Принцесса Ангина - Ролан Топор

— Как выглядит Эдна Коллинз?

— Вы знаете ее не хуже меня. Ей пять лет, у нее темные волосы и карие глаза. Ей оперировали заячью губу. Отдайте мне ребенка, и вы не пожалеете.

— Вы ошиблись, месье. Я не знаю никакой Эдны Коллинз. Я путешествую со своей дочерью. Она рыжая и ей десять.

— Чепуха. Я навел справки. Это не ваша дочь, а Эдна Коллинз!

— Удостоверьтесь сами.

Джонатан распахнул дверь в гостиную и обнаружил, что Ангины нет. Старик пришел в ярость.

— Ах так! Я вам еще покажу!

Когда непрошеный гость ушел, Ангина покинула убежище и вылезла из-под стола.

— Уф! Я думала, он меня найдет!

— Вы знаете этого человека?

— Разумеется, это Кольбертов.

— Вам известна девочка по имени Эдна Коллинз?

— Нет. Но я знакома с Томасом Коллинзом. Это мой министр финансов.

Дождь припустил еще сильнее. Студент-иностранец, сидящий за соседним столиком, писал письмо. Джонатан заказал две чашки шоколада и булочки.

— Как пишется «я заплатил»? — поинтересовался студент.

— Можно написать «яз уплотил», «йазу плотил» и даже «язупло тилл», если денег хватит, — ответила Ангина.

Дожидаясь приемного часа у Канцлера, они отправились за покупками на базар, расположенный напротив муниципальной тюрьмы. Джонатан купил всяческой одежды, продуктов и куклу. Принцесса украла кружевной комплект — лифчик и пояс — и вдобавок пару чулок в сеточку.

Канцлер выглядел весьма удрученным. Распластавшись на подстилке, он блуждал по стенам невеселым взглядом. Однако при виде посетителей его глаза оживились.

— Жил-был мальчик по имени Пишник. Его съел волк. Малыш был таким хитрым, что никто ничего не заметил.

— Как вы поживаете? — осведомился Джонатан.

— Никак, мой мальчик. Мне недостает забот, и я плохо себя чувствую. Вовсе не потому, что я сижу в тюрьме. Я всегда мечтал провести жизнь в заключении. Еще в детстве я жаждал оказаться в камере. Мои приятели оттуда почти не вылезали. Но мои родители не были бедняками. Я обожаю тюрьму. Тут можно подумать об уделе человеческом, поразмышлять о тайнах бытия, мысленно общаться с людьми так, как они того заслуживают. Я бы начал писать мемуары, если бы у меня с собой был мой сундучок… Знаете, я немного забывчив и на всякий случай каждый раз, когда в моей жизни случается нечто значительное, я завязываю узелок на платке и кладу его в сундук. Ужас в том, что его здесь нет, а выпить нечего. Умираю от жажды.

— Вам купить пару бутылочек?

— Несправедливость заключается в том, мой милый, что заключенным спиртное не положено. Вот я и печалюсь. Я думаю о вас, о Принцессе и Казне. Поверьте, причин для радости нет.

Несчастный разразился приступом истерического хохота, который даже не пытался унять.

— Вот видите, у меня неестественный смех.

Джонатан поведал ему о визите к адвокату, который с оптимизмом рассуждал об исходе дела. Канцлер совсем сник.

— Когда адвокат рассуждает с оптимизмом, это дурной знак. Подозреваю, что придется провести последние денечки в застенке. Мне было бы спокойнее, если бы адвокат оказался неврастеником.

Ангина пощупала кровать.

— Матрас мягкий. Хорошо питаетесь?

— Не жалуюсь. Но когда нечем запить, Принцесса, кусок в горло не лезет. Надзиратель обязан кормить меня с ложечки. Кроме того, мне требуется какая-нибудь еще неопубликованная сказочка, иначе я отказываюсь глотать. Они очень боятся, что я устрою голодовку.

Внезапно Герцог де Витамин вскочил, истошно заорав:

— Крыса!

Джонатан и Ангина удивленно переглянулись.

— Никакой крысы там нет, славный Канцлер.

— Разве? Значит, опять моя Печенка бесчинствует!

— Печень на вас крыс насылает? Невероятно!

— Она частенько проделывает со мной подобные фокусы. Один мой знакомый юноша, Пауль Пробст, проснулся как-то ночью от удушья. Открыв глаза, он увидел у себя на груди крысу. Он отшвырнул ее в дальний угол комнаты, накинул на нее пиджак и, видимо, убил ее, поскольку она больше не подавала признаков жизни. Тогда Пробст обернул ее пиджаком и выбросил в окно, а жил он на шестом этаже. Он увидел, как крыса шлепнулась на мостовую, а пиджак еще долго планировал. Пробст кубарем скатился с лестницы и приблизился к крысе в тот момент, когда животное содрогалось в последних конвульсиях. Так вот: во всем была повинна его Печенка, потому что после этого он стал принимать какие-то таблеточки, и крысы исчезли навсегда.

Пьяница вытащил клетчатый платок и утер слезы, катившиеся по щекам.

— Вы плачете, Канцлер?

— Бедняжка моя, мне хотелось бы, чтобы вы жили у дядюшки, в безопасности. У меня было бы гораздо меньше бед. Я смог бы подумать о великих планах на будущее.

— О вашей поездке в Америку? О карьере певца?

— Да, Принцесса. Я ежедневно упражняюсь, чтобы стать звездой первой величины. И я значительно преуспел в этом. Когда я пою, надзиратель обливается слезами. Вчера он сообщил мне, что, слушая меня, он мечтает стать лучше. Но я только начал. Надеюсь, что со временем он захочет стать хуже. Я работаю над вокалом и сольфеджио. Пока я знаю две ноты: соль минтай и фа зарез, которые обещали, что познакомят меня с остальными. Полагаете, у меня получится?

— Непременно. Ваши слова словно звуки музыки. Вам понадобится костюм, расшитый золотом.

Канцлер задумчиво почесал зуб.

— Принцесса, я вручаю судьбу Джонатана в ваши руки. Он слегка неотесанный, но не лишен здравого смысла. Вы доверите ему вести Королевского Слона. И отправитесь с ним вдвоем к вашему дядюшке.

— Может, мне было бы разумнее остаться до судебного заседания и выступить свидетелем? — прервал Джонатан. Старик не удостоил его ответом.

— Поезжайте без промедления. Ангина, позаботьтесь о нем. Да хранит вас вечно мое проклятье, если с вами вдруг случится беда.

— А как же вы, Канцлер?

— Мэтр Оном присмотрит за мной. Обещайте исполнить все, о чем я сказал.

— Обещаю, — произнесла Ангина без особого чувства.

— Тогда все в порядке.

И, не взглянув на Джонатана, Герцог снял ботинки и нырнул в кровать.

— Доброй ночи. Если вам попадется хороший учебник по сольфеджио, вспомните обо мне.

Он закрыл глаза и мгновенно уснул.