КГБ в Японии - Константин Преображенский

Именно им воспользовался Генеральный секретарь многомиллионной армии коммунистов для того, чтобы выразить свое восхищение кинолентой «Семнадцать мгновений весны».

— Сеня, поздравляю с отличным фильмом! — без всяких предисловий изрек он ставшую моментально известной фразу, отчего Цвигун едва не расплылся в улыбке.

«Но разве Цвигун создал этот фильм?» — удивитесь вы.

С точки зрения КГБ — да. Потому что он был главным куратором фильма по линии комитета, который в табели о рангах стоит значительно выше «Мосфильма». Поэтому Брежнев ничуть не ошибся, позвонив именно ему.

Имя Цвигуна значилось и в титрах фильма как главного военного консультанта, хотя и под псевдонимом Мишин, но инициалы сохранены подлинные — С. К. Консультационная же работа его оказалась совсем не сложной: пару раз съездить на киностудию в сопровождении большой свиты, пройти по ее павильонам, а затем возглавить застолье. Гонорар за такое «руководство» бывал весьма крупным, соответствующим чину.

В ту пору невозможно было себе представить, что Семен Цвигун умрет страшной смертью, принужденный к самоубийству не кем иным, как его старым приятелем Брежневым. Уж что там произошло между ними, не знаю, но главный идеолог страны Суслов, слывший почему-то большим аскетом, сказал Цвигуну так:

— Ты нам больше не нужен, тебе остается только застрелиться! — и пригрозил большими неприятностями в случае, если он не последует его совету.

После этой беседы Цвигун дня три пребывал в своем кабинете, никого не принимая, и, наконец, спустил курок…

КГБ тут же распустил слух, что Цвигун стал жертвой собственной принципиальности, якобы возмутившись вдруг тем, что дочь Брежнева меняет у частных лиц рубли на доллары, что считалось в те времена преступлением. Но почему же тогда он не занялся гораздо более крупными злоупотреблениями эпохи застоя, хотя бы, к примеру, многомиллионными узбекскими махинациями с хлопком? Тем более, что любая дочь, пусть даже самого Генерального секретаря, — недостаточно серьезный противник для первого заместителя Председателя КГБ.

Хоронили Цвигуна без особых почестей. Церемония прощания проходила в клубе КГБ и руководил ею начальник пограничных войск Матросов, который был ниже Цвигуна по чину. Из его надгробного спича следовало, что Цвигун — всего лишь писатель, а не второе лицо в КГБ: по моде тех лет тот действительно опубликовал пару рассказов из партизанской жизни, написанных кем-то из агентов-писателей и даже включенных в программу русских школ Азербайджана. В ней Цвигун фигурировал как выдающийся писатель Семен Днепров. Такую весьма лестную для самолюбия услугу ему оказал давний приятель-чекист Гейдар Алиев, ставший главою Азербайджана…

Но в описываемое время Цвигун был еще в силе, и никого не посещала мысль о его предстоящем конце По его приказу часть сотрудников разведки была обязана дежурить на Курском вокзале, неуютном, огромном и плохо пахнувшем, откуда при каждой возможности мы старались выйти на улицу.

Особенно нелепо чувствовали мы себя ночью, сидя на скамьях в пустом зале ожидания, откуда милиция выгоняла всех безбилетников, и одних только нас почтительно обходя стороной.

Взрывы в метро приписали армянским террористам, и наша задача состояла в том, чтобы к прибытию ереванского поезда заполонить перрон и тщательно оглядывать прибывших пассажиров на предмет выявления подозрительных лиц. Выходящие из вагонов пассажиры, среди которых армян было совсем мало, смотрели на нас с почтительным удивлением, страхом, и лишь некоторые понимающе улыбались. Мы же делали вид, что не замечаем этого…

Затем мы возвращались в зал ожидания.

