Солнце обреченных - Игорь Градов

– Саша, тебе вредно волноваться, – пробовала немного успокоить супруга Мария Федоровна, – при твоей комплекции может случиться апоплексический удар. К тому же не кричи так громко – Никки может услышать, подумай о его будущем…

– Так я именно о нем и думаю, – парировал Александр Александрович, – о его будущем, о будущем нашей семьи, о будущем всей России. Разве можно доверять управление империей этой… этой… (наследник запнулся, подбирая подходящее слово) авантюристке? Мы же не в восемнадцатом веке живем, когда судьбу страны решали фавориты и фаворитки. Разумеется, я с самого начала знал, что престол предназначен не для меня, но судьбе угодно было распорядиться, что после кончины моего любимого старшего брата Николая наследником стал именно я. Значит, это промысел Божий… И вот теперь снова наступает неясность. А вместе с ней – и хаос, брожение. И это при нынешних социалистах, давно мечтающих о свержении престола! Неужели отец этого не понимает?

– Что толку пенять на судьбу, над которой мы не властны, – философски заметила Мария Федоровна, – император вправе сам назначать своего наследника. Дай Бог, чтобы государь прожил достаточно долго, чтобы успеть воспитать из Георгия достойного правителя. Но страшно представить, что случится, если жизнь Александра Николаевича оборвется внезапно. Что тогда будет?

– Если отец не успеет объявить наследником Гогу, то править буду я, – пожал плачами Александр Александрович, – если же произойдет коронация княгини Юрьевской, а потом и законное провозглашение нового наследника, то царем станет Георгий. Георгий Первый…

– Малолетний правитель при регентше-матери и всесильном тайном правителе – Лорис-Меликове, – едко заметила Мария Федоровна. – По-моему, в России это называется бироновщиной…

– Посмотрим, что еще скажет гвардия, – помрачив лицом, произнес Александр Александрович, – многим не нравятся те порядки, которые собирается ввести Михаил Тариелович, и у него немало противников в кабинете министров. Мне недавно предавали, что Государственный совет будет против принятия его проекта, поскольку большинство министров понимает, что этот шаг прямо ведет к конституции, которая нам сейчас совсем не нужна…

– Я тоже слышала, что у министра внутренних дел много врагов. Есть даже весьма влиятельная группа людей, готовая открыто противодействовать его необдуманным реформам. Почему бы тебе с ними не встретиться, не поговорить? Они могут оказаться весьма полезными…

– Но это же напоминает государственный заговор, – ужаснулся Александр Александрович, – я на такое пойти не имею права!

– Вовсе нет, – возразила Мария Федоровна. – Что такого, если наследник престола пригласит к себе во дворец на небольшой бал несколько десятков высших сановников и генералов? Пусть они пообщаются, потанцуют и, как говорится, "между делом и обедом" обсудят кое-какие важные государственные вопросы. Одно другому не помеха.

– Но ведь сейчас Великий пост, – напомнил Александр Александрович, – мы не сможем устроить большой бал…

– Тогда пусть это будет прием в честь офицеров, только что вернувшихся с Кавказа, – предложила Мария Федоровна. – Ты дашь торжественный обед в их честь, а заодно поговоришь с нужными людьми.

– Пожалуй, небольшой прием устроить можно, – согласно кивнул Александр Александрович, – думаю, никто меня за это не осудит. А там действительно можно будет кое с кем поговорить.

Мария Федоровна удовлетворенно вздохнула и снова занялась рукоделием – в этом году стало модным вязать небольшие кофты и дарить их бедным детям из сиротского приюта. Жена наследника престола, разумеется, не могла остаться в стороне от столь важного и полезного дела… Спицы быстро замелькали в ловких руках Марии Федоровны.

