Путь. Чему нужно научиться у древних китайских философов - Майкл Пьюэтт

Государственное регулирование породило масштабные проекты по развитию общественной инфраструктуры и системы образования, с которых начался наиболее длительный период экономического роста Соединенных Штатов за всю их историю. Модель была настолько успешной, что другие страны начали перестраивать свои политические и экономические системы по американскому образцу. Он стал общепринятой формулой правильного управления государством.

Мы с вами живем в другом мире. У нас в голове не укладывается, чтобы в Америке кто-то платил налог 90 процентов. Мы считаем само собой разумеющимся, что правительство играет ограниченную роль в управлении экономикой и финансовым сектором, поскольку чересчур активное вмешательство, на наш взгляд, тормозит экономический рост. Когда произошла эта перемена? В 1980-х.

В 1980 году победу на президентских выборах одержал Рональд Рейган и его радикально новый взгляд на Америку, согласно которому политика «Нового курса» не спасла экономику США, а помешала ей развернуться. Рейган и его соратники по Республиканской партии считали необходимым ограничивать государственное вмешательство, особенно в области финансов, образования и общественной инфраструктуры, а также стимулировать экономическое развитие путем снижения налоговых ставок. Хотя в начале президентства Рейгана его позиция вызывала острые дискуссии, к 1990-м годам она стала общепринятой. В самом деле, в 1990-х, при Билле Клинтоне, такую политику, получившую название «Вашингтонский консенсус», полностью поддерживали и демократы и республиканцы.

Рейгановская концепция повторила судьбу «Нового курса»: была признана естественной и экспортирована за пределы США в качестве здравого и единственно верного подхода к управлению экономическими и политическими процессами. Так и получилось, что 90-процентные налоги стали казаться дикостью, хотя было время, когда их считали вполне приемлемыми и даже необходимыми для процветания государства.

***

Когда же возник мир, который принимаем как должное мы с вами? И как произошли породившие его перемены?

В трех рассмотренных нами случаях Линкольн, Рузвельт и Рейган блестяще продемонстрировали философию Лао-цзы в действии. Все трое сумели подать новые и весьма спорные концепции как нечто совершенно естественное. Как сказано в «Дао дэ цзин»:

Путь вечно в недеянии,

А в мире все делается.

Если князья и цари смогут блюсти его,

Вещи сами себя претворят[20].

Авраам Линкольн не затевал открытого спора о том, какой из документов главнее – Декларация независимости или Конституция. Вместо того чтобы сказать: «Самая важная у нас, конечно, Конституция, но давайте сделаем вид, что Декларация независимости важнее», – он сочинил одну из самых убедительных речей в истории США. Знаменитой первой строкой: «Минуло восемьдесят семь лет, как отцы наши основали на этом континенте новую нацию, своим рождением обязанную свободе и убежденную, что все люди рождены равными» – Линкольн переписал историю, сославшись на прошлое, которого никогда не существовало. Президент не только самовольно повысил Декларацию независимости до главного документа страны, но и дал ей новое толкование. Он распространил строки о равенстве всех людей на рабов, хотя многие из отцов-основателей (в том числе Томас Джефферсон, проделавший основную работу по составлению Декларации) были рабовладельцами и под «всеми людьми» подразумевали только белых. С эмпирической точки зрения Линкольн говорил неправду. Однако, развернув перед современниками такую яркую и привлекательную картину, он посеял в умах зерна той новой истины, что вскоре станет прописной. Сегодня все американские школьники заучивают отрывки из Геттисбергской речи как одного из блестящих образчиков национальной риторики.

Франклин Рузвельт не стал позиционировать себя как революционера, ниспровергающего старые институты и понятия, чтобы выручить сограждан в трудную минуту. Он день за днем завоевывал сердца американцев в образе благодушного дедушки, который доверительными радиобеседами «у камина» просто хочет поддержать людей в трудный период депрессии и поделиться с ними парой-тройкой практических соображений. Поэтому избиратели видели в нем не новатора, переломившего ход национальной истории, а заботливого соседа, помогающего добрым советом. (Годы спустя Рузвельту пришлось вернуться к этому приему, чтобы вопреки изоляционистским настроениям американцев и собственному обещанию не вмешиваться в европейский конфликт добиться вступления США во Вторую мировую войну. Президент сравнил поставки оружия союзной Великобритании с одалживанием соседу садового шланга.)

У Рейгана тоже было амплуа веселого и умного добряка, помогающего американцам вернуть славное время, когда в стране торжествовала свобода личности. На более ранних этапах своей политической карьеры, в том числе на посту губернатора Калифорнии, он выступал в роли харизматичного радикала. Однако, заняв президентское кресло, старался сглаживать острые углы, чтобы более органично вписываться в прошлое и настоящее Америки. Служба в армии и работа в кино помогли Рейгану создать образ главного ковбоя страны, притом с манерами энергичного и рассудительного главы семейства. В 1980 году на теледебатах с президентом Джимми Картером, которым суждено было стать поворотной точкой предвыборной борьбы, Рейган, выслушав очередную порцию доводов оппонента, не стал опровергать их напрямую, а с усмешкой отмахнулся от них: «Опять вы за свое».

Рейган стал первым президентом, который, выходя из служебного вертолета, отдал военным честь. Для американцев это стало знаковым жестом главнокомандующего. И хотя Конституция требовала, чтобы президент был гражданским, а военный устав запрещал гражданским отдавать честь военным, никто не возмутился. Такое приветствие позволило Рейгану продемонстрировать уважение к военным – в период, когда американцы считали свою страну слабой. И очень скоро уже никто не представлял, что президент США может вести себя иначе.

Линкольн, Рузвельт и Рейган черпали из кладовой уже устоявшихся американских образов: талантливый оратор, взывающий к лучшим качествам слушателей; по-отечески заботливый сосед. Они апеллировали к традициям: рейгановский ковбой выглядел полным хозяином своего ранчо и собственной блистательной судьбы. И все это они вплетали в новую идеологию, открывавшую двери в новую реальность.

Мир, который мы сегодня воспринимаем как должное, не всегда был таким. Три политика, о которых мы говорили, идеально воплощали мудрость Лао-цзы, меняя существующую систему таким образом, чтобы всем, кто находится внутри ее, новый порядок казался естественным.

Конечно, все трое занимали высший государственный пост, и может показаться, что это само по себе давало им преимущество. Однако с точки зрения Лао-цзы, человеку, уже наделенному властью, легко поддаться искушению и применить силу против слабости. Линкольн, Рузвельт и Рейган его побороли и создали свои миры при помощи слабости – пойдя тем же путем, что Роза Паркс и Ганди или офисный работник, налаживающий отношения с неуравновешенным начальником. Вместо того чтобы напрямую насаждать свою волю, они применили более тонкую стратегию и добились гораздо большего. Лао-цзы утверждает, что силу всегда можно победить слабостью. Если ваши позиции сильны, обращайтесь к слабости; если ваши позиции слабы, все равно обращайтесь к слабости. Вне зависимости от начальных условий обращайтесь к слабости, и тогда вы измените ситуацию к лучшему.