Черный лебедь - Звева Казати Модиньяни

В относительно короткий срок Анна получила даже больше того, что надеялась получить. И вот теперь она готова была отказаться от всего и снова начать с нуля. Она никогда не любила Эдисона Монтальдо, как, впрочем, не любила никого. Лишь в отроческие годы она единственный раз была влюблена, да и то в незнакомца.

Когда отец бывал слишком пьян, чтобы заниматься своим делом, она заменяла его у железнодорожного шлагбаума. Ей нравилась эта работа. Пассажирские составы, которые с грохотом мчались мимо, волновали ее и всякий раз вызывали неодолимое желание уехать. Анна была убеждена, что где-то там, в иных краях, есть чудесные миры, которые ждут, чтобы их открыли. С жадностью глядела она сквозь окна вагонов первого класса на элегантных мужчин и женщин, которые о чем-то разговаривали, читали книги или обедали в вагоне-ресторане. Один только алый бархат купе уже приводил ее в трепет, и путешествовать среди такой роскоши было самым страстным ее желанием.

И вот однажды ясным летним утром какой-то светловолосый юноша, почти подросток, высунулся в окно и с улыбкой бросил ей розу. Он еще что-то крикнул, но стук колес заглушил его слова. Девочка схватила розу и сжала ее в руке, точно боясь упустить вместе с ней свое счастье. Она смотрела на поезд, исчезавший за поворотом, забыв обо всем, забыв даже поднять шлагбаум, пока дожидавшиеся на переезде небритый возчик и мотоциклист в черных очках своими криками не напомнили ей об этом.

Долго хранила Анна в памяти и в сердце лицо этого парня, то легкое движение, которым он бросил цветок, его непонятный, манящий голос. И долго потом всматривалась в лица глазеющих в окна пассажиров, мелькающих перед нею на переезде день за днем, но так больше его никогда и не увидела, словно все это только пригрезилось ей. Лишь несколько лепестков розы, засушенной среди книжных страниц, – вот все, что осталось от той единственной настоящей любви, которая была в ее жизни.

Когда Анна укладывала свои вещи в чемодан, телефон зазвонил второй раз. Она знала, что это Эдисон, но не хотела разговаривать с ним. Открыв маленький сейф, который скрывался в стене за рисунком Савинио, Анна достала драгоценности, подаренные Монтальдо, и уложила их в чемодан вместе с рукописью последнего романа. Затем она бросила последний взгляд на кровать, в которой позволяла Эдисону любить себя, и вышла из спальни.

В прихожей она подождала, пока телефон смолкнет, и вызвала такси. Возбужденная сильным запахом духов и сборами хозяйки, Бижо носилась по комнатам и скулила, так что Анне нелегко было надеть на нее ошейник. Наконец ей это удалось, и, ведя на поводке свою собачку, она навсегда ушла из этого дома.

Привратник, увидев ее с чемоданом, бросился ей навстречу, чтобы помочь.

– Синьорина уезжает? – спросил он.

– Да, Оттавио, – ответила Анна. – Такси уже ждет меня. Отдай ключи от квартиры командору, когда он придет. А это тебе, – добавила она и протянула ему десять лир серебром.

Привратник поблагодарил ее широкой улыбкой, почтительно поклонился и долго смотрел вслед укатившей машине, пораженный столь решительным поступком синьорины.

Пока они добирались до виале Пьяве, водитель успел рассказать ей во всех подробностях историю о том, как один его друг, хороший парень, но еще неопытный зубной техник, удалял ему зуб. Его рассказ развеселил Анну и немного отвлек от мрачных мыслей.

Над городом безмятежно сияло солнце. Италия вступила в войну, но в этот жаркий июньский полдень все казалось еще спокойным и мирным. Анна подумала, что этот день похож на нее. Она тоже вела войну с жизнью, но, глядя на нее, никто бы не догадался об этом.

Остановив такси перед небольшим, но солидным особнячком девятнадцатого века, Анна расплатилась с шофером. Вестибюль встретил ее мягкой полутьмой, пахнущей старым деревом и мастикой. Консьерж дремал на стуле за стеклами своей привратницкой и не заметил, что перед ним прошла молодая женщина с собачкой на поводке и с чемоданом.

Анна поднялась на третий этаж и позвонила в квартиру с блестящей медной табличкой «Пьер-Джорджо Комотти». Вскоре послышался скрежет замка, и дверь открылась. Хозяин дома, в рубашке и жилете, с потушенной трубкой в зубах, встретил ее с непринужденной улыбкой светского человека, который никогда ничему не удивляется. Это был стройный красивый мужчина, немного похожий на Кларка Гейбла. Он сам сознавал это сходство и делал все, чтобы подчеркнуть его.

– Женщина, собака и чемодан, – задумчиво пробормотал он. – Что бы это значило? Впрочем, если это шарада – я знаю решение.

– Какое? – спросила Анна, не двигаясь.

– Название твоего нового романа, – улыбаясь ответил он.

– Увы, на этот раз интуиция тебя подвела.

– Дашь мне еще попытку? – с улыбкой попросил Пьер-Джорджо.

– Разумеется, – кивнула Анна.

– Женщина и собака ищут приют, – сказал мужчина и широко распахнул перед ней дверь.

– На этот раз в точку! – воскликнула она. – Я прошу твоего гостеприимства на время, хотя не знаю еще, на какое.

– Входи, дорогая. Добро пожаловать. Мой дом – твой дом!

Пожилой слуга появился за спиной хозяина дома. Несвоевременное появление Анны, похоже, прервало его послеобеденный отдых.

– Саверио, – сказал Комотти, – синьорина Анна Гризи поживет у нас некоторое время.

Саверио приветливо улыбнулся. Этот высокий, худой мужчина импонировал Анне своей любезностью и скромностью.

– Добро пожаловать, синьорина, – сказал он, взяв у нее чемодан. – Комната для гостей к вашим услугам.

– И принеси нам в гостиную кофе, – распорядился Пьер-Джорджо.

Просторная комната была обставлена элегантно и со вкусом. Мягкая мебель с бархатной обивкой, низкие столики, заваленные книгами и журналами, большие фарфоровые кашпо, в которых росли пальмы с широкими блестящими листьями, придавали гостиной уют.

– Если есть желание, ты можешь открыть свое сердце старому другу, – сказал Комотти, заново раскуривая свою трубку.

– Я порвала с Монтальдо. Вот и все, – призналась Анна, стараясь преуменьшить значение случившегося, но невольный вздох, который вырвался из груди, все же выдал ее.

– Фиаско! – воскликнул тот, разражаясь смехом. – Но если я достаточно хорошо его знаю, не думаю, что он это примет так легко. – Комотти старался казаться веселым, но у него это получилось не очень искренне.

– О, да! – сказала Анна. – Он принадлежит к тем людям, которые легко бросают сами, но не любят, чтобы так же поступали с ними. Но, думаю, он не слишком долго останется один.

– Возможно, – согласился Пьер-Джорджо, вспомнив кое-какие недавние слухи относительно новой хорошенькой секретарши Монтальдо.

Издатель вроде бы обронил при ком-то: «Она моложе и свежее, чем Гризи, а стоить будет мне намного дешевле». – Но раз ты так решила, у тебя были веские причины, – поспешил он успокоить свою гостью.