Влюбляться не запрещается! - Мария Северская

А потом посадки остались позади, и ребята вошли в частный сектор с его аккуратными палисадниками и милыми домиками.

– Не верится, что магазин где-то здесь, – сказала Ванда, когда они прошли пару улиц.

– Не совсем здесь. Чуть ближе к центру, – пояснил ее спутник. – Все равно не думаю, что он пользуется большим спросом. Если только в нем продается что-то совершенно особенное.

«А вдруг мой отец вовсе не из состоятельной семьи, – думала девушка, оглядываясь по сторонам. – Вдруг эта его лавочка давно превратилась в просто хобби, от которого он не может отказаться, или в память о родителях, например, которые ее любили. И вот теперь она не приносит никакого дохода, и папа с трудом сводит концы с концами. И именно поэтому он не сможет принять меня у себя, если я захочу приехать».

– Смотри, – окликнул ее Лука, – по-моему, это здесь. – Он указал на стеклянную дверь и вывеску над ней: «Товары для художников».

– Так это же какой-то магазин для художников, а вовсе не серебро, – озвучила свои сомнения Ванда.

– Да нет, эти лавки просто находятся в одном помещении. Гляди, вон маленькая табличка чуть в стороне.

Девушка перевела взгляд немного ниже и правее и на самом деле увидела скромную черную табличку, на которой серебристыми буквами было написано: «Антиквариат».

Ребята, не сговариваясь, одновременно взялись за дверную ручку и потянули на себя. Они оказались на пороге очень странного магазинчика: большую его часть занимали стеллажи со всякими красками, холстами, кистями и карандашами, а меньшую – маленький закуток справа от двери – витрины с предметами старины.

– Нам туда, – кивнула Ванда на комнатушку.

Но они не успели пройти туда. Навстречу им из-за стеллажа с холстами вышел пожилой мужчина в очках.

– Добрый день, – улыбнулся он им. – Я могу вам чем-то помочь?

– Мы ищем человека по имени Давид. Нам сказали, этот магазин принадлежит ему, – проговорил Лука.

Ванда тем временем пристально вглядывалась в мужчину. Он годился ей разве что в дедушки, но никак не в отцы. И она понимала, что, если он окажется Давидом, значит они снова ошиблись.

– Давид – это я, – произнес пожилой человек. – И вас не обманули, это мой магазин.

Девушка тяжело вздохнула. Она уже не надеялась на удачу.

– Извините, а у вас нету сына с таким же именем? – тем не менее спросила она.

Мужчина перевел взгляд на нее:

– Увы. – Он развел руками. – Я совершенно одинок. Ни сына, ни дочери.

– Простите, нам очень жаль, – сказала Ванда. – Понимаете, я ищу своего отца, но я уже сама поняла, что вы никак не можете быть им, – зачем-то стала объяснять она.

– И мне жаль, милая, – улыбнулся мужчина. – Но не расстраивайтесь, уверен, вы его обязательно отыщете. А пока не хотите взглянуть на то, что здесь есть? Вдруг найдете что-то интересное. – Он сделал приглашающий жест рукой, и девушка шагнула вперед.

Она поняла, что не может вот так вот сразу взять и уйти, и снова оставить этого милого пожилого человека ждать своих следующих покупателей. Нужно было хотя бы немного походить и посмотреть товары, вдруг удастся найти что-нибудь интересное в подарок близким.

К тому же Ванда вспомнила, что ее мама когда-то рисовала. Правда, давно прекратила, но девушка знала, что у ее родительницы настоящий талант – на стенах их квартиры висели картины, написанные ее мамой в молодости.

Девушка ходила между стеллажей и то и дело брала с них то кисть, то тюбик краски, то какие-то инструменты, о назначении которых она не имела ни малейшего представления.

Наконец в ее поле зрения попалась коробка восковых карандашей.

– Сколько они стоят? – спросила Ванда, подойдя к прилавку, где сидел хозяин магазинчика.

Мужчина озвучил цену, и девушка поняла, что вполне может себе позволить такую покупку.

«А вдруг я подарю маме эти карандаши, и она снова станет рисовать, – подумала она. – И может быть, она нарисует ими такие же красивые пейзажи, как те, что висят у нас в коридоре, или те, что лежат на антресолях».

Девушка полезла за кошельком, расплатилась, поблагодарила тезку своего отца и пошла к Луке. Но все это она делала уже машинально, потому что перед ее мысленным взором стояла картинка: ей лет пять. Кажется, скоро Новый год или другой какой-то большой праздник. Такой, перед которым люди обычно наводят генеральную уборку. Ее мама достает с антресолей картины и расставляет их вдоль стен в гостиной. Картины везде: на диване, на стульях, на столе. Мама выбирает, что бы повесить в коридоре, а еще на кухне – над новым обеденным столом.

Она критически оглядывает холсты, морщится, кривит губы. А вот находящаяся здесь же Алина не разделяет ее скепсиса.

– Ну что тебе не нравится, – говорит она, – по-моему, отличные работы. Особенно вот эта. – Она вытягивает из груды холстов большой зимний пейзаж. На нем крепость из оранжевых камней и заснеженные деревья. И эти ярко-оранжевые, солнечные башенки так ярко контрастируют с белым с голубыми переливами снегом, что маленькая Ванда замирает от восхищения. Картина настолько живая, манящая, что ей хочется нырнуть в нее с головой, захлебнуться морозным воздухом, побежать вверх по тропинке к воротам, за которыми – она уверена – находится дом самого доброго на свете волшебника.

– Нет, только не эту. – Мама вынимает картину из Алининых пальцев и отворачивает лицом к стене. – Не хочу все время на нее смотреть.

Ванда вспомнила, что так поразивший ее зимний пейзаж отправился вместе со многими другими обратно на антресоли – выкинуть у мамы не поднялась рука. Но не об этой картине думала сейчас девушка. Вернее, не только о ней. Скорее о маминой реакции на нее.

А еще она вспомнила, что, когда летела на самолете, и он уже заходил на посадку, в иллюминатор она увидела похожую крепость на горе, и ее так потянуло туда, что она решила во что бы то ни стало там побывать. Но во всех тех городах, где они с Лукой бывали, Ванда похожей крепости не видела. Может, пропустила?

– Погоди, не торопись. – Она схватила парня за локоть, заставляя остановиться.

Он непонимающе посмотрел на нее:

– Что случилось?

– Когда я летела сюда, я видела с высоты крепость. Камни такие яркие, желто-оранжевые, на солнце прямо светились, – путано начала объяснять Ванда. – Она на горе. Кажется, на высокой. Во всяком случае она точно была заметно выше окрестных ферм. Так вот ты не знаешь, что бы это могло быть?

Теперь она выжидательно смотрела на Луку, но он не торопился с ответом. Казалось, парень глубоко задумался.

– Я не знаю, где именно самолеты начинают заходить на посадку и что именно пролетают. В Италии много городов-крепостей, хотя бы тот же Сан-Марино. Правда, там не желтый камень.