Убийца с медальоном святого Христофора - Элейн Фергюсон

— Мисс Махони, вы о чем? Я ничего не замечаю.

— Да вот же! Папа, видишь? — Камерин легонько провела пальцем по ладони Рейчел. — Цвет отличается. Совсем чуть-чуть, но отличается, будто кожа испачкана.

Отец наклонился.

— Боюсь, что нет. По-моему, цвет одинаковый.

— Намазалась кремом для загара и забыла помыть руки? — предположил Джастин.

Камерин посмотрела на лежащее перед ней тело — молочно-белое, не считая россыпи веснушек.

— Нет, не может быть, — ответила она скорее самой себе, чем Джастину, — цвет кожи на ногах, животе и прочих местах одинаков. Посмотрите, какая она бледная. Кроме того, окрашены только ладони и внутренняя поверхность пальцев. — Прикусив губу, Камерин посмотрела на доктора Мура. — Надо взять образец для анализа.

— Образец? Тут ничего нет! — раздраженно ответил доктор Мур.

— Есть, — возразила Камерин.

— Новичкам вечно кажется, что они видят то, чего не заметил профессионал. Если тебе что-то почудилось, сфотографируй. А мы двинемся дальше.

Бен бросил на Камерин предостерегающий взгляд, но поздно: девушка увлеклась и не обдумывала свои слова.

— Я это вижу, — повторила она, — даже если для вас разница незаметна.

Доктор Мур посмотрел на нее горящими от бешенства глазами.

— Зачем я столько лет изучал медицину, жизнь впустую потратил? Ты вот и так все знаешь!

Камерин залилась краской, однако взгляда от ладони Рейчел не отвела. Мур нетерпеливо смотрел, как она делает снимки, и, едва камера щелкнула в последний раз, он отодвинул Камерин в сторону и принялся водить по телу Рейчел лучом фонарика. Перевернув тело, он приступил к осмотру спины.

Теперь доктор Мур намеренно молчал, словно в наказание за то, что Камерин осмелилась с ним спорить. Пока он исследовал тело, Джекобс и Джастин переминались с ноги на ногу в сторонке, наблюдая за осмотром и перешептываясь. Патрик проверял упакованные улики.

Наконец доктор провозгласил, что готов приступить к вскрытию.

— Конечно, если мисс Махони не возражает, — добавил он, злобно глядя на Камерин. — Можно начинать?

— Извините, доктор Мур. Я не хотела выглядеть всезнайкой.

— Да ничего. Я с удовольствием поучусь у семнадцатилетней девчонки.

Камерин собралась было ответить, но вмешался Бен:

— Камми, начинается самое интересное: мы увидим, что у Рейчел внутри. Из осмотра органов доктор Мур определит многое: что и когда Рейчел ела в последний раз, была ли она спортсменкой и все такое. Тебе полезно посмотреть.

Доктор Мур взял скальпель, а Бен открыл кран, и вода потекла из шланга в большую металлическую посудину, которая стояла на тележке возле головы Рейчел.

— Уверен, что мисс Махони объяснения не требуются, на всякий случай все-таки поясню, что сначала выполняется классический Y-образный надрез.

Скальпель в руке Мура блеснул, врезаясь в левое плечо Рейчел, потом в правое — так, что надрезы встретились на грудине. Резким движением Мур рассек тело до лобковой кости, словно рыбину потрошил. Рейчел была худой как щепка, но в надрезе показался слой желтоватого жира в полдюйма толщиной, под которым красновато поблескивали мышцы.

«Это не Рейчел, это то, что от нее осталось. Ее душа отлетела в мир иной, здесь лежит оболочка».

Камерин твердила эти слова, как заклинание, однако ничего не могла с собой поделать: дыхание перехватило, ноги старались увести ее прочь от кошмара. Она пересилила себя — смотрела внимательно, не отводя глаз. Эмоции бушевали внутри, но Камерин сохраняла внешнюю невозмутимость.

«Это всего лишь оболочка Рейчел», — снова повторила она.

Мур отделил грудные железы от ребер, оттянул кожу в стороны, обнажив реберную клетку, словно клавиатуру фортепиано.

— Костные ножницы, — сказал он.

Бен передал ему инструмент, и доктор Мур, тяжело дыша от напряжения, по одному отрезал ребра от грудины. Камерин вдруг поняла, что он не так уж и молод. Мур извлек грудину и отложил ее в сторону; запустил руки в грудную полость, сделал надрез скальпелем. Вытащив сердечную мышцу, доктор передал ее Бену, который окунул сердце в металлическую посудину с водой и вернул Муру. Доктор плавным движением разрезал сердечную мышцу Рейчел пополам.

— Левый желудочек, правый желудочек, — пробубнил он. — Выглядят нормально… — Положив сердце на махровую салфетку, он сделал новый разрез. — …Ни тромбов, ни прочих отклонений.

Камерин стояла в нескольких дюймах от вскрытого тела, чувствуя запах крови, к которому примешивался сладковатый душок гниения — и какой-то знакомый, но неуместный аромат. Нагнувшись, Камерин принюхалась, сознавая, что доктор Мур за ней наблюдает.

— В чем дело, мисс Махони? Хотите что-то сказать?

— Нет, — покачала головой Камерин, испугавшись что еще больше разозлит Мура.

Отец внимательно посмотрел на нее и спросил:

— Камми, в чем дело?

Хирургическая шапочка на голове отца съехала назад, став похожей на нимб святого. Вскрытие давалось отцу нелегко — он заметно переживал, но задал вопрос так мягко и вкрадчиво, что Камерин не удержалась и ответила:

— Запах.

— «Запах…» — передразнил доктор Мур. — Разве это — запах? Вот придется вскрывать труп, который пару недель пролежат в пластиковом мешке и превратился в желе, тогда поймешь, что такое запах. А если тебя тошнит от едва заметного аромата, то поищи себе другую профессию.

Камерин покачала головой.

— Нет, я не в этом смысле. Тело… От Рейчел пахнет чесноком. Я заметила, когда наклонилась поближе к грудной полости. Запах чувствуется.

Доктор Мур принюхался.

— Она ела чеснок, только и всего, — сказал он. — Может, мне и это на анализ отправить? Бен, у нас есть тест на чеснок? Мисс Махони считает, что его необходимо провести.

— Рейчел никогда не ела чеснока, — ответила Камерин, — я точно знаю. Она его терпеть не могла, ни к одному блюду с чесноком не притрагивалась: ни к салатам, ни к соусам для спагетти, ни к пицце. Странно, что от нее пахнет тем, что она ненавидела. Это можно сказать, доктор Мур? Мне позволено выразить недоумение?

Глаза отца широко раскрылись.

— Камми… — начал он.

Камерин примирительным жестом подняла руки.

— Простите, если веду себя невежливо. Я пытаюсь объяснить, что почувствовала странный запах. Неужели нельзя высказать свое мнение?

Бен судорожно вздохнул, и в ушах Камерин зазвенели сказанные им утром слова: «Повелитель драконов». Камерин только что бросила вызов этому повелителю. Доктор Мур молча таращился на нее.

Камерин выпятила подбородок и уставилась на Мура, осознав, что устала делать вид, будто не умеет думать. Кроме того, ее не страшили язвительные замечания — годы препирательств с бабушкой не прошли даром.