Лабиринт кочевников - Алексей Бессонов

– А вещи?

– Ай, да выкинули те вещи! А может, на базаре продали перекупщикам. Мне что, докладывали? У нас система такая: если повезло тебе и наверх дело спихнул, больше ты его не увидишь. Тут тогда такое творилось, что к каким-то там историческим скелетам ни у кого интереса не было. У нас один вор старый банду малолеток сколотил, они в ту же Пермь ездили людей резать, и никак их вычислить не могли. Но у меня, знаешь, эта парочка долго потом из головы не шла. Что-то в них такое было, странное, непонятное совершенно, а что именно, так и сказать не смогу. Жалко, Антоныч наш сгорел от водки, ведь он больше моего увидел. Говорить только не хотел, я думаю. Ни к чему ему было со мной спорить.

– Значит, странности в Заграйске и раньше происходили? – вопросительно глянул на друга Климов. – Так, что ли? Ты не темни, Вадя, я ж все понимаю. У тебя просто так ничего не бывает, не тот ты человек. Начал – так уж говори до конца, чего тянешь?

– Да и сказать так, чтоб всерьез, особо нечего, – вздохнул подполковник. – Ты человек столичный, да и в жизни поболе моего видел… Что я тут – всю дорогу в провинции нашей, за бандитами гоняюсь!..

– Вербуешь? – прищурился Климов.

– Да что ты? – Сомов отшатнулся, изображая обиду. – Тебя? Не-е, я друзей не подставляю. К тому же не так это происходит, знаешь ли. Нет… Я именно совета прошу. Точнее, смотри сам по сторонам, и если вдруг мыслишка придет какая, ты ее от меня не держи, лады? Мои-то ребята, они свое дело знают, но вот с фантазией у них не очень. Не располагает Заграйск к фантазиям!

– Я тебя понял, – Ян допил пиво, подмигнул, – ясно все. Правда, пока, конечно, ничего мне не ясно, но по сторонам смотреть обещаю. И если вдруг что – значит, наберу сразу.

– Во! Вот это я и хотел услышать, – вроде как с облегчением улыбнулся Сомов. – Ну ладно, пойду я к своим, ждут меня уже. Ты посиди еще, если хочешь, только смотри расплачиваться не думай. Все за мой счет! Этот бар – он для меня особенный.

– Да ладно, – отмахнулся Климов. – У меня еще тоже дела сегодня. Ты иди, я сигаретку выкурю, да мне в «Ракету» надо. А то по дому кое-что прикрутить, так у меня даже дрели нет.

– Это я понимаю! Если что, кстати, по дому надо сделать, все равно звони – мастеров у нас тут хватает пока.

Сомов встал, подошел к стойке, переговорил коротко с официанткой и, не оглядываясь на Климова, двинул на выход.

* * *

Отдел электротоваров и всякого инструмента Ян нашел на третьем этаже – там, где раньше, как сразу припомнилось, торговали тканями. Не слишком избалованные жизнью офицерские жены мгновенно узнавали, что «выбросили» под конец месяца, и неслись в «Ракету» сломя голову. Без умения шить в гарнизонной жизни – никуда, так что и машинки у всех были, и шили все.

Вспомнив обо всем этом, Ян грустно улыбнулся. Прошлое уже растаяло для него, возвращаясь только туманом подзабытой боли, которая уходила все дальше и дальше…

Выбор в отделе был невелик. Поболтав со скучающим продавцом, Климов выбрал дрель «Бош» и самую маленькую – большая была ни к чему – «болгарку» какой-то тайваньской фирмы.

– Диски забыли, – меланхолично напомнил продавец, когда Климов достал из кармана бумажник.

– Диски? – удивился Ян.

– Ну, вы резать собрались, или вам там щетки нужны, или что?

– А-а! Точно. Резать, резать. Металл резать.

Продавец помог ему выбрать пару дисков для «болгарки», пробил товар и даже упаковал все в два прочных полиэтиленовых пакета. На Яна он смотрел немного удивленно – видимо, в Заграйске не видели еще мужиков, плохо понимающих, для чего они покупают инструмент. Климов и вправду никогда не пользовался такой штукой – так, видел несколько раз. В том, что спилить замки на ящиках у него получится, Ян не сомневался, на это его мастерства хватит.

