Внутренний порок - Томас Пинчон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Посему, зная, что и они давние завсегдатайши «Клуба Азьятик», он направился прямиком к припляжному особняку Лурд и Мотеллы — они сегодня вечером, как выяснилось, нацелились именно в этот береговой притон на встречу со своими текущими воздыхателями, Лицами, Интересующими ФБР, Парей и Хоакином, и тем самым предлагают Доку возможность выяснить, из-за чего federales так ими интересуются, и в то же время — погребают все надежды, кои Док мог бы лелеять касаемо усовершенствованного наркотиками троесобойчика между ним одним и двумя девушками — ну, этому, как всегда грит Толстяк Домино, «никогда не бывать», так оно, впрочем, с этой парочкой обычно и бывало.
— Ничё, если я с вами?
Мотелла оделила его скептическим ОВ.[21]
— Эти сандалии у тебя маргинальны, клёша сойдут, с верхом надо что-то делать. Во, погляди, — заводя его в набитый снаряжением гардеробный чулан, из сумрака коего Док выхватил первую попавшуюся на глаза гавайскую рубашку, попугаи таких психоделических расцветок, некоторые проступают только под чёрным светом, что даже в попугаячьих общинах, и без того знаменитых экстравагантностью окраса перьев, на них бы пялились, а там ещё и такие цветки гибискуса, что раз нюхнёшь — и уже назально-кислотный откидон случится, — ну и трубчато-зелёный фосфоресцирующий прибой. Очень жёлтый месяц на небе. Девки с большими сиськами хулу отплясывают.
— Ещё можешь вот это надеть, — вручая ему нитку бисера любви из беспошлинного торчкового магазина «Авиалиний Кахуна», который открывался на борту всякий раз, когда лайнер оказывался в международном воздушном пространстве, — только потом верни.
— Ааххх! — Лурд меж тем в ванной, вопит, вжавшись носом в зеркало. — Снимки предоставлены НАСА!
— Тут просто свет такой, — поспешил отметить Док. — Вы отлично выглядите, ребята, отлично, честно.
Так они и выглядели, и вскоре, облачившись в согласованные платья из салона «Династия» в гонконгском «Хилтоне», девушки, повиснув у Дока на обеих руках, проследовали по переулку, где, запертая в гараже с единственным пыльным окошком, сквозь тусклое старое стекло сияла эдакая мечта — сверхъестественно вишнёвый винтажный «оберн», цветом буро-малиновый, с отделкой грецким орехом кое-где и номерной табличкой «ЛИМ УУХ».
Проездом по магистралям Сан-Диего и Портовой, жизнерадостные стюардии просвещали Дока целым списком достоинств Пари и Хоакина, посреди коего он бы обычно отключился, но поскольку интерес ФБР к мальчишкам разжёг любопытство и у него, приходилось слушать. Ну а кроме того, отвлекало от излишне самоубийственной, казалось Доку, манеры Лурд пилотировать «оберн».
По радио передавали золотую старушку «Досок», в которой рок-критики отмечали определённое влияние «Пляжных мальчиков» —
Свет не знал таких галлю-цинаций.
Она крикнула: «Газуй давай, ты что?»
Как тут отказать — ей 18,
И она несётся в «ГТО»?
Рвём на север с красного в Топанге —
С визгом дым из-под колёс идёт.
Под капотом моего «мустанга»
Гоночный так сказочно ревёт…
[Проигрыш]
Морда к морде — когда ворвались
В Лео Каррилло [Рифф духовой секции],
Гонка гордо, не стихла на Мысе Мэгу…
«Форд-мустанг» и лихой «понтии-ак» —
Мчимся пьяно вдоль океана:
Фанаты моторов только так и жгут.
Бак забыл залить на Сан-Диего —
На парах попробуй покатить, —
А она мне ручкой: hasta lu-ego, — в Кали —
Форнии умеют так шутить…
(Док попытался прислушаться к инструментальной вставке, и хотя сквозняки на «Лео Каррилло» накладывали славные гармонии мариачи, на теноре вряд ли был Дик Харлинген, какой-то другой специалист по соло в одну-две ноты.)
Вот я на обочине хирею,
Вдруг — знакомый рёв её движка.
Что же на сиденье рядом с нею?
Красная канистра чистяка…
И рванули мы, обратно, мимо
Лео Каррилло [Тот же рифф духовых],
Морда к морде аж до Малибу —
«Форд-мустанг» и лихой «понтии-ак»,
Мчимся пьяно вдоль океана —
А иначе я и не могу…
Девушки на переднем сиденье подскакивали на ходу, визжа:
— ¡A toda madre![22]— и: — Ништяк будет, девки! — и всё такое прочее.
— Паря и Хоакин — они та-а-акие потрясные, — до обморока заливалась Мотелла.
— ¡Seguro, ése![23]
— Ну, вообще-то я имела в виду только Парю, про Хоакина я ж ничего сказать не могу, а?
— Почему это, Мотелла.
— Ууу, как представишь, каково оно — ложиться в постель с тем, у кого имя другого человека? вытатуировано на теле?
— Не проблема, если только в постель не читать ложишься, — пробормотала Лурд.
— Дамы, дамы! — Док сделал вид, что расталкивает их, как Мо: «Рассредоточьсь!» дескать.
Док уже сообразил, что Паря и Хоакин — бывшая парочка из пехтуры, только что из Вьетнама, наконец-то вернулись в Мир, хотя до сих пор, казалось, они выполняют ответственные задания, ибо перед самым отбытием прослышали о некоем безумном плане, в котором фигурировали «конэксы», набитые наличкой США, — их транспортировали, ходило поверье, в Гонконг. Торговля долларами внутри страны официально была чревата многими долгими годами на губе, но раз деньги оказывались в нейтральных водах, если верить различным их знакомым трепачам, ситуация неизбежно менялась.
Они зарегистрировались на рейс Лурд и Мотеллы в «Кай Так», а головы им уже до того серьёзно вскружили «дарвон», бибох, пиво из гарнизонной лавки, вьетнамская шмаль и аэропортовый кофе, что они в широком спектре были неспособны поддерживать обычную самолётную болтовню, и таким вот образом, как рассказывали дамы, едва погасли табло «Пристегните ремни», Лурд с Хоакином и Мотелла с Парей соответственно оказались в соседних уборных, где ебли друг друга до утраты мозга. Катавасия продолжалась на перестое девушек в Гонконге, а контейнеры с наличкой тем временем становились всё более труднозасекаемы, не говоря уже — маловероятны, хотя Паря и Хоакин действительно пытались, когда им это позволяли затишья в восстановлении здоровья, продолжать всё более безэнтузиазменный их поиск.
«Клуб Азьятик» располагался в Сан-Педро напротив острова Терминал, из него открывался профильтрованный вид на мост Винсента Томаса. Ночью он казался прикрытым, в каком-то смысле — защищённым чем-то глубже тени: визуальное выражение конвергенции, со всего Тихоокеанского кольца, бессчётных нужд вести дела как можно неприметнее.