед, продолжая водить членом по телу стонущей блондинки.

– Я слышу, – тихо ревела Таня и сквозь слезы смотрела на милого.

– Я люблю только тебя, все остальное неважно. Ты поняла? – снова спросил Мухаммед.

– Д-да-а, – начала икать от холода и переживаний Танька.

– Ты хочешь, чтобы я вошел в нее? – спросил он, сверля глазами девочку.

– Не знаю…

– Повторяю вопрос. Ты хочешь, чтобы я вошел в нее и доставил себе удовольствие? Если ты любишь меня, то должна быть счастлива, когда твой Учитель получает удовольствие. Ты хочешь этого?

Таня молча плакала.

– Если ты сейчас скажешь мне «остановись», я остановлюсь. Ты хочешь этого?

– Нет… – едва слышно прошептала Таня.

– Ты любишь меня?

– Да…

– Сейчас мы вместе с тобой. И ты счастлива, потому что мне хорошо. Смотри и не закрывай глаза. Я хочу, чтобы ты сейчас испытала оргазм одновременно со мной.

Мухаммед взял блондинку за волосы, оттянул на себя, выгнув ее в спине, как кошку, хлестко шлепнул по оттопыренной попке и тут же резко всадил член. Другой рукой он сжимал груди девушки и зачем-то периодически совал ей палец в рот. Девушка мычала, взвизгивала, Мухаммед двигался все быстрее и жестче, а Таня как загипнотизированная смотрела на своего парня, всхлипывала и стонала одновременно. Ей стало казаться, что он в ней. Она зажала одну руку между ног, а другой крепко сжала грудь. Вдруг Мухаммед резко вышел из блондинки и с криком «Кончаю!» начал поливать ее попку белыми струйками. Таня обессиленно опустилась на пол – ей показалось, что она умерла…

Мухаммед оставил блондинку, подошел к Тане, поднял ее с пола, взял на руки и отнес на кухню. Там посадил на табуретку, дал сока и пирожное. Погладил по голове и, опустившись перед девушкой на колени, сказал:

– Я никого никогда не любил так, как тебя. Сегодня ты прошла второе испытание. Оно называлось Терпение. Твое сердце настолько большое, что удовольствие мужчины для тебя важнее собственного. Мужчина может изменять, но ты сегодня видела – в этом нет ничего постыдного или нечестного. Это все лишь удовольствие. И Настоящая женщина понимает это.

Таня механически жевала пирожное и чувствовала только опустошение. Как будто ее вернули с того света.

– Одевайся. Нам пора, – сказал Мухаммед.

Таня молча оделась и взяла портфель.

– Думай обо мне, когда будешь плыть на теплоходе. Смотри на звезды и представляй, что одна из этих звездочек – моя. И я тебе подмигиваю. Вы будете плыть, и моя звездочка тоже будет плыть за тобой. Я люблю тебя. Я горжусь тобой.

Пароход «Максим Горький» плыл медленно и чинно, давая возможность зевакам с берега полюбоваться на него, а пассажирам рассмотреть невиданные красоты родной средней полосы. Ожившие картины Левитана, Коровина, Маковского нескончаемой вереницей тянулись за стеклом маленького мутного иллюминатора. Вот рваный обрыв с единственной березкой, уцепившейся обнаженными корнями за землю, вот спокойный рыбак несет домой свой улов, а на берегу мужики лежат и о чем-то судачат; повсюду деревянные лодки – или на плаву, или худые, перевернуты и заброшены. Детвора нам что-то кричит с берега, руками машут – простая волжская жизнь с запахом древности.

Нас никто не видит, мы плывем в каюте третьего класса вчетвером. Настюха, Татьяна, я и Викуся. Каюта номер сто тринадцать. Наш счастливый номер. Настюха сразу же сочинила корабельную речевку:

И что бы ни случилось, будем мы дружить,

Каюта сто тринадцать живет и будет жить!

Проплыли Углич и Ярославль. Старались не бузить. Хотя такое количество бешеной энергии на одном клочке помещения можно было приравнять к мине замедленного действия. Уже к Костроме творческая фантазия стала потихоньку искать выхода. На берегу мы прикупили у местных бабулек лапти и разноцветные ленточки. Вечером на убогой корабельной дискотеке мы серьезно закосили под московских хиппи. Туристы с удивлением поглядывали в нашу сторону, пытаясь понять, кто мы и откуда. А мы повязали ленточки вокруг головы, нацепили лапти и в таком виде стали распевать вольнодумные частушки: