(с)дала на «отлично» - Олли Ро

Я в изумлении раскрыла рот и распахнула пошире глаза, совершенно позабыв о том, что надо бы «держать лицо».

Послышался хриплый голос Марка за кадром.

— Я очень рад, малыш, что при виде моего члена твой ротик сам открывается.

Попытавшись сглотнуть несуществующую слюну в пересохшем горле, я неловко закашлялась.

— Скажи же мне что-нибудь, мисс Беккер.

— Рада Вас видеть, Марк Робертович. — пролепетала я.

— Действительно рада, Вика? Или это просто вежливые слова? — игривый хриплый тон профессора заманивал, подкупал и обезоруживал своей честностью.

Я хитро улыбнулась, направила камеру ниже пояса, села на бортик ванной и широко развела колени. Мне понравилось то, что я увидела. И, судя по тому, как громко выдохнул профессор, понравилось не мне одной.

— Ты прекрасна, детка. Такая нежная… такая розовая… такая сочная… — на каждый свой эпитет Марк сильнее сжимал свой кулак и резче водил им по члену.

Я аккуратно раздвинула тугие от прилившего возбуждения складочки и осторожно помассировала себя. Медленно. Демонстративно. Эротично. Томительно. Собирая влагу и растирая ее по бедрам. Красиво. Но нудно, правду говоря.

— Я хочу, чтобы ты была честной Вика. Мне не надо эротическое шоу, мне нужен твой оргазм. Реальный, бурный, откровенный. Ты ведь не ванильная фея, Вика. Ты любишь жестче, я вижу это. Поэтому завязывай с показательными выступлениями. Хочу настоящую тебя.

Его слова — чистый порок.

Я могла бы кончить, просто слушая откровения Горского, даже не прикасаясь к себе. Но он хочет видеть. Хочет знать.

Поэтому я перестаю думать о том, как все выглядит со стороны и удовлетворяю себя рукой именно так. Грубо. Сильно. Быстро. С нотками желанной острой боли. На грани между ласками и терзанием.

Сквозь шум в ушах, я слышу Марка и вижу, как его рука набирает скорость.

— Да, малыш! … Как же ты прекрасна! … Как я хочу вылизать тебя, девочка. Давай… вот так…

Не знаю, существуют ли на свете женщины, не кончившие бы от таких слов. Я явно не из их числа, потому что как только Марк высказал вслух намерение меня вылизать, мои мозг и тело сорвались в пучину наслаждения.

Закрыв глаза и едва не свалившись на пол от того, что вытянувшиеся носочки на стопах резко вдавились в дно ванной, я плыла по волнам, ослепленная яркими вспышками.

— Посмотри, что ты сделала, маленькая! — зарычал Марк, и я увидела, как массивная малиновая головка выстрелила на упругий живот.

— Я все еще помню твой вкус… — и это чистая правда.

— Никогда не позволю тебе его забыть, Вика. Ты — моя. Запомни это.

И отключился.

Ну что за невозможный мужчина!

Не смотря на то, что уснула глубоко за полночь, штудируя вдоль и поперек гребаную «Теорию макроэкономического равновесия», проснулась я бодрячком с первыми трелями будильника.

Нарядилась в обновочки, навела марафетик, выпила кофеечек… угостила Василечка швейцарскими шоколадными конфеточками, схватила сумочку и загрузилась с улыбочкой в машиночку, отправляясь в университетик…

То есть вы поняли, какое восхитительно-прекрасное настроение царило в душе, раз уж даже каждое слово, возникающее в моей голове, автоматически принимало уменьшительно-ласкательную форму.

Я готова обнять целый мир. Улыбаться прохожим. Горланить бессмысленные песни под радио. И пританцовывать даже под звуки мобильника.

Вася подозрительно косился полдороги, а потом, не выдержав блаженного сияния на моем лице, все же спросил, не употребляла ли я чего наркотического. Бесчувственная боевая машина! Что с него взять?! Такому роботу не объяснить, как окрыляет девушку любовь и оргазмы.

К университету подъехали ни свет, ни заря. Цербер припарковался и теперь сидит и вопросительно вздыхает. Пусть вздыхает. Унылая гора мышц. Даже твое хмурое скукоженное лицо не испортит мне настроение!

— Лицо попроще, Васенька. Человечка одного ждем, так что расслабься, охранничек мой дорогой. — блядь, это вообще лечится? Или все влюбленные думают и разговаривают, как идиоты?!

Мы простояли минут пятнадцать, пока на стоянку не въехал знакомый тонированный внедорожник, занявший личное парковочное место. Я оглянулась с целью понять, насколько людно сейчас на территории университета. Практически пусто. Настоящая удача.

Марк вышел из автомобиля, щелкнул брелоком и направился к центральному входу.

Нет, ну невозможно, чтобы день ото дня мужчина становился все красивее. Вот даже очки его уже не кажутся такими уродскими.

Как всегда, одет с иголочки. Темные брюки, светло-серый трикотажный пиджак, белая рубашка, галстук в горизонтальную полоску и поверх расстегнутое черное пальто до середины бедра. Ультрамодный, суперстильный… Как я раньше этого не замечала? Как могла считать Марка Робертовича Горского занудой???

Это же ходячий секс!

Огонь!

Нет, расплавленная магма!

Спешно вылезла из своего авто и быстрым шагом понеслась наперерез любимому профессору. Нас разделяли каких-то сто несчастных метров. Внезапно Марк остановился. Поднес к уху телефон. А затем произошло нечто невероятное.

С дикими воплями на чистейшем русском с разбега прямо в объятия МОЕГО Горского неслась вчерашняя красотка из кафе.

— Марк! Я беременна!

А Марк, мать его, Горский, подхватил брюнетку на руки и что, вы думаете, сказал?!

— Ну наконец-то, Гретхен! Я уж думал, этот день никогда не наступит!

Блядь.

ВОТ БЛЯДЬ!

Похоже, что первостепенная задача каждого в мире немца — как можно сильнее испортить мою жизнь!!!!

И знаете, больше ни одно слово в моей голове, принимающее уменьшительно-ласкательную форму, на самом деле НИХРЕНА НЕ ЛАСКАЛО.

Я резко развернулась на пятках и больно врезалась в твердую грудь охранника.

— Вася, блядь!!! — рявкнула я на цербера.

— Извините, — буркнул охранник и почтительно отступил в сторону.

— Домой. — скомандовала и дернула ручку авто, которая не поддавшись, лишь еще больше взбесила взвинченные нервы.

— Извините, Виктория Викторовна, не положено. У Вас по расписанию — лекция и консультация по макроэкономике.

— Вася, блядь! Если ты сейчас же не перестанешь меня бесить, клянусь, ты до конца своих дней будешь охранять только продукты в супермаркетах! — кажется, я перешла на ультразвук. — Открой эту долбаную дверь! НЕМЕДЛЕННО!

У цербера хватило ума больше со мной не спорить. Я села на пассажирское кресло, громко хлопнув пресловутой дверцей.

Козел Горский! Кобель горный!