Но оперативная работа разведки проводилась не только на перроне и в зале ожидания Часть из нас была отряжена в камеру хранения, для просмотра оставляемых там вещей, причем не только с целью обнаружения взрывчаток, но и всего того, что может заинтересовать органы КГБ и в первую очередь — антисоветской и религиозной литературы, которая сегодня совершенно открыто продается с лотков. Не только «зловредные» писания Сахарова и Солженицына, но даже Библия, написанная несколько тысяч лет назад, считалась серьезным криминалом и могла существенно подпортить жизнь любого человека, окажись она в его чемодане. Тот факт, что к Екклезиасту, например, обращался в своем творчестве наш великий поэт Пушкин, ни в малейшей степени не мог бы послужить смягчающим вину обстоятельством. Этот вопрос вообще никого не интересовал, хотя все чекисты и чтили Пушкина — но только в общем, безотносительно к Библии.

Чего уж говорить о воззваниях подпольных баптистов! Они бы вызвали ажиотаж страха и торжества в вокзальном отделении КГБ.

Так и случилось.

Пачка листовок, отпечатанных на портативной машинке, была найдена в одном из баулов и немедленно доставлена в отделение КГБ А располагалось оно там же, где и депутатский зал, в боковом крыле вокзала, примыкающем к станции метро «Курская».

Здесь привилегированные пассажиры могут в ожидании своего поезда скоротать время, уютно расположившись в креслах и потягивая шампанское.

Войти в этот зал просто: надо лишь нажать неприметный звонок, и пожилая дежурная в черном форменном мундире, разумеется наша агентесса, сидящая за столиком в приятном полумраке, взглянув на вас через стеклянную дверь, немедленно распахнет перед вами дверь. Ей откуда-то ведомо, что в депутатский зал вы заходить не будете, а в вестибюле нажмете еще одну кнопку возле совсем уж неприметной двери. За нею располагается вокзальное отделение К! Б.

Просторное помещение — или мне, может быть, так показалось в тот поздний час? Стены, беленные мелом. Начальник отделения, немолодой украинец в старомодном костюме, читал листки, сурово сдвинув брови, и в темных его глазах сквозила плохо скрываемая радость — вот оно — вещественное доказательство важности работы, которую выполняет лично он и вверенные ему подчиненные Будет чем отчитаться перед начальством. Еще бы! Ведь отделение в результате кропотливой и, разумеется., целенаправленной деятельности обнаружило подпольную литературу — листовки. Но в то же время совершенно безвредную, а потому никому не сулящую никаких неприятностей: короче говоря, именно то, за чем в первую очередь и охотился КГБ!

Арестовать баптиста надо так, чтобы потом можно было красочно изобразить это на бумаге. Тут же был разработан хитроумный план, а именно: когда тот придет в камеру хранения за вещами, сказать, что его баул оказался незапертым, и пригласить в отделение милиции для проверки его содержимого. А там, как бы ненароком, обнаружить эти листовки!..

Конечно, можно было бы сразу оставить листовки баптиста в вокзальном отделении КГБ, а потом вежливо пригласить туда его самого. Но это значило бы, что ячеечки КГБ на всех остальных вокзалах нашей необъятной родины так же бдительно ведут свою невидимую работу. Политические последствия такого вывода могли быть исключительно вредными.

Потому сегодня и сидели мы, несколько молодых сотрудников разведки, на скамейке недалеко от входа в отделение милиции, устало понурив головы. Завершался еще один день, бессмысленно проведенный здесь, в вокзальной суете, а ведь мы, кабинетные офицеры, не привыкли к такой физической нагрузке Мы ждали, когда приведут баптиста, чтобы зайти в милицию следом и во время обыска баула просто стоять в дверях, изображая то ли понятых, то ли просто устрашающе воздействуя на баптиста. Но, забывшись в тягостной полудреме, мы не заметили, как мимо нас прошествовало несколько мужчин. И только когда за ними захлопнулась милицейская дверь, испуганно переглянулись и быстро вскочили на ноги…