Мио-блюз - Кристина Ульсон

У Дидрика много талантов, но хороший ли он актер? Тут я не уверен. Уже сама мысль, что он устроил мне медовую ловушку, просто смехотворна. С другой стороны, если так, он не единственный, кто изрядно удивлял меня в последние недели. Оборотная сторона многочисленных шапочных знакомств — остаешься один и в сомнениях.

— А как она вела себя в разговоре? — спросила Люси. — Задавала массу вопросов?

Я покачал головой. Люси прибила бы меня, если б знала, какие картины вертелись у меня в мозгу, когда я думал о Веронике. Разгоряченные тела, пот, слишком большие груди. Ее, не мои.

— Не помню.

— Тогда для чего она с тобой встречалась? — спросила она. — Что ей было нужно от тебя, если не информация?

Я зажмурил глаза. Что такого было у меня при себе в тот вечер в “Пресс-клубе”? Что́ она хотела получить и не могла добыть другим способом?

Я снова открыл глаза.

— Не знаю. Пока не знаю. Но поверь, скоро мы все поймем.

Я ошибался. Прошло слишком много времени, пока я понял, что Веронике было нужно от меня. А когда понял, было уже поздно.

Но наутро, отправившись в контору, я ничего об этом не знал. Очередная скверная ночь, очередной недосып. Очередное утро с обеспокоенными взглядами Люси и раздражающими комментариями по поводу того, как я выгляжу. Раздражающими, потому что я не мог сказать, отчего сплю так плохо. Думал, что обойдусь ложью. Но опять-таки ошибался. Большие признания ждали впереди, а я даже не догадывался.

Божества погоды старались мощными аккордами аккомпанировать происходящей сейчас драме. Сперва, до того как все началось, стояло непривычно жаркое лето. Потом ко мне в контору явился Бобби, и тогда зарядили дожди. Я не говорю, что между этими событиями существует безупречная причинная взаимосвязь, но временна́я взаимосвязь бесспорно прослеживалась. Скверная погода не отступала. До того дня, когда в контору пришла подружка Бобби, Малин. В тот день вернулось солнце.

Она позвонила в дверь ровно в десять. Люси сидела у себя, разговаривала по телефону с клиентом. Сам я пил кофе. Ночь была долгая и бессонная. В голове вертелись мысли, которыми я не мог поделиться ни с одним живым человеком. Кошмары, до сих пор терзавшие меня по ночам, разгулялись вовсю и теперь преследовали меня и при свете дня.

Ненавистное ощущение — эта двойная беззащитность. Мне хватало проблем в реальной жизни — прошлое надо держать на расстоянии. Я уже совсем не верил, что встретил Веронику случайно. Стало быть, кто-то устроил так, чтобы она оказалась в “Пресс-клубе” именно в тот вечер. А знали, что я буду там, только двое — Люси и Дидрик.

Конечно, если Дидрик не рассказал кому-нибудь еще, что мы там встречаемся. Кому-нибудь вроде Стаффана. Мне действовало на нервы, что я так часто попадал в ситуации, когда требовалась именно помощь Дидрика, но получить ее не мог. Это нам не на пользу. Особенно если путаница обстоятельств, в которую я втянут, коренится в полиции. Но как такое возможно? Неужели в королевском министерстве правопорядка есть люди, замешанные во всем том, что свалилось на меня и мою семью?

В общем, Малин, подруга Бобби, пришла к десяти. И оказалась совершенно не такой, как я себе представлял. Что ж, это не редкость. Я был и есть человек с предрассудками. Подобно всем нам. Мы запоминаем и сортируем людей, встреченных в разных обстоятельствах. Предрассудки отражают и наши ожидания. И в случае с Малин ожидания не оправдались. Ведь мои предрассудки сложились после встречи с парнем, который назвался Бобби, но на самом деле был Элиасом. С Бобби я не встречался никогда, не мог знать, какой он и какая у него девушка.

Малин — девушка прямая, принципиальная. Я машинально почувствовал к ней уважение, почти как в свое время к моей подруге Мадлен Россандер. Некоторые люди просто требуют его. Иначе к ним не подступишься.

— Рада, что вы решили встретиться со мной, — сказала Малин, когда мы поздоровались.

Говорила она на норрландском[3] диалекте, и голос вполне этому соответствовал — спокойный и сдержанный.

— Я тоже очень рад, что вы пришли, — сказал я.

И слегка замялся. Мне много надо было сказать, о многом спросить. Вдобавок меня тяготила нечистая совесть. И как раз это противоречило всякой логике. Ведь не я отыскал Бобби, а он меня. Он перевернул мою жизнь, а не наоборот. И все же в глубине души меня не оставляло ощущение, что я очень ему навредил.

В итоге мои сумбурные размышления закончились фразой:

— Мне так жаль, что Бобби погиб. Если я могу что-то сделать, скажите.

Малин склонила голову набок. Взгляд усталый, в последнее время она явно много плакала. Меня захлестнула неожиданная зависть. Сколько раз в моей жизни мне стоило бы заплакать, но я не плакал.

— Бобби возлагал на вас большие надежды, — сказала она.

Более точный удар она нанести не могла. Я не знал, что ответить.

— Он говорил о вас задолго до того, как пришел к вам.

Тут мне пришлось возразить:

— Он ко мне не приходил, Малин. Послал Элиаса.

— Бобби привык, что его не принимают всерьез. Потому так и вышло.

— Знаю. Но почему он выбрал Элиаса? Элиас едва ли относится к числу людей, вызывающих доверие.

— Для самого Бобби как раз наоборот. К тому же Элиас очень сочувствовал Саре, хотите верьте, хотите нет. А Эд, на которого, естественно, сначала пал выбор, отказался.

Я молча кивнул. Эд, неприятный экс-бойфренд Сары, не захотел помочь Бобби вступить со мной в контакт. Но передал это поручение Элиасу. Благородно.

— Насколько я понимаю, Бобби провел кой-какие собственные разыскания по поводу случившегося с Сарой и ее сыном. И выяснил куда больше, чем Элиас мне рассказал.

Малин несколько раз моргнула.

— Когда Сара беременная вернулась из Штатов, она была совершенно не в себе. Мы думали, с рождением ребенка станет лучше, но паранойя у нее только усиливалась. Сердце разрывалось смотреть.

— Значит, вы с Бобби уже тогда были вместе? — Я не сумел скрыть удивление.

Опять предрассудок — что Бобби не умел поддерживать продолжительные отношения.

— Мы сошлись, когда нам было семнадцать, — сказала Малин. — Он и я против всего мира. У него — никого, кроме меня, а у меня — никого, кроме него. Наверняка звучит высокопарно, а?

Ее вопрос застал меня врасплох.

— Да нет. Вовсе нет.

— Вовсе нет? Много ли тинейджеров рассчитывают только друг на друга?

Откуда мне знать. Я знал только, что сам принадлежал к числу таких вот одиноких. Что отца рядом не было, а мама злоупотребляла алкоголем и потому не могла как следует заботиться о нас с сестрой.