Острые предметы - Гиллиан Флинн

Так вот, родилась у них дочь. Мэриан была славной, но очень болезненной. Она с рождения страдала пороком дыхательной системы, ночами задыхалась, и тогда ее лицо покрывалось пятнами и серело. Я слышала ее сиплое дыхание с другого конца коридора – ее спальня находилась рядом с маминой, но далеко от моей. Загорался свет, слышалось ласковое воркование, иногда плач или крики. Потом – поездка в больницу в Вудберри, в двадцати пяти милях от Уинд-Гапа. Все это происходило регулярно. Потом у нее разладилась пищеварительная система, и она сидела на больничной койке, установленной в комнате, что-то шепча своим куклам, пока мама кормила ее через капельницу и зонд.

За эти годы мама выщипала себе все ресницы. Она дергала их постоянно. На столах после нее всегда оставалась кучка тонких волосков. Я про себя называла их волшебными гнездышками. Помню, как я сняла две длинные белые ресницы, приставшие к моей ноге, и долгое время хранила их у себя в кровати, рядом с подушкой. Ночью я водила ими по щекам и губам, пока однажды они не потерялись.

Смерть сестры была для меня не только горем, но и облегчением. Думаю, она родилась слабой, недостаточно сформированной, неспособной вынести тяготы жизни. Друзья утешали маму, говоря ей, что Мэриан, вознесясь на небеса, обрела покой, но мама оставалась безутешной. Она и сейчас любит упиваться горем, это ее хобби.

* * *

Мне не хотелось садиться в машину – блекло-голубую, загаженную птицами, с кожаными сиденьями, наверняка нагретыми на солнце, – поэтому я решила пройтись пешком. Я пошла по Главной улице, мимо магазина домашней птицы, куда завозили свежих цыплят с арканзасских птицебоен. Запах свежатины ударил в нос. В витрине висело с полтора десятка бесстыдно голых тушек, под которыми валялись несколько белых перьев.

Ближе к концу улицы, где мы нашли Натали в ее импровизированном склепе, я увидела Эмму с тремя подругами. Они перебирали воздушные шарики и сувениры, которые лежали теперь на этом месте. Точнее, три подруги караулили, а моя сестра тем временем забрала две свечи, букет цветов и плюшевого мишку. Девочки положили все это в большую сумку Эммы, только мишка, который туда не поместился, остался у Эммы в руках. Потом подруги, взяв друг друга под руки, вприпрыжку побежали ко мне, вернее сказать, прямо на меня и, подбежав вплотную, остановились. От них пахло крепкими духами – видимо, из пробников, которые прилагаются к журналам.

– Ты видела, как мы это сделали? Напишешь об этом в газете? – с хохотом прокричала Эмма. От ее прежнего кислого настроения не осталось и следа. Детские истерики – наподобие той, что она закатила по поводу кукольного домика, – явно были припасены только для родителей. Так же как и клетчатый сарафан. Теперь на ней была мини-юбка, сандалии на платформе и топик. – Если да, то запиши правильно мое имя: Эмити Адора Креллин. Девчонки, это… моя сестра. Из Чикаго. Мамина побочная дочь. – Эмма повела на меня бровями, и девочки захихикали. – Камилла, это мои за-ме-ча-а-а-а-тельные подруги, но ты о них не пиши. Лидер тут я.

– Она лидер, потому что громче всех кричит, – хрипло заметила маленькая девочка с волосами медового цвета.

– И у нее грудь самая большая, – сказала другая, с золотистыми волосами.

Третья, рыжеватая блондинка, схватила Эмму за грудь и сдавила ее.

– Тут половина объема от прокладки!

– Отвали, Джоудс, – прикрикнула Эмма, точно дрессируя кошку, и дала ей пощечину. Лицо девочки пошло красными пятнами, и она прошептала: «Прости».

– А все-таки, сестра, зачем ты этим занимаешься? – спросила Эмма, разглядывая медвежонка. – Какой интерес писать о девочках, которых при жизни никто не замечал? Как умерли – так сразу и прославились.

Две подружки делано рассмеялись, третья все еще стояла, понурив голову. На тротуар капнула слеза.

Такие провокационные девчоночьи разговоры были мне знакомы. Для Эммы это было муштрой своих подданных. Мне это отчасти нравилось, но ее грубое неуважение – нет, и хотелось вступиться за Натали и Энн. Честно говоря, я также испытывала ревность. Оказывается, среднее имя Эммы – Адора?

– Ей-богу, Адора была бы не слишком довольна, если бы узнала из газеты, что ее дочь украла вещи, оставленные в честь памяти ее школьной знакомой, – предположила я.

– Знакомой, вот именно – не подруги же, – сказала высокая девочка и посмотрела на приятельниц, ожидая их поддержки: мол, докажите этой тетке, что она тупая.

– Ох, Камилла, да мы просто шутим, – вздохнула Эмма. – Мне очень жаль погибших девочек. Они были хорошими. Просто странными.

– Очень странными, – вторила ей подруга.

– Девчонки, представляете, если он убивает всех ненормальных? – хохотнула Эмма. – Вот было бы здорово.

Плачущая девочка в ответ на это подняла голову и улыбнулась. Эмма подчеркнуто ее не замечала.

– Он? – спросила я.

– Все знают, кто это сделал, – ответила хриплоголосая блондинка.

– Брат Натали. Ненормальные обитают семьями, – заявила Эмма.

– Он помешан на маленьких девочках, – мрачно произнесла Джоудс.

– Он постоянно заговаривает со мной, под разными предлогами, – сказала Эмма. – По крайней мере, теперь я знаю, что меня он не убьет. Очень хорошо.

Она послала воздушный поцелуй, вручила мишку Джоудс, обняла других девочек и двинулась вперед, задев на ходу меня и фамильярно промычав «звиняюсь». Джоудс поплелась позади всех. В ехидности Эммы я уловила долю отчаяния и негодования. То же прозвучало в ее словах за завтраком: «Жаль, что меня не убили». Эмма не хотела, чтобы кому-то уделяли больше внимания, чем ей. Уж тем более девочкам, которые при жизни были неконкурентоспособными.

* * *

Около полуночи я позвонила Карри домой. Карри добирается в наш пригородный офис за полтора часа. Его дом, доставшийся ему от родителей, находится в Саут-Сайде, в ирландском анклаве Маунт-Гринвуд, населенном рабочими. Он живет с женой Эйлин, детей у них нет. Они и не хотели никогда их заводить, всегда ворчит Карри, но я замечала, как он смотрит на детей сотрудников – прямо глазами поедает всех карапузов, которые ему встречаются, и какое внимание уделяет малышам в тех редких случаях, когда родители приводят их в офис. Карри и Эйлин женились поздно. Думаю, зачать ребенка им не удалось.

Карри познакомился с Эйлин, рыжеволосой веснушчатой женщиной с красивой фигурой, на близлежащей автомойке, когда ему было сорок два года. Потом оказалось, что она троюродная сестра его лучшего друга детства. Через три месяца после знакомства они поженились. Вместе живут двадцать два года. Мне нравится, что Карри рассказывает об этом с удовольствием.

Эйлин ответила по телефону добродушным голосом – мне этого как раз не хватало. «Конечно, мы еще не спим», – рассмеялась она. Карри собирал пазл из 4500 частей, которые заняли всю гостиную, и она дала ему неделю на завершение картинки.

Потом послышался громкий голос Карри; мне даже показалось, что я чувствую запах табака.