Элитный спецназ - Альберт Байкалов

Им не называют конечного пункта назначения, возможно, из опасений, что они могут быть задержаны при пересечении административных границ. Не исключено, что весь маршрут разбит на участки и после Ростова предстоит ехать в Новосибирск, а затем еще куда-нибудь, где они будут иметь дело с людьми, которые отвечают и имеют информацию только по своему этапу.

Это создавало определенные трудности для поддержания связи с Родимовым и Линевым.

– Как вы поняли, конечным пунктом назначения будет один из военных аэродромов и гарнизон, – когда прошла запись, подытожил Евлоев. – Сейчас идите готовиться, за вами придут.

Вернувшись обратно в свою комнату, Антон задумался. Что-то во всем, что с ними произошло в этом так называемом лагере подготовки боевиков, было не то. Больше всего настораживал факт, что, кроме них, в этом ауле больше никого не готовили. У него сложилось впечатление, будто Арви все это время лишь создавал видимость учебного процесса, с целью занять их, а на самом деле ждал появления третьего человека. Если это так, то какова же все-таки их реальная задача?

* * *

В это утро полковник Юрасов отдал распоряжение отменить общее построение бригады, поручив произвести разводы командирам отрядов самостоятельно. Поводом для такого решения послужил доклад его заместителя по работе с личным составом подполковника Криворучко о странном поведении жены старшего лейтенанта Полынцева.

– Значит, говоришь, плотно на игле сидит? – переспросил он зама, глядя прямо перед собой.

Тот лишь тяжело вздохнул.

– С одной стороны, Полынцев служит в другой части и мы не несем ответственности за положение дел в его семье, с другой – мы офицеры, а Сергей был хорошим спецназовцем.

– Может, попробовать переговорить с начмедом? – осторожно поинтересовался Криворучко.

– Да, пригласи Наталью Леонидовну, – согласился с ним комбриг, глазами указав на телефоны, стоящие справа от него.

Капитан Максакова, стройная, кудрявая шатенка, которой идеально шла форма офицера и тельняшка, не заставила себя долго ждать. Уже через пятнадцать минут от штаба отъехал «УАЗ» с Криворучко и главным врачом бригады.

Двери тридцатой квартиры долго не открывались. Слышался детский плач и какая-то возня. Когда наконец они распахнулись, у Криворучко, прекрасно знающего Ольгу, екнуло сердце. Вместо красивой, всегда улыбающейся, приветливой женщины стояло взъерошенное, со спутавшимися волосами и отсутствующим взглядом нечто в неопрятном, мятом халате. Кожа на лице была серой. На правой половине лица розовели полосы от подушки.

Он слышал сплетни, которые ходили по городку. Знал их источник, но никогда не думал, что такую женщину может сломать ложь. Криворучко не знал другого: вместе с клеветой ее ломали два наркомана со стажем.

Отведя взгляд в сторону, она посторонилась, пропуская гостей в квартиру.

Повсюду царил беспорядок. Начмед, бросив беглый взгляд на хозяйку, направилась в детскую.

Ольга молча, придерживаясь правой рукой за стену, вошла в зал и сразу плюхнулась в кресло.

– Оленька, что ты наделала?! – с горечью проговорил Криворучко и опустился на диван, стоящий напротив. – У тебя муж офицер. У тебя есть мы, его боевые товарищи…

– Это не я. – Она отрешенно посмотрела на тарелку, стоящую прямо на полу, до краев наполненную окурками. – Это они…

Проследив за ее взглядом, он чертыхнулся:

– Кто они?

– Бандиты…

В дверь позвонили. Криворучко дал знак рукой оставаться Полынцевой на месте, а сам направился в прихожую.

На пороге оказался начальник особого отдела бригады подполковник Савин.

– Привет.

– Уже все знаешь?

– Так, в общих чертах.

– Зачем пожаловал?

– Где Полынцева? – оставив вопрос без внимания, спросил тот.

Криворучко глазами указал на вход в зал и знаками дал понять, что разговаривать с ней бесполезно.

– Тогда пойдем на кухню.

Врач, сняв камуфлированную куртку и оставшись в одной тельняшке, держа одной рукой малыша, другой помешивала ложкой манную кашу в кастрюльке на газовой плите.

– Наташа, ты еще долго? – заглянув ей через плечо, спросил особист.

– Уже все, ухожу.

Когда офицеры остались одни, Савин навалился спиной на стену и внимательно посмотрел на Криворучко:

– Зубова на этом не остановится. Не исключено, в доме есть подброшенный предмет, который послужит поводом отправить за решетку кого-то из членов этой семьи.

– Раз ты знаешь, кто творит этот беспредел…

– Нужны свидетельские показания, а не агентурные данные, это во-первых, а во-вторых, надо, чтобы Полынцева пришла в себя и собственноручно написала заявление. Тогда есть шанс прижать этих олигархов местного значения к стенке. В общем, так, – он открыл форточку и закурил, – сейчас здесь появятся мои оперуполномоченные и перероют все.

На лице Криворучко появилось недоумение.

– Если сюда придут опера из МВД, то, боюсь, мы окажемся в глупом положении, – пояснил свои слова Савин. – Это мы с тобой знаем положение дел. А им поступит анонимный звонок, будто по этому адресу килограмм тротила, и все. Зубова опасная женщина.

Вновь появилась начмед с пустой тарелкой:

– Разрешите, товарищ полковник?

– Заходи, Наташенька. – Криворучко тяжело вздохнул: – Ну, какое у тебя мнение?

– В нашем госпитале сейчас Полынцевой уже не смогут помочь. Она почти месяц плотно сидела на героине очень высокого качества. Все усугубляется психической травмой. Нужно немедленно везти в специализированную клинику. Ребенка я пока заберу к себе. У меня гостит сестра, так что все будет нормально.

* * *

Как только Магомед стал идти на поправку, его перевели в неврологическое отделение в специально оборудованную палату. Здесь он был один. Снаружи единственного окна была установлена решетка и металлическая сетка. Двери были из металлических прутьев, приваренных к массивному каркасу. В коридоре постоянно находился солдат, вооруженный автоматом. Туалет был тут же в палате. Двери на нем отсутствовали, и это позволяло караульному видеть его даже там.

Ежедневно, кроме врача и медсестры, которые входили в палату только после того, как на него надевали наручники, приходил капитан Линев из ФСБ и следователи из прокуратуры. Ничего особенного он им не говорил. Требуя адвоката, Магомед настаивал, чтобы это был обязательно чеченец. Когда его просьба была наконец удовлетворена, он отказался от сухонького пожилого мужчины в очках, заподозрив его в сговоре со спецслужбами. Ему нужен был защитник, который передал бы на волю информацию о русских, внедрившихся при помощи Джабраилова в ряды сопротивления. Однако Магомед неожиданно для себя пришел к выводу, что ему от этого не будет никакой выгоды. Его соратники не бросятся вызволять из плена своего полевого командира, к тому же лишившегося почти всего своего отряда. Он не такая фигура, чтобы из-за него брать заложников и диктовать условия. Пройдет время, и часть из тех, кому сейчас он окажет услугу, либо погибнут, либо разделят его судьбу, оказавшись за решеткой, а иные просто свалят на давно построенные виллы за море проматывать заработанные чужой кровью доллары. Изо дня в день размышляя над своим положением, он все больше и больше склонялся к мнению, что не стоит торопиться с передачей информации за пределы палаты, а тем более раздражать своим поведением контрразведчиков.