25 февраля, среда

Миллионная улица

– Представляешь, Анатоль, я все-таки его выследил, – Мишель был уже изрядно пьян и теперь курил у открытого окна рядом с Теплицким. – Третьего дня еду себе по Невскому, вдруг смотрю – мою Алину какой-то типчик в коляску подсаживается и при этом нагло так улыбается. Ну я и решил выяснить, кто таков и по какому праву моей Алине ручки целует… Подождал, пока коляска отъедет, а потом подошел к этому франту и представился по всей форме. Он, заметь, нисколько не удивился и говорит совершенно спокойно: "Я знаю, почему вы подошли ко мне и о чем хотите сейчас поговорить. Но не лучше ли нам продолжить беседу в кофейне? Вокруг слишком много любопытных глаз…" Я гляжу – действительно, толпа уже начинает собираться, видимо, ждут скандала. "Хорошо, – отвечаю, – пройдемте внутрь". Вошли в кофейню, там этот тип выбрал столик, скинули пальто, сели. Он достал визитку – вот говорит, моя карточка. Сморю: какой-то торговый представитель, по чаю, кажется. Подбежал официант, принес кофе. Я между тем все смотрю и понять никак не могу: что моя Алина могла в нем найти? Внешность, конечно, холеная, хорошо одет, собой относительно недурен, но и все. Против наших гвардейцев не потянет…

– Да уж, – иронически произнес Теплицкий, – куда уж им, шпакам, до нас, конногвардейцев…

– Вот и я о том же, – не заметив иронии, продолжил Мишель. – Я ему прямо заявляю: вы оскорбили мою честь, поэтому я вызываю вас на дуэль. Извольте прислать своих секундантов по такому-то адресу. А он мне спокойненько заявляет: "Дуэль между нами не может состояться по двум причинам. Во-первых, вам, как великому князю, не разрешат, а во-вторых, вызвать на поединок можно только дворянина. Я же по своему сословному происхождению – из крестьян.

– Ловко выкрутился, – оценил ситуацию Теплицкий. – И что же ты сделал?

– Тут я совсем голову потерял и говорю ему: "Ну ладно, тогда я тебе просто физиономию начищу, чтобы запомнил Мишеля Романова". А он, представь, мне говорит: "В кулачном бою вы меня вред ли победите, сила не та". Я обиделся: "Почему, говорю, не та?" А он предлагает: "Давайте на руках померяемся, кто сильнее". Ну, схватились мы за ладони, пробую его руку положить – и не могу: действительно, как из железа сделана. Пыхтел, наверное, минут пять, потом отступил, признал свое поражение. Ладно, говорю, убедили, что вы предлагайте? А он мне: "Я вам предлагаю помимо дуэли нечто иное, а именно – саму Алину. По поводу Иваницкой вы заблуждаетесь, мы с ней не более чем друзья, и ничего такого между нами никогда не было. Почему мы дружим – это вас не касается, история давняя, захочет – сама расскажет. Я скоро из России уезжаю, возможно, навсегда, поэтому не буду мешать вашему роману. Тем более что сам виды на Иваницкую не имею. Если вас удовлетворяет такое объяснение, то я готов сейчас же исчезнуть из ее и вашей жизни. Я не хочу портить ей карьеру, а вам – приятные минуты влюбленности. За сим позвольте откланяться. Затем этот тип поднялся, взял свое пальто и вышел. А еще минут пять сидел, все думал – получил ли я достаточную сатисфакцию или же меня попросту обдурили?

– Ну и что ты решил? – поинтересовался Теплицкий.

– Что все это мне не нужно – ни типчик этот, ни дуэль с ним. Ты прав, Анатоль: затей я тогда драку, мигом дошло бы до дяди, а он отправили бы меня опять куда-нибудь в горную крепость, дороги от диких абреков стеречь. И не видать мне тогда милой Алины: она же не декабристка, чтобы в ссылку за мной ехать… А я только начал привыкать к Петербургу, к гвардии, к товарищам. Не стоит рисковать всеми этими благами ради того, чтобы набить физию одному мерзкому шпаку.