Да и думал он в общем-то сейчас о другом. Упомянув песчаный карьер, Сомов заставил его вспомнить рассказ соседа про странную желтую пыль на машине покойного инженера Ленца. Получается, загадочный старик действительно ездил на карьер, да еще и колесил там туда-сюда. Какой у него мог быть интерес? Песок понадобился? Ха!.. Как бы не так.

Небо темнело до того стремительно, что Ян понял – к ночи пойдет снег. А может, даже и раньше. Часы показывали начало четвертого, значит, день опять оказался потерян. Пилить замки вечером при электрическом освещении Климову почему-то не хотелось. Окно потайной комнаты выходило на улицу – увидят и соседи напротив, и Пахомов, наверное. Свет из окна он увидит почти наверняка, а уж визг «болгарки» услышат многие… Вроде банальное дело: мало ли что хозяин может пилить у себя на втором этаже, а вот не хотелось теперь привлекать внимание, опаска появилась.

Ян остановился, прикуривая сигарету, потом вдруг обернулся. В сквере на центральной площади виднелся силуэт Ил-28, «41 синий». Когда-то на каждый праздник перед кабиной штурмана устраивали небольшую трибуну, с которой местный партхозактив толкал речи, вызывающие мрачную зевоту у работяг, ожидающих того момента, когда официальная часть закончится и можно будет взяться за стакан. После печально известного горбачевского указа о борьбе с алкоголизмом в городе вдруг пропала водка. На Трубном заводе пошли разговоры о забастовке, и тогда глава райкома, молодой и вполне сообразительный парень, метнулся аж в Молдавию – он-то хорошо понимал: мудрость начальства безгранична, но вот за работу заграйских заводов отвечать придется ему. В темпе необыкновенном, через месяц всего, в город пришли семь цистерн портвейна, а чуть позже – несколько фур с удивительным, коньячного цвета напитком под названием «Стругураш».

– Вот это, – сразу сказал начштаба полка, служивший прежде в Бельцах, – я вам, товарищи офицеры, пить не рекомендую. А товарищам прапорщикам особенно, потому как авиатехник есть профессия высокая, требующая ответственности и творческого подхода. Ну и нормы расхода спирта мы немножко пересмотрим, конечно. Тут уж, товарищи, деваться нам некуда!

Ту краткую эпоху виноградно-ароматного изобилия Ян запомнил хорошо. Как только в окрестных деревнях и поселках прослышали о чудесах, творящихся в райцентре, Заграйск узрел нашествие мрачных мужичков с канистрами в руках. Вскоре, впрочем, снабжение водкой наладилось, жуткое похмелье от молдавского пойла подзабылось. Но тогда еще Климов заметил – работяги с воензавода никаких бунтов устраивать даже не думали. И дело там было вовсе не в дисциплине. Сами они об этом не распространялись, но любой заграйский пьяница мог рассказать, что, мол, выдают им «за вредность» вино. По пятницам – да хоть залейся, сколько унесешь.

И значит, все-таки не только приборами они там занимались. А может, и вообще не столько приборами, сколько боевыми отравляющими веществами, о которых в армии того времени распространяться не рекомендовалось. Конвенции мы, конечно, подписали… и еще, товарищи, подпишем, но, если что…

Завод закрыли, с землей сравняли, а это самое «если что» может теперь появиться совсем с другой стороны.

«И все-таки, почему он был именно химиком, ведь среди книжек „оттуда“, найденных в шкафу, не было ни одной по химии, все они о космосе? Увлекался именно книгами о космосе? Видимо, да, потому и тащил их с собой, чтобы иногда перелистать, глянуть… – Ян медленно плелся по Щорса, дотягивая сигарету и иногда посматривая в небо. – А с другой стороны, откуда я знаю, что он перебрался без права возврата? Может, он был агентом, мотающимся туда-сюда? Хотя нет. Одежда в шкафу… Ленц точно ездил по всяким Венгриям с Польшами – дальше его, понятно, не пустили бы, но одевался он при том по моде конца шестидесятых и никак иначе, хотя некоторые вещи почти новые. Правда, в той же Польше и в восьмидесятых годах портные шили в старом стиле: модников, любящих ретро, там хватает. Но нельзя же думать, что „у них“, там, откуда он родом, одевались так же, как у нас! Нет, такого не бывает!»