Грабители - Йен Лоуренс

Вытянувшись и прижавшись к стене, я осторожно продвигался к стоку. Журчала вода, ветер пытался оторвать меня от стены. Я продвигался, стиснув зубы, и вскоре рука моя сжала выступ сточного туннеля. Я ступил внутрь, в эту просторную, мокрую и вонючую дыру. Врассыпную бросились крысы.

Пройдя лишь несколько шагов, я нашел отца. Он лежал на кирпичном выступе стены лишь в футе над слизью открытого стока.

Лежал он на спине, рот был забит старым шейным платком. Я вынул платок, и он жадно вдохнул гнилой воздух.

— Джон, — измученно прохрипел он. — Не могу поверить... это ты...

Я макнул пальцы в жидкое месиво стока и прикоснулся к его губам. Отец жадно облизал губы. Язык был толстый и неповоротливый, как садовый слизняк.

— Я... отодвинулся,— с трудом выговаривал он. — У стены... мокро.

Действительно, по стене струилась вода, хорошая, чистая, отдающая известью. Я прижал руку к стене и набрал в ладонь крохотную лужицу, затем опрокинул ее в рот отцу. Он жадно пил таким образом ладонь за ладонью, в горле его как будто что-то скрипело. После этого я протер влагой его глаза, лицо и лоб, жесткую щетину бороды.

— Лучше, — сказал он. — Спасибо.

— Сейчас будут пони, — сообщил я ему. — Надо выбираться на улицу. Есть здесь другой выход?

— Люк над тобой.

— А что наверху?

— Ничего. Пустая комната.

— Ты можешь идти?

Он отрицательно покачал головой.

— Я в цепях, — сказал он. Сначала я не понял, но когда провел по ногам, проверяя, нет ли ран и переломов, то обнаружил металлические обручи на лодыжках, цепи и замки, прикрепленные к кольцам, вмурованным в кирпичную стену. То же самое было и с запястьями, кроме того, цепь обхватывала его вокруг пояса. Он был на цепи, прикован к узкой полке, как собака. Даже с напильником пришлось бы повозиться довольно долго, а с молотком и зубилом на его освобождение ушли бы часы.

— Обрубок приходил? — спросил я.

— Кто?

— Безногий. Говорят, он исчез. Говорят, он...

— Нет. — Отец грохнул цепями. — Он приходит затемно.

— Сегодня он был? Отец кивнул.

— Ночью?

— Слушай, — отец приподнял голову, — завтра при ночном приливе... он меня заберет.

— Обрубок?

— Да.— Его голос шуршал в туннеле.— Без... без луны... в лодке.

— Куда?

— Бог ведает! — Отец содрогнулся.

Вот к чему нас привело контрабандное золото! Золото и жадность — вот из-за чего погиб «Небесный Остров» и его команда. В этот момент, если бы это был не мой отец, а кто-то другой, я мог бы его ударить. Ударить и избить за то, что он сделал. Но я только смотрел на него во тьме.

— Помоги мне. — Грохоча цепями, он попытался дотянуться до меня рукой. Я видел, как изгибаются его пальцы, но мне не хотелось к ним прикасаться.

Отец простонал:

— Приходи при приливе. Когда он снимет цепи. Это единственная возможность...

Тут мы услышали торопливые шаги, кто-то спускался по ступенькам прохода. Приглушенный голос Мэри позвал:

— Джон, пошли!

Отец мощно шевельнулся в цепях, его тело выгнулось и упало обратно, глаза заблестели. Он вытянул руку, и я взял ее.

— Кто там? — спросил он.

— Друг, — сказал я. — Не беспокойся.

Он расслабился и лег свободнее на влажном кирпиче.

— Ты вернешься?

— Да.

— Перед тем как ты уйдешь... придвинь меня к стене.

Я подвинул его, как мог. Повернул на бок, чтобы он лежал ртом к стене. Перед уходом я по-прежнему завязал шейный платок, но не так туго. Потом подошел к люку и открыл его.

Наверху было почти так же темно, как и в стоке, но даже при таком свете я увидел сцену, которую с тех пор стараюсь забыть. В глубине стока черной массой ждали крысы. Они грызли сапоги отца, кожа на боку одного сапога уже отошла, и они начали грызть его ногу. Ужасно розовело обнаженное мясо.

Потрясенный, я опустил крышку люка. Дверь в проход была заперта простым засовом. Я отпер его — передо мной стояла Мэри.

— Что случилось? — спросила она. — Где твой отец?

— Он прикован цепями. Придется вернуться.

— Он в порядке?

— Пока что, — сказал я и закрыл дверь.

— Подожди! — крикнула Мэри, бросившись к двери. — Здесь должна быть какая-то защелка. Что-то для того, чтобы Обрубок ее открывал.

Она оказалась права. Он обвязал обрывок бечевки вокруг засова и привязал другой конец к изогнутому ржавому гвоздю, находившемуся близко к земле. Гвоздь сидел в дереве свободно, потянув за него, можно было поднять засов.

— Старый фокус, — сказала Мэри. — Половина домов в Пенденнисе использует такие бечевки.

Было еще часа два до рассвета, когда мы закрыли дверь и услышали, как засов упал на свое место. Над гаванью небо уже серело. А перед восходом придет Обрубок.

Я натянул куртку. Мы стояли, глядя на восток, на небо, когда проход вдруг осветился. Я обернулся. Наверху, в тени свечной лавки, появился мужской силуэт с открытым фонарем.

Мэри испугалась. За фонарем мы не могли видеть того, кто его держал. Он шагнул к нам, и фонарь поднялся в его руке. Свет залил оштукатуренную стену слева от нас и превратил ступени в ряд черных полос.

— Мэри, дитя мое! — воскликнул человек.

— Пастор Твид? — удивилась Мэри.

— Ну и напугала же ты меня! Ужасно напугала. — Свет заколебался и опустился. — И мистер Джон. В поисках отца, могу я предположить?

— Да,— сказал я.

Пастор поднял фонарь выше. Теперь свет падал на его громадную шляпу, оставляя всю остальную фигуру в тени.

— Поиск был успешным?

— Нет,— соврал я.

— Но ты будешь и дальше искать, я полагаю.

— Конечно, сэр.

— Я тоже поищу его. Желаю успеха, мастер Джон. — Он отвернулся, и огонь высветил его силуэт. Он направился на улицу. — Да благословит тебя Бог, мой мальчик, — сказал он и ушел.

Мэри тронула меня за рукав.

— Почему ты ему соврал? — прошептала она.

— Не хочу, чтобы кто-нибудь знал, где мой отец.

— Но пастор...

— Никто. — Я взял ее руку и пошел вверх. Мэри сначала тянула назад, но потом покорилась.

— Ты ошибаешься,— произнесла она озабоченно. — Я знаю пастора Твида всю жизнь. Ему можно верить. Ты должен кому-то доверять.