Люблю тебя врагам назло - Татьяна Никандрова

— Да, но я знаю, что в этот вечер Фед был в "Сандале", — обреченно произнесла Венера. — Так что вероятность того, что на фото он, довольно высока.

— Может, тебе стоит спросить у него обо всем напрямую? — предложила я, сочувственно поглаживая сестру по спине.

— Нет, Лисенок, у меня созрел план, — утерев слезы, сказала она. — Завтра мы пойдем с тобой в "Сандал" и проследим за Федом.

На секунду я потеряла дар речи. Не знаю, что меня больше поразило: абсурдность плана сестры или ее намерение взять с собой именно меня. Ведь я никогда не участвовала в их "клубных марафонах" и вообще была далека от ночной жизни.

— Эм… Венера, прости, конечно, но почему я? Тебе не кажется, что Белла или кто-нибудь из твоих подруг лучше подойдет на эту роль?

— Лисенок, — вздохнула она. — После того, как Толя сделал Белле предложение, она окончательно зазналась. Теперь, понимаешь ли, серьезная дама, и ведет себя так, будто не блевала в унитаз с перепоя на вечеринках у одногруппников.

В голосе Венеры сквозило раздражение. Она сделала глубокий вдох и продолжила:

— Я буду с тобой откровенной. Из всего моего окружения я могу доверять только тебе. Ну и маме. Но маме я говорить об этом не хочу, пока на сто процентов не буду уверена в том, что это правда. Она и так недолюбливает Феда, — почти шепотом говорила сестра. — Все мои подруги, хоть внешне и посочувствуют мне, в глубине души будут злорадствовать. Станут смаковать то, как Венере Малыгиной изменил парень, которого она любила. А я не хочу доставлять им это удовольствие, пока есть хоть малюсенький шанс, что информация про Феда и ту шлюшку — фейк.

Венера замолчала. Взгляд устремлен в одну точку. Лицо серьезное и напряженное.

— Ну а Белла? Она не такая. Она не будет злорадствовать, — тихо произнесла я.

— Возможно, что нет. Но я так и вижу, как она свысока и жалостливо смотрит на меня. Ведь у нее-то есть Толя, взрослый солидный мужчина. Не то, что мой Фед — клубный мальчик и прожигатель жизни, — слегка покачав головой, сказала она. — Но я его люблю. Правда люблю. И ничего с собой поделать не могу. Понимаю, что по-хорошему мне тоже надо найти кого-нибудь а-ля Анатолий. Тогда будет мне и замужество, и статус в обществе, и уважение окружающих. Но я без любви не могу, Лисенок. Я без любви сдохну.

Я уважала сестру за то, что она выбирала жить так, как чувствует, а не так, как положено. Но все же ее план слежки казался мне безумным.

— Венер, я тебя понимаю и поддерживаю. Но что именно ты хочешь увидеть в "Сандале" на выходных? Может, Феда там вообще не будет? А даже, если будет, то он же тебя узнает и тогда, конечно, не полезет к этой танцовщице…

— У Гущина мальчишник в субботу в "Сандале", Фед приглашен, — с уверенностью заявила сестра.

— Но… Ведь если у Гущина мальчишник, то там будет и Артем! Они нас точно узнают, здесь без шансов! — воскликнула я.

— Не узнают, — спокойно ответила Венера. — У меня все схвачено. Я купила нам с тобой парики. В субботу в клубе будет куча народу, мы будем держаться в тени.

Кошмар! У моей сестры реально поехала крыша. Она собиралась проникнуть в самый дорогой клуб нашего города в парике, чтобы следить за собственным парнем!

— Венера, пожалуйста, — взмолилась я. — Не заставляй меня этого делать. Я боюсь. Я не люблю клубы. Я там вообще ни разу не была, празднования ваших с Беллой дней рождения не в счет. Я тебе все запорю, уж лучше иди одна.

— Лисенок, я когда-нибудь тебя о чем-то просила? Для меня это важно, — смотря мне прямо в глаза, сказала Венера. — Если это окажется правдой, и Фед мне изменяет, я прям на месте умру. Ты должна помочь мне.

Я растерянно огляделась по сторонам, словно надеясь, что в моей комнате вдруг окажется кто-то, готовый составить Венере компанию в ее непростом деле. Ох, до чего же мне не хотелось во все это лезть. Но я впервые в жизни видела Венеру такой расстроенной, поэтому, очевидно, выбора у меня не оставалось.

— А что мама? — зацепилась я за последнюю возможность избежать участия в слежке за Федом. — Она меня, наверное, не пустит в клуб.

— Маму я беру на себя. Даже не переживай об этом, — отмахнулась сестра. — Она будет только рада. Все время переживает, что ты у нас недостаточно… Светская.

- Что? Я недостаточно светская? Это еще почему? — возмутилась я.

— Лисенок, благотворительность, помощь нуждающимся, уход за стариками — это все, конечно, очень мило, но тебе скоро восемнадцать. Ты же девушка, — с укором сказала она.

Связи между моим возрастом, половой принадлежностью и добрыми делами я не уловила. Но спорить не стала. В этом вопросе мы с Венерой точно никогда не сойдемся.

Сестра чмокнула меня в щеку и пошла спать. А я так разнервничалась из-за диалога с ней, что никак не могла сосредоточиться на книжке. Глаза бегали по строкам, но сознание было далеко. Поняв, что намеченное свидание с книгой сорвано, я выключила свет и постаралась уснуть.

Однако мысли о Венере и Феде против моей воли кружились в голове. Честно сказать, я не верила, что Фед способен на такую подлость. Да, у них с моей сестрой были непростые отношения: они часто ссорились, кричали друг на друга, бросали трубки и вообще вели себя в высшей степени импульсивно. Но я видела, как Фед смотрел на нее в периоды затишья. В его глазах была любовь и нежность. Нет, он не мог променять Венеру на какую-то девчонку из клуба. Не мог.

Ярослав

Неожиданно вечером мне написал Павлик и пригласил к себе домой в субботу, чтобы вместе подготовиться к олимпиаде. Я согласился. Но, откровенно говоря, не из-за математики.

Дело в том, что меня как магнитом тянуло в гости к "домашним деткам". Мне нравилось смотреть на уютные квартиры, в которых они жили вместе с родителями. Несколько раз, когда я ходил к семьям, то замечал у них совершенно особенную атмосферу тепла и уюта. Запах домашней еды смешивался с душевными разговорами. Люди называли друг друга по имени, и это было прекрасно.

В детском доме к нам очень редко обращались персонально, только если накосячишь. А в обычных случая мы слышали либо "так", либо "все". Именно с этих двух слов начинаются девяносто процентов предложений всех воспиталок и других работников приюта. Никакой индивидуальности, никакой исключительности. Лишь бездушное "так" и обобщенное "все".

Павлик жил в девятиэтажке недалеко от школы. Квартира была небольшая, но чистая и с хорошим ремонтом. Вместе с одноклассником на пороге меня встречала его мать, стройная кучерявая женщина лет сорока. Вот, значит, в кого Корчагин пошел волосами.

Родительница была приветлива, дружелюбна и показалась мне совсем непохожей на тех истеричных мамашек, которые приходили по мою душу к директору в начале года. При встрече она представилась мне Еленой Федоровной.

Когда мы с Павликом позанимались часа два, я почувствовал, что с меня хватит. А вот мой напарник только вошел вкус: его глаза горели, он поправлял очки, как у Гарри Поттера, чаще обычного и говорил о показательных неравенствах со странным придыханием.