Девушка с голодными глазами - Маша Царева

– Ну ничего себе! – ахнула я. – Надеюсь, это не настоящее ее имя? Если бы меня назвали Антуанеттой, я бы тоже отъелась до трехсот килограммов.

Он некоторое время оценивающе меня разглядывал и только потом позволил себе рассмеяться. Смех получился натянутый, и я тотчас же пожалела о вырвавшейся глупой шутке. Черт его знает, может, эта Антуанетта любовь всей его жизни. Или, что еще хуже, родная мать.

– А вы забавная, Вера. – На этих словах я вдруг почувствовала, как мое колено обдал жар его ладони. Его рука действовала уверенно, словно ей было не привыкать хозяйничать под чужими юбками.

Я не успела никак отреагировать, кажется, мелькнула мысль, а не послать ли все к черту и не позволить ли себе примитивное плотское удовольствие, само плывущее в руки, но додумать ее до конца я не успела – в зале вдруг погас свет, и под нарастающий шквал аплодисментов на сцену выбежали «балерины».

Едва бросив на них беглый взгляд, я тотчас же забыла и о Вадиме, который все еще сжимал мое колено под столом, и обо всех прочих мужчинах на свете, и о своих наболевших комплексах – обо всем. Балет «Вива, Рубенс!» оказался зрелищем настолько впечатляющим, что любой бы на моем месте лишился дара речи. Нет, я подозревала, что мне будут показывать не искусство классического танца, я знала, что балерины будут, мягко говоря, в теле, мне даже приходилось видеть подобные зрелища по TV… Но я и представить себе не могла, что женщины с такими габаритами вообще способны передвигаться – не то чтобы танцевать. Они были… огромные. Рядом с любой из них Лучано Паваротти показался бы анорексиком. Даже громкая музыка не могла заглушить топот, с которым они «порхали» над сценой. Их дрябловатые складчатые жиры были затянуты в какие-то нелепые клоунски-яркие костюмы. Лица раскраснелись, по толстым маскам грима текли просто-таки ниагарские водопады пота. Все они улыбались, демонстрируя два ряда безупречного унитазно-белого фарфора, но не надо было оканчивать гарвардский факультет психологии, чтобы понять, что на самом деле дамам не до смеха.

– Да они вот-вот помрут! – вырвалось у меня. – Неужели никто не замечает? Это же гипертоники, у любой из них может случиться приступ прямо на сцене!

Вадим повернул ко мне голову, но по его рассеянному: «Что случилось?» – я поняла, что он меня не слушает.

Барабанная дробь, под которую толстухи бодро трясли килограммами, закончилась. Ряды вспотевших «балерин» расступились, и на сцену выплыла солистка – та самая Антуанетта, которой восхищался (надеюсь, он шутил) Вадим. По залу пронесся рокот изумленного восхищения. В моем горле словно комок сухой ваты застрял. Я вдруг поняла, что не имела никакого морального права сюда приходить. Это все равно что прийти на шоу цирковых уродцев, чтобы посмеяться над бородатой женщиной, танцующими лилипутами и трехногим мальчиком.

Антуанетта имела такие габариты, что еле-еле могла передвигаться самостоятельно. Какие там танцы – в отличие от своих товарок она не могла исполнить и простейших движений. На ее руки, бедра, щиколотки наросло столько жира, что она была похожа на обжитый грибами-паразитами древесный ствол. У нее было как минимум восемь нависающих друг над другом подбородков, ее грудь доставала до резинки на юбке, черты ее некогда миловидного лица были погребены под таким слоем жира, что казалось, ее надули изнутри, как латексную куклу из секс-шопа.

Наряжена она была так же нелепо, как и остальные танцовщицы – блуза в рюшках, смело обнажающая декольте, коротенькая плиссированная юбка, какой-то дурацкий бант в пережженных перекисью волосах. Каждый шаг давался ей с огромным трудом. Видимо, в обычной жизни ее возили на инвалидной коляске. Антуанетта ступала неуверенно, словно под ее ногами был не крепкий пол сцены, а склизкое бревно. По команде дирижера оркестр заиграл что-то латиноамериканское. Отдышавшись, Антуанетта принялась как попало переступать ногами под музыку – это больше напоминало не танец, а разминку борца сумо.

– Я больше не могу, – покачала головой я, тронув Вадима за рукав, – мне надо уйти.

– Что-то случилось, – будто бы расстроился он, – вам пора?

– Ничего не случилось, но… Неужели вам не кажется, что подобные зрелища надо бы запретить?

– Почему? – искренне удивился он.

– Потому что это негуманно – заставлять такую женщину быть клоуном для кучки скучающих товарищей! Потому что ее лечить надо, а не в ночных клубах демонстрировать! Потому что я вообще не понимаю, какой смысл в этом зрелище! – воскликнула я.

– Но зачем вы в таком случае сюда пришли? – резонно полюбопытствовал он.

– Затем, чтобы… Потому что… – не могла же я ему сказать, что безуспешно борюсь с комплексом лишнего веса, – потому что я думала, это будет весело! Знаете… Я журналистка и, пожалуй, напишу об этом. Впервые в жизни мне хочется сделать материал не ради денег, а просто так. Свяжусь с каким-нибудь авторитетным социально-политическим изданием… Я считаю, мой долг – попытаться прикрыть эту лавочку.

– И все равно я вас не понимаю, – с нервным смешком выдал Вадим. – Есть многие люди, которым это просто необходимо.

– Не смешите меня! О чем вы говорите?

– О таких мужчинах, как я, – выдавил он, – между прочим, я встречался с Антуанеттой.

– Вы? С ней? Встречались? – выдохнула я. – Но…

– Она потрясающая, – вздохнул он, – жаль, за нее слишком дорого берут.

Мои брови поползли вверх. В тот момент я окончательно почувствовала себя Алисой в Зазеркалье.

– Ну да, ее можно купить, – невозмутимо продолжил он, – одна ночь стоит семьсот долларов, за неделю дают скидку… Мы были вместе почти месяц. И теперь я почти банкрот. – С грустной улыбкой он добавил: – Но ни капельки об этом не жалею. Я бы и замуж ее позвал, но это так трудно… Она почти не ходит, при ней постоянно три сиделки и старший брат, который ее и продюсирует.

Меня затошнило.

– Так вы…

– Мне нравятся полные женщины, – застенчиво признался Вадим, – то есть… очень полные.

– То есть толстухи, – мрачно подытожила я.

– Ну зачем вы так… Между прочим, жена у меня субтильная. А это так, невинная шалость. Уверяю вас, многим мужчинам это нравится.

– Так ты еще и женат, – присвистнула я, – куда я попала. Еще и полторы тысячи рублей за это отдала.

– Я сам удивился, когда тебя здесь увидел, – улыбнулся Вадим, – обычно женщины сюда не вхожи. В иной день тебя бы и не пустили, просто сегодня нет аншлага, а на безрыбье, как говорится…

– Знаешь, ты меня удивил. Мне казалось, что современные мужчины, наоборот, предпочитают девушек с модельной фигурой, – сама не знаю, зачем я решила поделиться наболевшим именно с этим извращенцем. – Все мои подруги считают, что я катастрофически разожралась. До такой степени, что найти классного мужчину мне не светит, понимаешь? А мне нравится только первый сорт… Надо познакомить их с тобой. Наверное, тебе я кажусь костлявой мымрой, да?

– Ну почему, – нахмурился Вадим, – ты вполне… В теле.