Информационно-семиотическая теория культуры. Введение - Ольга Николаевна Астафьева

«эстетическое суть коммуникативное», т. е. информационное [4, с. 15], что в очередной раз свидетельствует в пользу информационной теории культуры.

В заключение этого параграфа отметим, что игнорирование информационной сущности культуры обрекает культурологию на дисфункцию в плане выявления и объяснения реальных механизмов развития культуры. Но если культуру понимать как информационную (информационно-семиотическую) систему, наделенную свойствами систем: открытостью, адаптивностью, способностью к самокоррекции, эмердженции и трансформации, то в роли механизма ее (культуры) развития оказываются самоорганизация, синергетические процессы, их принципы и законы, требуя серьезных системных исследований.

Разумеется, это не отменяет роли личности и творческого субъекта в развитии культуры. Однако в дополнение к этому на арену выходят синергийные эффекты бытия культуры, суть которых заключается в том, что достижения и новации в одной сфере (скажем в науке, технологии) вызывают к жизни парадигмальные (качественные) сдвиги в другой сфере культуры. Подобных примеров в истории культуры предостаточно. Так, исследователями мифа давно замечено, что открытием металлургии железа вдохновлены и окрашены целые пласты мифологии и фольклора самых разных народов и цивилизаций. Другой пример – идея «переосвоения» европейской античности, вдохновившая эпоху Возрождения и взлет культуры в Европе. И, наконец, влияние великих достижений науки XIX века, вызвавшее к жизни совершенно новый жанр в литературе – фантастику, а следом и новую сферу культуры – кинематографию.

В заключение обратимся к идее культурного кода. Ведь культурный код – это способ и механизм передачи (трансляции) знаний о мире, а также адаптивных, деятельностных и коммуникативных навыков и умений в данную культурно-историческую эпоху последующим поколениям. И самое главное – культурный код организован так, что он позволяет проникнуть наиболее объемлющим образом в смысловой мир культуры.

Здесь, вероятно, впору заметить, что принято выделять три парадигмальных типа культурных кодов: дописьменных, письменных, экранных культур. Общепринятым стало и представление о том, что самые первичные (примитивные) основания культурного кода закладывались еще в эпоху палеолита, а в последующем, на каждом новом этапе социальной истории, культурный код наполняется новыми смыслами, новым содержанием, новым пластом социального опыта, обеспечивая, таким образом, от эпохи к эпохе нарастающий уровень развития и функциональности культуры.

Понятно, что в дописьменных культурах роль главного кода видится за мифом, поскольку здесь миф – это единственно возможный «массово доступный» способ переживания, восприятия и интерпретации мира. Однако после изобретения письменности аккумуляция и трансляция культурных смыслов и социального опыта обретают принципиально новые механизмы и формы – письменные тексты (самых различных жанров), обеспечивающие высокую релевантность в процессах формирования и наследования культурных кодов.

А в XX веке на арену выходит принципиально новый способ организации и конструирования культурного кода – «экранная культура», которая соединяет в целостную знаково-символическую систему миф и рациональную мысль, слово, знак (образ), музыку и действия, продуцируя на этой основе бесконечный спектр «виртуальных заместителей» реальной действительности – от вполне релевантных до «проектно-авторских», фантастических, сюрреалистических. Как видим, и история культурного кода, а точнее – генезис культурного кода, также отражает и репрезентирует тот самый феномен, о котором выше уже говорилось. А именно – детерминацию истории культуры процессами развития многообразия (спектра) носителей информации, в частности – сменами доминирующего носителя социальной информации, что вновь и вновь демонстрирует информационную природу культуры.

Но у этого феномена есть и другие аспекты. В частности, именно многообразие носителей информации (в качестве каковых могут выступать самые различные объекты, предметы, сущности — от простейшего графического знака до сложнейшей компьютерной и промышленно-производственной техники, исследовательской аппаратуры, архитектурных сооружений, голоса и тела человека) порождает и подпитывает многообразие форм культуры, которое неуклонно нарастает.

Ныне ситуация такова, что человек в своей уникальной деятельности по творению информации и оперированию ею (ее видами, типами и формами, процессами) в каком-то смысле конкурирует с могуществом самой природы – пытается управлять (и в какой-то мере управляет) даже генетической информацией, не говоря уже о прочих не столь «тонких» формах природной информации. Так, идея ноосферы воплощается и действует не только и не столько через энергетическое и материально-производственное могущество (как изначально мыслилось), сколько через «информационное могущество» человека.

Примечания

1. Немировский И.Л. Гуттенберг. – М.: Мысль, 2001. – 168 с.

2. Чернавский Д.С. Синергетика и информация. – М.: Наука, 2001. – 243 с.

3. Тхагапсоев Х.Г. Коммуникативные особенности бесписьменных культур // Научная мысль Кавказа. – 2000. – № 2 – С. 48–56.

4. Эфроимсон В.П. Генетика этики и эстетики. – СПб.: Талисман, 1995. – 288 с.

5. Ренчлер И., Херцбергер Б., Эпстайн Д. и др. Красота и мозг (биологические аспекты эстетики). – М.: Мир, 1995. – 335 с.

6. Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. – М.: Прогресс, 1977. – 262 с.

2.6. Социокультурное бытие как информационная «система-процесс»

Как известно, процесс научного познания любого объекта начинается с абстрагирования и теоретической схематизации этого объекта, т. е. с выработки концептуально-модельных представлений о его сущности и последующего формирования абстракций, способных выразить особенности данного объекта познания. В этом контексте при любой попытке разобраться в сущности культуры встает ключевой и отправной методологический вопрос о формах и вариантах схематизации культуры. Как уже подчеркивалось, в ряду таковых вариантов числится также информационно-семиотическая.

Понятно, что суть, смысл и общий образ, а тем более дух культуры, не сводимы и никак не сводятся к информации, к некоей сумме информаций; речь может идти разве что об особой информационной системе, которая включает в себя также процессы и механизмы выработки информации, ее кодирования и декодирования, накопления, хранения, преобразования и передачи (и многое другое, как увидим в дальнейшем). Таким образом, любая попытка схематизировать культуру в рамках информационно-семиотической концепции поднимает вопросы, что это за информационная система по имени «культура» и как она функционирует?

В этом контексте особого внимания заслуживает информационно-коммуникативная теория социума, созданная Н. Луманом [1], в которой социально-культурное бытие человека целиком и последовательно мыслится и трактуется именно как информационный процесс. Понятно, что у этой лумановской трактовки социального бытия есть свои нюансы.

Во-первых, в теории Лумана общество (социум) рассматривается не с позиции его структурных элементов или институциональной архитектоники (классы, парламент, политические партии, гражданское общество, государство, собственность, экономика, от которых, казалось бы, все в обществе и зависит), а с позиции социально-коммуникативных процессов, т. е. информационных обменов, информационных процессов. Иначе говоря, социум и социальные процессы здесь трактуются как коммуникативные по своей сути. И, что принципиально важно, означенные коммуникативные процессы трактуются на основе представлений постклассической науки, опирающейся на идеи общей теории систем и социальной синергетики [2].

Во-вторых, в методологических рамках, выстраиваемых Луманом, сама социальная система понимается не как коллектив людей или система структур и производственно-экономических отношений, т. е. не как «материально-вещественное и социально-природное» образование (в духе марксизма, эмпиризма, позитивизма), а как информационно-смысловая система, непрерывно воспроизводящая