В плену страстей - Джулия Джеймс

Оказалось, что сообщать некому. Алекса Харкорт, как ему доложили, больше не проживает по указанному адресу. Он не мог этому поверить и настоял на дальнейших розысках, но Алекса исчезла. И никто не знал, где она.

Алекса сжимала и разжимала пальцы, пытаясь их согреть, но бесполезно. Ее так сильно знобило, что было трудно держать в руке кисть. Электрообогреватель в мастерской – это была всего лишь пристройка к кухне – не давал достаточно тепла, а температура за окном была низкой.

Но это место устраивало ее, потому что находилось далеко от Лондона. И здесь она могла спрятаться от человека, который хотел иметь ее под рукой, чтобы сдобрить ею, как гарниром, свой пресный брак. Она была готова бежать куда угодно, лишь бы не видеть этого человека. Человека, который ожидал ответа «да» на все, что хотел от нее получить.

Наконец – наконец-то! – она научилась говорить «нет».

Тугой обруч, так долго стягивающий ей сердце, затянулся еще туже. Но ей так было даже легче – сердце словно в корсете и не могло распасться на части.

Она черпала силы в ненависти к мужчине, которого когда-то любила.

Да, она его ненавидит – в этом нет сомнения. Умом, во всяком случае, ненавидит.

В голове стучали слова и доводы, сказанные в тот кошмарный день, когда она прибежала к Имоджен с ужасной новостью. Имоджен дала ей возможность выговориться, излить свой гнев и свою боль, потом приготовила ей кружку горячего крепкого чая и предложила план действий.

Этот убогий коттедж, снятый в середине зимы, не числился в списке первоочередных дел, составленном Имоджен. Первым была смена замков в квартире Алексы, затем – новые телефонные номера, затем – уведомление Гая де Рошмона через адвоката о том, чтобы он не предпринимал никаких попыток с ней связаться. Последнее предложение – и идеальное лекарство – это встречи с Ричардом Саксонби, плавно перерастающие в роман, а потом – что самое лучшее – в брак с ним.

Тогда она сможет выкинуть Гая из головы. И – что самое важное – из своего сердца.

– Слава богу, что он показал свое истинное лицо. Я не сомневалась, каков он на самом деле, – кипела Имоджен. – Но теперь даже ты прозрела.

Для Имоджен ясно, что единственный способ заставить подругу забыть Гая де Рошмона, – это заменить его Ричардом. Но для Алексы все было не так просто.

– По отношению к Ричарду это было бы нечестно, – сказала она, тяжело вздохнув. – И в любом случае… я не хочу оставаться в Лондоне. Это слишком…

Опасно. Вот что она хотела сказать. Она может сменить замки и номера телефонов, но в безопасности себя не почувствует.

Память обжигала подобно пламени. Это агония… хуже, чем агония. Она закрыла глаза, стараясь отгородиться от воспоминаний, но ее мозг, ее тело были наполнены ими.

Она заставила себя открыть глаза. А Имоджен продолжала говорить:

– Я согласна, сменить обстановку – это то, что тебе нужно. Отдохни, ты же сто лет не отдыхала. Поезжай куда-нибудь в тропики… на Карибы, на Мальдивы, на Сейшельские острова! – Увидев кислое выражение лица Алексы, поспешно предложила: – Поедем вместе. Я перепланирую свои дела… у меня ничего срочного, и мы поищем подходящий вариант. Да мы завтра сможем вылететь!

– Я не думаю… – заколебалась Алекса. То, что предлагала Имоджен, ее совсем не прельщало. – Я вообще хочу уехать из Лондона.

– Ты что, хочешь сбежать? С какой стати? – возмутилась Имоджен. – Из-за этого типа? Почему ты должна уезжать из Лондона? А как же твои заказы?

– Текущий я почти закончила, а если ты о чем-то еще договорилась, то откажись.

– Я не позволю тебе поломать карьеру из-за этого животного!

– У меня нет сил. И вообще я устала от этого мира влиятельных богачей. Слишком много… воспоминаний.

– Хорошо. – Имоджен почувствовала, что у Алексы дрожит голос, и решила зайти с другой стороны. – Почему бы тогда не устроить себе каникулы на пару месяцев до конца зимы? К примеру, в Марокко или Бразилии, где ты сможешь рисовать для души. Я отложу заказы, объясню, что ты уехала в теплые края поправить здоровье.

Алекса едва заметно кивнула и, чтобы Имоджен успокоилась, пробормотала, что согласна.

Но Имоджен пришла в ужас, когда узнала, что придумала Алекса.

– Нет, нет и еще раз нет! – кричала она. – Зарыться в какую-то богом забытую лачугу где-то в пустоши Девоншира, да еще в середине зимы!

Возражения Имоджен не достигли цели. Алекса сложила вещи в чемодан, упаковала краски, кисти и холст. Поручив риелтору сдать ее квартиру на полгода, она уехала, ничего не объяснив ошарашенной Имоджен. Сказала лишь:

– Мне это необходимо.

Ей действительно это было необходимо. Безрадостный сельский пейзаж: голые без листьев деревья, холодная промозглая погода, серое нависшее небо и грязные поля – все это было созвучно ее настроению. Одинокая и покинутая. В сердце – пустота.

Но ей было еще хуже, чем раньше.

«Тогда я думала, что влюбилась в человека, который меня не любит. Я смирилась с этим… так же, как смирилась с тем, что наши отношения закончились. Но я ни разу не подумала о нем плохо».

Сердце сжало тисками.

Теперь она узнала правду. Узнала, что влюбилась в человека, который хотел исключительно тайных сексуальных отношений. И ее он рассматривал как подходящую для этого партнершу. Он был готов использовать и свою невесту, и ее, презирая и унижая обеих. Он способен лишь удовлетворять свой сексуальный аппетит. Любви для таких людей не существует. О своей любви она должна забыть. Вырвать с корнем из сердца, пусть сердце и будет кровоточить. Не важно. Она должна очиститься от любви. К этому человеку можно испытывать совсем другое.

Ненависть. Ненависть, которая ее очистит. И освободит. Освободит из рабства, из тюрьмы одиночества и отчаяния.

Но ненависть надо куда-то направить, а иначе она ее поглотит.

С решительным, окаменевшим лицом Алекса достала мольберт, краски и кисть.

Она даст выход своей ненависти на холсте.

– Ну? – Голос Гая в телефонной трубке звучал резко и требовательно.

– Готово, – получил он лаконичный ответ.

От говорившего требовалась лаконичность. Ожидаемый ответ был получен.

В телефоне раздался следующий приказ:

– Теперь предоставьте мне следующую информацию. Мне это нужно сегодня к вечеру.

В своем лондонском офисе Гай положил трубку на полированную поверхность письменного стола красного дерева. Зеленые глаза смотрели куда-то вдаль. Взгляд был жесткий и твердый как камень, цвет которого напоминали эти глаза.

Когда же он получил требуемую информацию, то взгляд сделался еще более жестким. А на следующее утро после бессонной ночи – таких ночей у него теперь было много – он сел в новый автомобиль и выехал из Лондона в западном направлении, сверяясь со спутниковым навигатором.