Лабиринт Просперо - Антон Чиж

– Отвечаю, – сказал Веронин, двигая вперед все, что лежало перед ним на столе.

Меркумов сидел неподвижно. Американец взглянул на него.

– В чем дело? Ставки сделаны. Сдавайте…

– Не могу… – пробормотал актер. – Страшно…

– Что за вздор? Ваше дело карты метать… Сдавайте!

Приказ был категоричен. Меркумов набрал воздуха, как перед нырком. Веронину легла шестерка, его сопернику выпала дама пик. Это было очень плохо. В оставшейся колоде шестерок было больше, чем картинок. Шансы у Веронина были значительно выше. Если подходить математически. В наставшей тишине было слышно каждое колесико часов. Зрители перестали дышать. Лилия Карловна и Дарья Семеновна обнялись и закрыли глаза. Зажмурился и Меркумов. Что для банкующего верх неприличия.

– Ну! – раздался окрик.

Первой показалась десятка червей. За ней пришла семерка червей. Третьей картой вышла семерка треф. Вот-вот, сейчас…

Вслепую Меркумов положил новую карту. Стрепетова взвизгнула. Игнатьев, о котором все забыли, привстал со стула, глянул на стол, покачал головой и вернулся обратно. Марго улыбнулась, гордо держа голову. Месье Пьюро бегал глазками по лицам зрителей, старательно избегая Ванзарова. Францевич отступил к двери, словно перекрывал путь возможного побега. Лилия Карловна закричала отчаянно и безнадежно, раненым зверем.

– Что ты наделал! – заверещала Дарья Семеновна, прижимая к себе рыдающую родственницу.

Веронин сидел неподвижно.

На столе лежала дама пик.

Американец забрал у него свой выигрыш, сложил листы плотной стопочкой и отправил в карман.

– Благодарю за игру, господин Веронин, – сказал он. – Всегда к вашим услугам, если у вас будет на что сыграть… Полагается угостить всех шампанским, но здесь не подают… Ах да, забыл… – он протянул Меркумову пачку рублей, проигранных Навлоцким. – Это вам за услуги, любезный, это хороший тон любого казино. Банкуете чудесно, как я полагаю, но за стол вам лучше не садиться. Помяните мое слово, нервишки у вас хлипкие для этого…

Старушка Лилия Карловна рыдала безутешно и отчаянно, повторяя «мы разорены…». Дарья Семеновна не могла успокоить ее и сама держалась из последних сил. Марго не бросилась утешать родственниц. Она сделала шаг, будто хотела подойти к американцу, но Маверик, или как его звали на самом деле, повернулся к ней спиной, чтобы покинуть счастливую для него гостиную. Марго не решилась. Закусив губу, она выбежала вон. Ванзаров хотел отправиться за ней, но Веронин потребовал внимания.

– Игра не кончена, – сказал он громко. – Теперь я вас вызываю, Петр Иванович…

Маверик повернулся к нему с явным интересом.

Записная книжка Г. П.

Полицейская служба привлекает меня, дорогая Агата, не только по причине моей любви к порядку, но и редкой возможностью изучать человеческие нравы и поступки. Исследуя все разнообразие людских характеров и их проявление, можно открывать то тайное, что скрыто за явным, иначе говоря, за той реальностью, какую мы видим. Это непередаваемое чувство, когда в один миг открывается таинственная глубина истинного содержания явлений. Подобное чувство довелось испытать мне вновь.

Чтобы не утомлять вас подробностями, скажу, что один из господ, оказавшихся в санатории, вдруг вызвал другого господина. Незнание местного языка опять сильно мешало мне, но я прибег к известному вам способу. В общих чертах, это был не просто вызов, а некое подобие мести за обиду, которая была нанесена в прошлом. События развивались стремительно. Не прошло и двух часов, как господа эти уже сидели друг против друга за карточным столом. У них не было банкующего, и такую честь предложили мне, от чего я отказался. Во-первых, я не знаю правил русских карточных игр, наверняка диких и варварских. А во-вторых, меня никогда не заставят быть марионеткой в чужих руках.

