Верность - Марко Миссироли

на воплощение в жизнь ее семейного проекта? Она вспомнила, как жарким полднем в Севилье согласилась выйти замуж за Карло; после того как он сделал ей предложение, Маргерита присела на каменный парапет в каком-то патио квартала Санта-Крус и, любуясь обручальным серебряным кольцом, спросила: неужели это правда? В этом она не отличалась от других женщин, и это ее ничуть не огорчало. Затем, как только они известили родителей, что-то пошло не так: ее стали раздражать все Пентекосте, которые лезли к ней со своими советами по поводу свадебной церемонии. Ей хотелось свадьбы в маленькой церкви, с десятью приглашенными и платьем в цветочек, купленным год назад в «Twinset», а после церемонии поужинать фазаном на озере Комо или в деревенском ресторанчике. Она рассказала об этом маме, как-то оставшейся на ужин, однако в ответ услышала, что и ее родительница желала в силу возможностей поучаствовать в свадебных хлопотах – может, сшить пелерину и бабочку. Маргерита с такой силой отпихнула тарелку, что ризотто оказалось на столе: и ты туда же, хватит уже! Она расплакалась, и мама, придвинув стул, села рядом. Затем она прошептала дочери: у меня вот перед этим началась эритема и прошла только через месяц после свадьбы, а вообще от этого не выздоравливают.

Выбросив Андреа из головы, Маргерита взглянула на погруженную в ночной мрак комнату: высокий потолок, Нью-Йорк на стенах, шум в соседней квартире, лунный свет, просачивавшийся сквозь жалюзи. Скользнув рукой под простыню, она принялась ласкать бок своего мужа – она всегда чувствовала, когда тот не спит. Он буквально схватил ее руку. Карло всегда становился импульсивным, если она была не прочь заняться сексом. То же самое происходило и с ней, когда ее охватывало желание. Всякий раз, когда она брала член в рот (это было их прелюдией), ей нравилось ощущать, как он наливается у нее в глотке и не дает дышать. Она выпускала его только тогда, когда Карло начинал подрагивать, чтобы он не кончил и мог заняться ею. А когда голова мужа оказывалась у нее между ног, Маргерита предавалась фантазиям. Представляла себя в кругу знаменитых мужчин, как вступает с ними в связь по очереди или со всеми сразу, – этот круг ею и обладал, и защищал. Иногда воображение рисовало ей и кого-то из бывших: их прикосновения, поцелуи, любовные ласки – воспоминания, всплывавшие в памяти с поразительной легкостью. То, что Карло оказался под ней в конце этого дня, проведенного в больнице с Андреа, расставило все по своим местам. Его стоны внизу после мечтаний о другом – все это делало их соучастниками. Скажи, о чем ты фантазируешь, приказал ей Карло. В мгновения перед оргазмом Карло расспрашивал ее о том, о чем стеснялся спросить, а она рассказывала ему то, о чем предпочитала молчать.

Маргерита было замедлилась, но Карло упорствовал. Она вернулась к прежнему ритму, и он с силой сжал ей бедра.

Тогда она проговорила:

– Физиотерапевт.

Произнося это слово, Маргерита старалась разглядеть в темноте мужа: очертания тела, шумное дыхание, брутальный захват рук, эротический позыв и досаду от ее откровения. Возобновив движение, Маргерита снова прошептала:

– Физиотерапевт.

Она оставалась сверху и на пике наслаждения, и даже потом – пока они не затихли.

Обычно они не возвращались к тому, что было сказано, как будто похоть срывала с языка то, о чем они не помышляли на самом деле. Маргериту возбуждала мысль о власти, которую она имела над мужем. Риск скреплял их союз и делал их отношения особенными. После недоразумения, однако, все стало иначе.

Отстранившись от него, Маргерита ничуточки не жалела, что обмолвилась об Андреа. Взглянув на Карло, она заметила, что муж не сводит с нее глаз.

– Что с тобой? – спросила она, направляясь в ванную. Вернувшись, она застала его в той же позе.

– Ты помнишь то время, когда закончилась твоя молодость? – Карло натянул на себя простынь. – Я про точное время.

– Боже, ну и вопросы тебе лезут в голову после секса! – Она тоже юркнула под простыни и нащупала его ноги. – На последнем курсе лицея?

– Нет, точнее.

Маргерита закрыла глаза и подумала о дне, когда отцу сказали, что он умирает, но вслух сказала:

– Наверное, в тот день, когда открылось агентство.

– Значит, три с половиной года назад.

– Кроме письменных столов там ничего не было. Ты притащил пару коробок, и я с ними возилась. Потом выбрала себе стол и поставила на него пластмассовую черепаху – у нее еще была шея на шарнирах. Ты слушаешь?

– Тебе было страшно?

– Чуть-чуть.

Карло устроился поудобнее на подушке.

– А я ехал на велосипеде из бассейна Минчо на работу. Это было в районе Рипамонти, на мосту, там, где есть спуск к Порта Романа. В последний день сентября, пять лет тому назад.

Воцарилась тишина, и вскоре Карло заметил, что Маргерита спит. Лежа в постели, он вспоминал тот день, когда крутил педали и на него вдруг снизошло очарование. На велосипеде, запыхавшийся от подъема на мост, без постоянной работы – работа редактором казалась ему промежуточным этапом – он лелеял мечту стать писателем и еще не оставил эту затею, жил вместе с Маргеритой и не был преподавателем, получившим работу по протекции отца. Еще не был. Он мог еще кем-то стать. Привставая на педалях, будто на финише, он чувствовал, как его грудную клетку распирает от небывалой радости. Он скатился вниз в твердой уверенности, что это пик и завершение очередного этапа в его жизни и вскоре для него наступит новая пора – зрелость. Он задремал все с тем же чувством то ли грусти, то ли удовлетворенности.

Проснувшись, первым делом он представил себе Маргериту с физиотерапевтом. Она лежит на кушетке, ноги раздвинуты, он массирует ей внутреннюю часть бедра. Она скрывает свое возбуждение, парень, который не может сдержаться, – да и кто бы смог? – трогает ее в запретных местах, нарастает напряжение, которое они, возможно, снимают затем в раздевалке. Карло выскочил из комнаты и прошел в ванную, наскоро умылся, затем сварил для Маргериты кофе в их крохотной кухне. Отставив в сторону кофейную чашку, надкусил хлебец из цельного зерна и стал медленно жевать, рассматривая угол стола: стопка оплаченных счетов, не сложенных в папку, очки и лекарство от аллергии, цветок в горшке и телефон жены на зарядке. Телефон жены. Он отвлекся, чтобы наметить предстоящие покупки в супермаркете, сложил в рюкзак исправленные гранки каталога о Марокко, затем вышел из дома: как бы он себя повел, найди он в телефоне жены сообщения, отправленные им Софии?