Кайкен - Жан-Кристоф Гранже

Она окинула Пассана осуждающим взглядом: промокшего до нитки, помятого и небритого. Затем молча протянула открытую ладонь.

Пассан притворился, что не понимает. На Наоко было пастельного цвета платье, облегавшее стройное тело мягкими, ласкающими складками. Оно окутывало ее светящимся облаком, словно легкой завораживающей дымкой. Она стояла, упрямо наклонив голову, непреклонная, ожесточенная. Лоб у нее был белый и гладкий, будто фарфоровая чаша.

— Твои ключи, — бросила она тоном полицейского, приказывающего жулику вывернуть карманы.

— Что за бред, — сказал он, вынимая свою связку.

— Бред — это пытаться подкупить своих детей леденцами.

Оливье положил оба ключа на ладонь японки, сжавшуюся, словно когти хищника. У Наоко была одна особенность: при малейшем волнении ее бросало в дрожь. Пальцы ее тряслись, губы трепетали. Пассан всегда гадал, откуда взялась легенда о невозмутимости японцев. Он в жизни не встречал никого столь же страстного и чувствительного, как Наоко. Нервы у нее были натянуты, точно струны кото.

— Ты что, намерен добиваться опеки над детьми?

— Не болтай чепухи.

— Тогда что ты задумал?

— Ничего. Клянусь тебе, абсолютно ничего.

Между ними повисло молчание, в то время как высокий свод над холлом полнился гулом голосов. Шепот прихожан перед мессой.

— А в котором часу ты нашла леденцы? — рискнул он спросить.

— Утром, у них в постели. Я… — Наоко замолчала и вдруг смертельно побледнела. — Так это не ты?

— Нет, я. — Пассан опустил глаза.

— И напрасно.

— Я тоже хочу участвовать в их жизни, ты не понимаешь?

— Каждый по неделе, и точка. Если ты не будешь помогать им свыкнуться с новыми правилами, мы никогда ничего не добьемся.

Он не ответил. У Наоко была еще одна особенность, которая от стресса только усиливалась: она моргала намного быстрее, чем любая европейская женщина. Иногда это стремительное движение ресниц придавало ей живой и шаловливый вид. А иногда она из-за этого выглядела невероятно уязвимой — словно была напугана безжалостной реальностью, ослеплена жестокостью мира.

— О’кей, — сказал он, чтобы завершить разговор. — Вечером я тебе позвоню.

— Не утруждайся. — Наоко развернулась и направилась к лифтам.

Пассан мчался по кольцевому бульвару.

Подростком он вечно гонял на мопеде по этой бетонной короне вокруг Дефанс. У него на глазах квартал вознесся к небу, и это еще слабо сказано. Большая арка, башня «Электричество Франции», банк «Дексия», небоскребы «Экзальтис», «Сердце Дефанс»… Стеклянные шпили, сверкающие вершины, прозрачные блоки. Под стихийным натиском либерального капитализма они пробили асфальт, взломали земную кору. Тектонические толчки капиталов и инвестиций.

Эта дешевая социальная философия ничего не стоила перед лицом реальной угрозы. В его дом проникли. Вторглись в его жизненное пространство, осквернили кров жены и детей. Как такое могло случиться? Хотя чему тут удивляться? Несмотря на свой криминальный опыт, он ни за что не соглашался установить в доме усиленные замки, бронированные двери, тревожную сигнализацию. Всегда одерживали верх его предрассудки. «Избыток осторожности — источник всех невзгод». Или: «Всего остерегаться — накликать беду».

Дурацкие афоризмы, от которых Пассану никак не удавалось отделаться.

Его уравновешивала Наоко. Она отличалась болезненной тревожностью: трижды проверяла каждый замок, вечно оглядывалась через плечо, в толпе прижимала к себе сумку. Но и она не убедила его установить дома хоть сколько-нибудь серьезную защиту.

Каждый вечер она проверяла, заперты ли все замки. Если бы их взломали, она бы это заметила. Другой загадкой оставался Диего. Этот их домашний талисман не очень-то годился на роль охранника, но и он бы ни за что не впустил незнакомца в комнату Синдзи и Хироки, не залаяв.

Пассан прикинул психологический профиль ночного гостя: профессиональный взломщик, ночная птица… В голове пронеслись имена, даты, но их тотчас стерло одно-единственное: Патрик Гийар. В душе тут же сложилась уверенность — приходил Акушер. Это предупреждение: впредь Пассан не должен к нему приближаться. Иначе они столкнутся на другой территории.

Он добрался до улицы Труа-Фонтано. Ну нет, тут что-то не так. Гийар ни за что бы не пошел на подобный риск. Куда проще продолжать изображать жертву и прикрываться законом. Он уже прикинулся невинным мучеником, какой ему смысл менять линию защиты?

Надо составить список своих врагов. Тех, кого он недавно прижучил, но они пока не задержаны. Преступников, которых он засадил за решетку, уже вышедших на свободу. Тех, что еще сидят, но имеют сообщников на воле.

Когда Пассан въезжал на парковку, имя Гийара вновь заслонило все остальные. В эту минуту он осознал, что испытывает двойственное чувство. Становилось страшно при мысли, что хоть волос упадет с головы сыновей, и вместе с тем он ощущал смутное удовлетворение. Наконец-то волк показал зубы…

Он выключил зажигание и ужаснулся собственному безумию. Неужели полицейский в нем вытеснил отца? Несмотря на угрозу, нависшую над близкими, в нем разгорался боевой пыл. Гийар вот-вот совершит ту самую ошибку, которой Пассан так долго ждал.

Запирая машину, он вдруг понял, что оказался в ловушке. По-хорошему ему бы следовало обыскать дом, найти следы взлома, снять все отпечатки, опросить соседей… Но ничего этого он сделать не мог, не объяснив Наоко, что происходит, а об этом нечего и думать.

Он пошел к лифту. Так или иначе, незваный гость наверняка принял все меры предосторожности и не наследил. Сейчас только и остается, что быть настороже. Не спускать глаз с объявленной врагом цели — собственной семьи Пассана.

— Нужно, чтобы мой квартал патрулировали день и ночь. Машину для наблюдения перед моим домом. С Гийара не спускать глаз круглые сутки. На выезде из его тупика в сквере Шези — тоже машину для наблюдения. И перед каждым его автосалоном. Следить постоянно! Так, чтобы, если говнюк кашлянет, у меня вибрировал мобильный!

Пассан быстро шел по коридору, Фифи следовал за ним по пятам.

— У нас нет таких возможностей, Олив, сам знаешь.

— Сейчас позвоню судье.

— Ни к чему. За Гийаром уже следят.

— Кто? — Пассан остановился.

— Спецназ. Альбюи и Малансон.

Он знал обоих — бывалые ребята. Настоящие профи, из тех, кого скорее увидишь в кевларовом бронике и шлеме, чем в гражданском.

— Кто их привлек? Леви?

— Нет. Кальвини. — Фифи улыбнулся во все свои желтые зубы. — Он умнее, чем ты думаешь. И без твоих истерик допер, что за Гийаром нужен хвост.