Для меня сразу стало очевидно, что в игре этой не все чисто. Впрочем, по порядку. С большим трудом игроки нашли того, кто готов был сдавать им карты. Это оказался совсем никчемный человек. Можно понять его волнение, но поведение его было исключительно недостойным: он потел, краснел, сопел, а карты сдавал так, что лучше справился бы и ребенок. Игра шла на такие ставки, что, если скажу вам, дорогая Агата, сочтете меня фантазером. Но я видел это собственными глазами. Наименьшая ставка была пять, вы только вообразите – пять тысяч долларов! Правда, ставил американец, но ведь русский отвечал на ставку!

Игра была нервной, но короткой. Не буду испытывать ваше любопытство и скажу лишь, что не прошло и получаса, как американец раздел своего противника подчистую. Его выигрыш составил… семьдесят тысяч долларов! На такие деньги в вашей чудесной стране можно купить если не старинный замок, то наверняка роскошное поместье. О чем я искренне мечтаю. В нашей же тихой стране этого выигрыша хватит, чтобы купить небольшой городок со всеми его жителями.

Не хочу, чтоб вы подумали, что я завидую чужим деньгам. Мне необходимо показать вам, какие суммы были на кону. И вот для чего. Как вы помните, цель моего нахождения здесь – розыск пропавшей драгоценной вещицы. Чтобы выделить похитителя из круга подозреваемых, надо понять его мотивы. Итак, для чего украдена такая вещь? Разумеется, носить ее невозможно. Она слишком заметна. Продать ювелирам, во всяком случае в России, тем более. Моя клиентка дала понять, что все ювелиры обеих русских столиц уже поставлены в известность и сразу сообщат, если вещь появится у них. О провинции и говорить нечего: в каком-нибудь Киеве или Самаре нет таких денег вовсе. Что же остается? Надо сбыть эту вещицу как можно дальше от России.

Но для этого вещь надо вывезти из страны. Тут видны явные трудности. Чем дольше вещь хранится у похитителя, тем больше шансов, что какая-то нелепость может его выдать. Следовательно, ему надо как можно быстрее расстаться с этой вещью.

Везти самому? Не говоря о том, что русскому надо получить особый паспорт, чтобы покинуть страну, не говоря о тайной полиции и суровой пограничной страже, с которой я лично столкнулся и больше не желаю встречаться, возникает простой вопрос: что делать вору в чужой стране с такой ценностью? Пойти в первую ювелирную лавку? Но берлинский или парижский ювелир может оказаться родственником или знакомым русского ювелира, по причинам вам понятным. А если он ничего не знает о вещи, украденной в далекой России, наверняка собьет цену в десять, а то и двадцать раз. Какой смысл так рисковать и заработать крохи?

Разумеется, умный вор, а только умный мог осуществить подобную кражу, все это просчитал заранее. У него остается единственный выход: сбыть вещь в России. Но как сделать так, чтоб покупатель мог отдать ему деньги и потом это не вызвало бы вопросов? Самый простой способ – проиграть их в карты публично. Что с большим блеском было проделано.

Ах, эти русские. Конечно, они хитры и изворотливы, но им не победить ум скромного офицера бельгийской полиции. Я увидел во всей этой драме, разыгранной с таким мастерством, истинное содержание. Теперь я точно знаю, у кого искать украденную вещь. Теперь становится понятным странное поведение барышни Марго. Могу предположить, что, обладая умом, она догадывалась или до нее долетали отрывочные слухи о намерениях родителя. Она могла сердиться, полагая, что нельзя рисковать ее приданым и будущим. Но даже представить не могла, что деньги ее папенька собирается вложить наилучшим образом: подобная вещица с годами только дорожает. И не подвержена колебаниям валют. Бедная девушка нервничала, но пребывала в неведении в отношении истинных мотивов поведения ее отца.