На краю архипелага - Артем Каменистый

Только сейчас Макс начал догадываться, что и на Большом серьезных, стратегических перспектив не будет. Даже если все пройдет отлично, то рано или поздно он превратится в такой же тупик. Это ведь не материк с почти бесконечными территориями и ресурсами – такой же клочок суши, пусть и побольше.

Ладно, нечего голову забивать. На год-другой ресурсов Большого точно хватит, а дальше пока не стоит загадывать.

Тут бы месяц как-нибудь протянуть или хотя бы день…

Пикара Макс нашел на верхней палубе. Главный «подводник», перемазанный липучкой и, как всегда, предельно сосредоточенный, с парой таких же грязных помощников обмазывал поверхность колокола. Обернувшись на приветствие, он, упреждая неизбежный вопрос, доложил:

– Через пару часов выйдем – лебедками сейчас займутся. А мы пока свежей липучки добавим – ее запах в больших количествах акул отпугивает. Ты готов?

– Не знаю. А что приготовить надо?

– Ты не против пойти в той же амуниции, что и в первый раз?

– Не против.

– У Хорька морда какая-то кривая – ни одна наша маска нормально на ней не сидит. Что ни делали, а вода все равно протекает. Но в фирменной нормально. Вот только одна у нас такая.

– Своя? От готов?

– Да. Нашли где-то.

– У нас тоже хорошая маска есть. Из контейнера.

– Да? Не знал. Если круче самоделки, то лучше с ней иди.

– Хорошо. Спрошу у Эна, куда он ее спрятал.

– Мы промеряли глубину в месте работ. Тридцать восемь не набралось – это вы ошиблись. Наверное, течения не учли – оно груз на лоте успевает в сторону отнести. Но тридцать точно будет, и придется идти без компрессора. Хорек и Гиря работать с бочонками воздуха умеют – на себя это возьмут. Твое дело – вертолет: объясни им, что там и как. Лучше даже схему нарисовать. За пределами колокола ты главный, но в нем командуют они. Понял?

– Конечно.

– И аккуратнее там. Что бы ни случилось, не вздумай всплывать сам. Поднимать вас мы будем медленно, иначе хана всем сосудам, а такое здесь не лечится.

– Знаю.

– Ладно. Тащи сюда маску и ласты, потом лезь под платформу к Хорьку и Гире. Сиди там в теньке возле воды – перегреваться перед погружением нельзя, – внизу холодновато и неизвестно, сколько часов работа займет.

Не прошло и двух недель с того непростого дня, когда Макс впервые погрузился на дно расселины возле поселкового буя. Он был испуган и зол, голоден и хотел пить, внизу и наверху ему угрожала смерть. И не только ему. Вся ставка была на успех отчаянного замысла Эна, а почти весь риск достался ныряльщику. Тогда у них все получилось, хотя и не без приключений, – сам чудом не погиб, а многие не дожили до вечера. Особенно жаль Мусу – чем дальше, тем больше понимаешь, что в таких условиях люди, подобные ему, дороже любых сокровищ.

Богатства вертолета хранились в трех оранжевых контейнерах. В тот раз Макс сумел добыть два и прекрасно помнил, где остался третий. Главной задачей нынешнего погружения был именно он: найти, вытащить наружу, отпустить, позволив всплыть самостоятельно. Если будет возможность – попробовать покопаться в машине серьезно. Хоть других «суперпризов» не ожидается, но полезного может встретиться немало.

Сейчас ему не придется разрывать легкие в отчаянном одиночном нырке. Без кислорода, в самодельных тяжелых ластах и неуклюжей маске, сварганенной из липучки – внутренностей местного уникального организма – и потасканных солнцезащитных очков. Нет, все будет по-другому. Огромный водолазный колокол, судно поддержки над головой, парочка опытных напарников. У него уже была возможность убедиться в эффективности их технологии работ, и пусть это было на куда меньшей глубине, он не сомневался, что и сейчас все пройдет если и хуже, то ненамного.

Макс сидел на скамейке, упираясь ногами в решетчатую бамбуковую платформу, а руками держась за съемный поручень. Колокол опускали медленно, но ветер, как назло, разгулялся, раскачивая его будто гигантский маятник, – внутри было неуютно, и все ожидали казавшихся неминуемыми ударов о борт «Челленджера». Но шло время, а ничего страшного не происходило – возмущенная морская поверхность медленно приближалась. Первые волны начали задевать край, обдавая водолазов брызгами. И вот наконец долгожданный момент – касание водной поверхности.

Внутри резко потемнело – теперь главным источником освещения стало окошко в верхней части. Макса очень смущало то, что оно из автомобильного стекла, – опасался, что на глубине снесет давлением. Хоть Пикар и заверял, что ничего подобного не произойдет, но косился настороженно – особой веры расчетам «главного подводника» не было.

На окошке показались первые брызги, затем потемнело еще сильнее – оно оказалось ниже поверхности моря. Колокол перестал раскачиваться – волнение в узкой расселине даже при сильном ветре незначительно.

Гиря склонился над водным зеркалом, вгляделся вниз, довольно произнес:

– Видимость – супер!

Повторив его действия, Макс убедился в правоте коллеги: солнечные лучи легко пронизывали толщу хрустально-чистой воды, освещая дно. Мелких деталей пока что не разглядеть, но уже понятно – опускают их туда, куда и требуется. Чуть правее гигантским головастиком темнеет вертолет, за ним угадывается звездочка отлетевшего винта. Странный «акведук» по центру расселины тоже никуда не делся – от трубы на арочных подпорках все так же поднимались потоки нагретой воды, многочисленные стайки мелких рыб избегали к ним приближаться, да и водорослей рядом не видать. Зато в стороне, под склоном, их хватает: отдельные пучки змееподобных съедобных лент, красноватые подушки жгучей колючки, от которой частенько страдают сборщики моллюсков, и поляны, заросшие бесполезной мелочью, которой нет названия и применения.

Колокол чуть заметно дернулся, и Хорек пояснил:

– Первая остановка. Ее на десяти метрах делают.

– Долго ждать? – уточнил Макс.

– Не. Две минуты обычно. По мне так зря – нас и без того медленно опускают.

– Не зря, – возразил Гиря. – К глубине лучше привыкать постепенно.

– Да ладно тебе. Не помнишь, как у главной лебедки стопор сломался, и мы камнем упали? Ничего страшного тогда не случилось.

– Там глубина была семнадцать, а падали вообще метров с пяти, а здесь полный тридцатник. У Пикара вроде четкие таблицы, по которым нас опускают и поднимают.

– На спуске это не главное. Вот подъем – да: если резко рванут, то лопнем как раздутые шарики. Макс, да ты не дрейфь. С тех пор лебедку подшаманили и две дополнительные поставили – все будет тип-топ.

– Я не боюсь. Тем более что уже был там.

– Ага. Мы слышали. Говорят, наверх тебя еле теплого подняли? И все равно не боишься?

– Тогда у меня не было такого колокола.

– Ладно, я не в обиду. Мало ли. На глубине все бывает. Ты, главное, не паникуй. А то рванешься вверх резко – и тогда точно хана. Это не нырок короткий – это долгое нахождение на глубине с воздухом. При резком поднятии у тебя кровь закипит как открытое шампанское, сосуды не выдержат.