Цветок яблони - Алексей Пехов

— Мы долго ждали тех, кто способен помочь нам. Эйвы, уины, д’эр вин’емы — они не подходят, хоть и любимы нами. Лишь вы, люди, оказались близки к тому, чего мы так долго искали.

— И в итоге наше появление здесь травит этот мир и убивает его.

Нлон издал немного насмешливый звук, отчего искры в его сосудах замерцали звездным светом.

— Зная твою натуру… Ты в этом винишь исключительно себя, Младшая.

Мерк, ничуть не улыбнувшись, серьезно ответила:

— Все человечество. С нами вы совершили такую же ошибку, как и с гвинами. С них ведь все началось.

Искры учителя погасли, он весь окутался в тени и туман, возвращаясь мрачными думами во времена, трагичные для каждого асторэ. Когда им пришлось уничтожить тех, кого они создали еще до людей.

— Гвины умели черпать силу той стороны. Их желания были порочны и опасны.

— Знаю. Вы приняли решение.

— Оно было тяжелым, но правильным.

Мерк вздохнула и прижалась головой к его плечу.

— И вот появились мы.

— И вот появились вы.

Они смотрели, как остывает небо, теряя алые краски, наливаясь светом обычного дня. Потревоженная земля все еще дрожала и вздыхала.

— Мири говорит, что все наше существование повод для грусти асторэ. Что мы ваше разочарование, такое же, как гвины. Червоточина, сжирающая мир. Что наше будущее предопределено и принесем мы вам лишь беду.

— Мири не всегда права, Младшая. Порой она считает, что видит грядущее, но забывает о переменчивости нитей. Вы не ошибка.

— Скажи это моему дару. Ведь я единственная, кто связан с той стороной. Как гвины.

— Гвины могли черпать силу, для вас же тот мир закрыт, точно также, как для нас. Поэтому ты и не сможешь пользоваться магией.

Он не добавил «никогда», но это слово прозвучало в голове Мерк. Никогда она не станет той, кем должна была стать. Потому что не может черпать, как другие, из источника асторэ. Ей подвластна лишь тьма, которая под запретом…

Пламя разгоралось плохо.

Огонь, словно не желая участвовать в том, что задумала Мерк, гас не раз и не два, отказываясь прикасаться к пище, будто считая ее отравленной. Потом, спустя время, показавшееся Младшей вечностью, он согласился принять солому, кленовые листья и уголь из южных шахт. Но все еще не хотел расти и сварливо чадил. Она проявляла с ним терпение, точно с капризным больным, взращивала на ладонях, мягко дышала, отдавая ему свои силы, шептала о том чуде, что уготовано им создать, уговаривала много часов.

И, наконец, жестокосердное пламя прислушалось к ученице асторэ. Неожиданно вспыхнуло так, как вспыхивает ночью венец на вершине пробудившегося вулкана. Рев потряс все основание пустующей башни, эхо стремительным голубем заметалось, ударяясь о стены, врезаясь в лестницы и мчась по высоким пролетам, неслышимое никем, кроме нее. После пламя сыто ревело, щедро отдавая жар горну, и басовито пело, порой поддерживаемое шумным дыханием раздуваемых мехов.

Никто не беспокоил Мерк. О ней словно забыли, потеряли в самом сердце башни, среди лабиринта коридоров и негромких всплесков воды вечно теплых бассейнов, в которых ночами дно светилось бледно-голубым светом невидимых звезд. Она скрылась, желая отвлечься от всего, забыть о своих неудачах.

Та, кому не суждено было стать волшебницей, собрала золотые волосы, скрыла под кожаным плотным чепцом, сменила легкое платье на штаны, короткую рубашку и плотный защитный фартук.

Не все братья узнали бы ее сейчас. В пропитавшейся потом одежде, с вымазанным сажей и копотью лицом, с несколькими ожогами на плечах и предплечьях, с растрескавшимися кровоточащими губами, Мерк орудовала молотом, который для обычного взрослого мужчины был бы неподъемен. Но сила ее спящего дара, сила крови первых людей, любимых созданий асторэ, позволяла не замечать тяжести и не ведать усталости долгие часы.

И в этой работе Мерк, действительно, забыла о своих бедах. О пустоте, что поселилась в сердце. И мире, который отказывался принимать человечество и терпел их лишь благодаря асторэ.

Она забывалась и соскальзывала в транс, плавя металл в тигле, разливая его в формы, обрабатывая и закаляя. Если хотела пить, то пила из ручья, протекавшего через два зала от ее кузницы. Желала есть — питалась спелыми ягодами размером с яблоко, что росли на моховом ковре, украсившем стену возле лестницы, созданной словно бы из растаявшего воска.

Когда силы иссякали, Мерк спала прямо на полу, подложив под голову свернутое в валик пурпурное платье.

Однажды, проснувшись, она увидела девушку, ходившую по мастерской. Невысокая, с круглым лицом, веселым вздорным носом и смешинкой на щеках, та касалась пальцами то одной металлической заготовки, то другой, проявляя живое, почти детское любопытство ко всему, что здесь находилось. Рыжие волосы она стригла коротко, что Мерк всегда считала настоящим преступлением против красоты.

— Так и думала, что ты вспомнишь обо мне первой, сестрица.

Она не была сестрой. Никто из остальных учеников асторэ не был ей ни сестрой, ни братом, но так они все считали, ибо объединяло их куда большее, чем память крови.

Сила магии стала им семейными узами.

— Я принесла тебе дары, — Мири чуть склонила голову, прислушиваясь к сердцебиению пламени, которое стало внезапно частым и громким. Огонь не ведал иных людей кроме той, кто создала его. — Вино из ежевики и черноплодки, пирог из яблок этого года.

— Яблоки? — чуть хмурясь со сна, Мерк приподнялась над своим «ложем». — Уже осень?

— Ты пропала на пять месяцев. Так что, конечно, уже осень и она близка к своей середине. — Мири подняла изломанную дугу металла, всю словно бы оплавленную и изъеденную. Положила назад, рассеянно потерла пальцы, испачкавшиеся в ржавчине. — Нлон корит себя, что ты ушла.

— На нем нет никакой вины, — Мерк ощутила слабый укол сожаления, что не поговорила с учителем, прежде, чем прийти сюда. — Но спасибо ему за такт. Он всегда слишком хорошо знает мое настроение и не стал беспокоить из-за пустяков.

— Хм… — Мири все еще изучала испачканные пальцы. — Нлон это Нлон. Да что там. Все асторэ куда мудрее нас. Интересно.

Мерк не стала спрашивать, что заинтересовало сестру. Такое случалось часто, ибо ее дар показывал будущее или то, что могло бы им стать. Этим словом «интересно» рыжеволосая женщина отмечала видения, приходившие к ней столь внезапно.

Прямо в воздухе, соткавшись из морозных узоров, обрел форму маленький диванчик с полосатыми подушками, столик на одной хрустальной ножке, больше подходящий чаше для фруктов, изящный подсвечник, тарелки и фужеры. Мири с удовольствием присела и взяла с пола невесть как оказавшуюся там сумку:

— Я, знаешь ли, искала тебя здесь несколько часов и достаточно проголодалась. Нет-нет! — Она остановила Мерк, решившую присоединиться к ней, движением ладони. — Где твои манеры? Ты видела себя в зеркало? Ах, да. Нет зеркала…